Вернемся к теме. Эти девушки — Лаура, Анна, Рангильда, Елена и др. не только сами вышли из плена, но вместе с собою вывели и тысячи подобных им несчастных. Раз доказано, что даже таких, пораженных слепотою глухонемых можно подходящей школой делать полезными тружениками,— стало быть, весь вопрос лишь во внимании к ним общества и государства. Профессор Богданов-Березовский думает, что высшее наше духовенство должно первым откликнуться на призыв помощи слепо-глухо-немым. Пожалуй, это правда. Духовенство — сословие духа, души человеческой по преимуществу, и спасать погибающие души — его призвание. Но на духовенство русское, конечно, плохая надежда. Дело не наладится, пока среди богатых людей не найдется сострадательная душа и не даст значительных средств на приют и школу. Что касается просто глухонемых, то они благодаря щедрости Государыни Императрицы Марии Федоровны и благодаря энергии И.К. Мердера сравнительно обеспечены. Но еще более беспомощные — слепые глухонемые, которых, может быть, в сто раз меньше,— они забыты. Наши крупные благотворители часто люди без всякого воображения. Один за другим жертвуют деньги все на один и тот же предмет, все на клиники да больницы, на клиники да больницы. Редко у кого хватает догадки поискать другую вопиющую нужду и оказать отечеству другую памятную услугу. Недавно ко мне приезжала дочь знаменитого московского профессора за советом, как пристроить свое миллионное пожертвование на больницу. «Опять, — говорю,— на больницу! Что бы нам, сударыня, вспомнить о других обществах, например, об обществе борьбы с детской смертностью? Хоть бы малюют толику пожертвовали на дело поистине великое, притом новое, обойденное и правительством и общественной благотворительностью!» Барыня заинтересовалась обществом, взяла у меня отчеты, но тем дело и кончилось. Боюсь, что не скоро почтенному профессору Богданову-Березовскому удастся растормошить нашу общественную дремоту и собрать средства — хотя бы для нескольких слепо-глухо-немых детей. Даже один, всего один лишь слепо-глухо-немой Алеша успеет наголодаться, успеет насытиться горькими слезами из слепых глазенок, накричаться немым горлом, прежде чем его увидит доброта людская и услышит. Сколько холеных, балованных Алешей утомлены всевозможными зрелищами, оглушены граммофонами и разной детской музыкой, в то время как у таких же слепо-глухо-немых Алешей — ни одного светлого луча в потухших глазках, ни одного звука в мире, черном как ночь. Более того — ни одной ласки. Скажите, как без ласки жить ребенку? Надо, чтобы этих трижды обиженных природой малюток кто-нибудь обнял, прижал бы к теплой груди, погладил бы по голове. Эту простую ласку слепо-глухо-немые детки чувствуют, как зверьки. Вся их душа, ушедшая в осязание, трепещет и пробуждается от осязательной ласки. Через нее она входит в мир представлений, в мир все-таки разумной и сносной жизни. Неужели Россия не в силах приютить даже 2000 детишек, которые теперь погибают, как слепые котята? Им нужна прежде всего, как котятам, доброта и корм, а затем участливое ученье научит их труду. Без слуха, без зрения, без голоса они все-таки в состоянии иметь свой бедный кусок хлеба, надо только помочь им распорядиться с остатками их способностей. Обездоленные глухо-немой судьбой, ослепленные жестокостью природы, неужели эти еще живые маленькие существа не найдут ничьих глаз, ничьих ушей, ничьего языка, которые заменили бы им их потерянные органы? Неужели и у людей, как у природы, сердце — камень?
Опубликовано в сб.: Письма к ближним. СПб., 1906-1916.
Михаил Осипович Меньшиков (1859—1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения.
|
