М.О. Меньшиков
Национальная политика

На главную

Произведения М.О. Меньшикова



Май, 1911

Когда вы попадаете в большой русский город, захваченный евреями, вам бросается в глаза множество учреждений с такими вывесками: «Русское общество торговли», «Русское промышленное общество», «Русский банк», «Русская контора», «Русская аптека» и пр., и пр. Что за притча, думаете вы: на улицах все жиды и жиды, а учреждения все русские. Местные жители грустно усмехаются на это. Им-то известно, что уж с давних пор еврейчики наши афишируют все свои предприятия непременно русскими и что если вывеска кричит, что предприятие русское, то будьте уверены, что оно еврейское.

Я боюсь, не случилось бы чего-нибудь подобного с модным теперь прилагательным «национальный». Его с тем же удобством, как и прилагательное «русский», можно поместить на любую вывеску, на любой ярлык. Если произойдет такая фальсификация, то первые, кто используют все ее выгоды, будут, конечно, евреи. Пока еще ни в уставе национальной партии, ни в уставе национального клуба, ни в состав их евреи не допущены, но будущее наше темно. Что касается последнего mot d'ordre — «национальная политика», то начинаешь иной раз серьезно недоумевать, что собственно она означает. Казалось бы, национальная политика должна означать защиту русских интересов, а в действительности как-то так оборачивается, что выигрывают одни евреи.

Еврейская «Речь» сообщает еще об одном еврейском завоевании: о разработанном министерством торговли и промышленности законопроекте о даровании прав московскому и киевскому коммерческим институтам. Во главе названного министерства стоит, как известно, почтенный господин Тимашев. Судя по фамилии, это коренной великоросс, как и его предшественник господин Тимирязев. Вообще все правительство теперешнее, за малым исключением, состоит сплошь из русских людей. Это, однако, нисколько не мешает тому, что целый ряд ведомств крайне благоволят к отверженному племени и под видом «русских», «государственных», т.е. как будто национальных, мер оказывают крайне существенную поддержку еврейству. К числу именно таких мер следует отнести и указанный выше законопроект господина Тимашева.

«Ах,— скажут мне кадетствующие чиновники этого ведомства,— отстаньте вы с евреями! Мы никаких евреев не знаем. Мы имеем дело с русскими подданными, с торговцами и промышленниками, а кто из них какой национальности — совсем не наше дело». На это остается заметить: «Жаль, господа, что это не ваше дело и что вообще, кажется, это ничье дело. Благодаря тому, что вы, чиновники, стоя на государственной страже народа русского, не примечаете такого слона, как враждебные нам национальности, Россия, подобно старой Польше, быстро утрачивает свое национальное могущество и становится добычей покоренных племен».

Разберемте немножко подробнее хотя бы данный случай — коммерческие институты. Они разрешены правительством с хорошей целью — способствовать отечественной коммерции. Но ведь в действительности они обратились в ни что иное, как в своего рода элеваторы для подъема еврейской молодежи, подъема к тому высшему образованию — вернее — к правам его, которые угрожают полным ожидовлением русской интеллигенции. Оба названные коммерческие института построены по типу экономического отделения петербургского политехнического института. Оба захвачены кадетской профессурой. Вместо специального преподавания коммерческих наук и подготовки к финансовой деятельности, программа коммерческих институтов подогнана к курсу юридического факультета. Чтобы понять, что это за фокус, достаточно убедиться, что большинство учащихся, например, в киевском коммерческом институте, в подавляющем проценте евреи, которые вследствие процентной нормы не попали в университет. Коммерческий институт дает им легчайший способ обойти закон. Окончив почти юридический институт, они легко держат экзамен при юридическом факультете и добиваются столь желанного для них звания адвоката. Проект господина Тимашева еще более облегчает затаенные цели еврейской молодежи. С дарованием прав высшего учебного заведения коммерческий институт в Киеве явится широкой дверью в черте оседлости; к полчищу провизоров и фармацевтов, занимающихся Генделем, прибавится и полчище псевдо-коммерсантов, занимающихся чем угодно, только не честной коммерцией. Потребность правительства в чиновниках-финансистах и потребность купечества в высшем коммерческом образовании могла бы быть пока удовлетворена одним московским коммерческим институтом при условии, если бы он был поставлен как специальное учебное заведение по типу заграничных академий этого рода, но и московский институт захвачен кадетами-профессорами и обращен в чисто политическую аудиторию. Чиновники же наши, не умея оборудовать одну школу как школу, спешат насаждать как можно больше политических институтов, чтобы в недалеком будущем сплошь вся Россия заговорила на жидо-кадетском «оппозиционном» жаргоне.

Блестящий, с еврейской точки зрения, успех московского и киевского коммерческих институтов раздразнил аппетиты и харьковских евреев. Они задумали тоже устроить под именем коммерческого института свой еврейский университет. Действительная надобность в нем, как мне пишут из Харькова, очень сомнительна. И теперешний-то Харьковский университет далеко не переполнен, а в технологическом институте в 1910 году были даже приняты все подавшие прошения. Но для евреев, как известно, в казенном университете установлена 10-процентная норма, в технологическом же институте — конкурс. Вот евреи и задумали обойти это препятствие. Они решили устроить свой «коммерческий» институт, благо доверчивое правительство верит вывеске, не вникая, что прячется под нею. Надо сказать, что, подобно другим чисто русским центрам юга, Харьков хотя и лежит по эту сторону черты оседлости, но уже захвачен жидами вплотную: из 329 членов местного купеческого общества 180, т.е. больше половины — евреи. Как это случилось, говорить было бы долго; достаточно сказать, что захват жидовский совершился в Харькове, главным образом, в нынешнее царствование, ибо, читая список купеческого общества, вы видите, что подавляющее большинство евреев числятся членами с самого недавнего времени — с первого десятилетия XX века. Особенно много жидов навалило после революции, и навалило целыми гнездами, например, одних господ Добкиных сразу явилось шесть фамилий, господ Гольбергов пять и т.д. Любопытно, что кроме характерных, едва выговариваемых, еврейских фамилий, немало чистокровных евреев скрываются под такими фамилиями, как Дробромысловы, Воловниковы, Виноградовы, Голобородько, Заславские, Кустовы, Кравцовы, Каменские, Кулаковские, Синельниковы, Кабаковы, и пр. Поражает и то, что из 151 купца 1-й гильдии в Харькове православных только 12, остальные — почти сплошь евреи. Русские купцы преобладают во 2-й гильдии, где евреев всего лишь 36. При таком количественном и капитальном засилье евреев, они, естественно, ведут себя, как полные хозяева города.

Чтобы обойти процентную норму, евреи решили устроить свой еврейский институт, которому впоследствии можно будет выхлопотать все права. Хотя это заведение, судя по Киеву, будет почти исключительно еврейским, однако решили расходы на него возложить и на русских купцов, именно следующим нехитрым способом. Есть в Харькове среднее коммерческое училище, основанное еще до нашествия жидов в память благополучного избавления Царской Семьи во время крушения 17 октября 1888 года около ст. Борки. При учреждении училища имелась в виду патриотическая и религиозная цель. В это училище евреев сперва совсем не принимали. Около десяти лет назад для нихдопустили 10-процентную норму, но так как принимались дети только харьковских купцов, то норма почти не заполнялась. Теперь же идут хлопоты об увеличении нормы до 15 %. Одновременно с этим у евреев блеснул в голове гениальный план: приспособить то же самое училище для коммерческого института, и тогда затрат для него никаких будто бы не надо. Утром, видите ли, до 4 часов дня будет действовать среднее коммерческое училище, а вечером, с 5 до 10, высший коммерческий институт. Директор училища господин Дубяга решительно протестовал против этого. Он усомнился в праве купеческого общества в качестве хозяина училища делать с ним все, что ему угодно. Здание построено специально для училища, и без разрешения учебного начальства видоизменять его назначение нельзя. Вместить одновременно в одно здание две школы невозможно, ибо по вечерам в училище бывают практические занятия и приготовления к урокам. Классные комнаты рассчитаны на 40 человек, и всего лишь имеются три комнаты, где могут поместиться до 60 человек. Химическая лаборатория рассчитана на 20 человек, лаборатория товароведения — на 15 человек. Евреи настаивают на том, чтобы и актовый зал, где помещается с классной мебелью всего до 200 человек, превратить в аудиторию. Но классная мебель рассчитана на детей, а не на взрослых, и самое передвижение мебели два раза в день крайне неудобно. В училище и теперь до 350 человек; каждый учащийся приносит с собой массу пыли, и администрация училища едва к вечеру успевает привести здание в порядок, проветрить его и восстановить свежий воздух. По новому проекту столько же, если не больше, пыли будет приноситься вечером, и не только мужчинами, но и женскими юбками. Вместе с пылью, сколько приносится всякой заразы! Вполне справедливо почтенный директор прибавил, что он боится также заразы и нравственной. «Ведь не секрет,— сказал он,— что теперь высшие учебные заведения представляют печальную картину запустения и химической обструкции. До сих пор средние заведения стоят в стороне от этой заразы, а что будет, когда вы соедините высшую и среднюю школу?» Можете себе представить, какая еврейская травля обрушилась на бедного директора! Странный, в самом деле, он человек: он предсказывает беспорядки, обструкцию и т.п. Но ведь это же все и нужно! Еврейскому обществу вовсе не нужно, чтобы их оболтусы получали серьезное образование, а нужно, чтобы было место, во-первых, для по литических митингов и скандалов, во-вторых, место, где неучащиеся еврейские юноши могли бы вымогать себе учебные дипломы, открывающие для их желудков всю Россию.

Бьет тревогу не один директор когда -то русского коммерческого учи -лища, всполошилось и местное русское купечество, увы, бессильное, ибо оно уже в меньшинстве. Оно справедливо рассуждает, что сажать институт на училище значит разрушать последнее. Педагогическая наука нынче, наоборот, начинает требовать разделения даже средней школы на два типа, убедившись во вреде совмещения младшего и старшего возрастов, а тут на толпу гимназистов наваливают еще толпу студентов. Русские купцы с ужасом думают, во что превратят евреи актовый зал училища (когда-то патриотического!) и каким глумлениям будут подвергаться портреты Государей Александра III и Николая II. С ужасом думают, как накануне праздников и по субботам еврейская толпа будет демонстративно проходить мимо деверей училищной церкви, помещающейся в среднем этаже, и как это будет мешать богослужению. Известна ведь психология современного студенчества вообще, а еврейского в частности. Каков пример будет для учеников-коммерсантов, распространяться излишне. Наконец, русские купцы явно видят и материальное разорение училища. Оно когда-то было построено на пожертвования (с патриотической целью) и обошлось более 700 000 рублей, считая долг Харьковскому банку. Векселей погашено всего лишь на четвертую часть.

В случае несостоятельности за долг отвечает купеческое общество. Евреи, очевидно, имеют в виду переложить половину расходов на воспитание (в обход закона) своего юношества на русские плечи, но русским купцам нет надобности ни проникать черту оседлости, ни устраивать под названием «коммерческого» революционный институт. Недавнее громкое дело Файга в Одессе показывает, во что обращаются иные коммерческие училища, захваченные евреями. В разгар «национальной политики» на глазах учебного отдела министерства торговли коммерческое училище было приспособлено исключительно для уклонения евреев от воинской повинности, причем ловкий еврей, придумавший такую комбинацию, имел возможность нажить до полумиллиона рублей. Это ли не коммерция!

С тяжелой грустью читаешь в историческом очерке харьковского коммерческого училища, как еще всего 20 лет назад основывали его чисто-русские люди — Орловы, Фесенки, Жевержеевы, Акименки, Горбуновы, Михайловы, Пономаревы, Сериковы, Толкачевы и пр., и пр., И как это хорошее русское дело теперь смывается хлынувшей на всю Россию волной еврейства, всеми этими бесчисленными — прямо-таки бесчисленными Абрамовичами, Бродскими, Вульфсонами, Гольбергами, Гольдштейнами, Губергрицами, Гиндбергами и пр., и пр. Сколько тогда было, лет двадцать назад, горячих пожеланий, сколько благодарностей зачинателю дела — Н.В. Орлову, поддержавшему «славу и честь» местного купеческого общества. Где теперь эта «слава и честь», и что такое харьковское купеческое общество, когда-то национальное, бывшее русским? Теперь оно уже в большинстве еврейское, и эта крепкая национальная позиция, как во многих и многих городах коренной России, уже сдана евреям.

Я привел политику харьковских евреев как картину того, что совершается теперь более или менее по всей России. Еврейское засилье идет с железной настойчивостью, шаг за шагом, при благосклонном содействии министерства торговли и промышленности, министерства финансов и прочих министерств, где еврейское влияние имеет прямо какой-то колдовской характер. Два года назад в ряде статей «Правительство и евреи» (июль и август 1909 года) я объяснил, какая гибельная ошибка была допущена у нас в отношении еврейского вопроса, и как долгое время само правительство (еще пятьдесят лет назад) усиленно натаскивало евреев в русские школы, в русскую интеллигенцию, в русское чиновничество, даже в русскую армию в виде медицинских чинов, капельмейстеров и т.п. Все хотели обрусить это хищное племя, слить с народом русским.

В результате такой национальной политики мы видим страшные обвал еврейства, местами подавляющий, на все жизненные наши центры, на торговлю, промышленность, биржу, школу, печать, свободные профессии, наконец — на средний класс и даже на само правительство. Впереди евреев весело идут еврействующие, хорошо обработанные русские «шабесгои», жидо-кадеты и жидохвосты разных мастей. Они расчищают победителям дорогу. Коренным русским людям предоставляется думать, что наконец-то мы имеем национальную политику и что это-то и есть самый хороший русский национализм, когда он — еврейский.


Опубликовано в сб.: Письма к ближним. СПб., 1906-1916.

Михаил Осипович Меньшиков (1859—1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения.


На главную

Произведения М.О. Меньшикова

Монастыри и храмы Северо-запада