| ||
|
I 11 мая, 1910 Если бы не было маньчжурских поражений, неужели все эти английские, немецкие, голландские и бельгийские болтуны осмелились бы столь дерзко вмешиваться в наши внутренние дела? Если бы не было военного позора, неужели ничтожная Финляндия позволила бы себе свой преступный, хотя пока еще бескровный мятеж? Существует общий и единственный источник наших национальных унижений за последние годы: это — несчастная война. Из поразившей весь мир неожиданности, что Российская Империя не могла справиться с втрое меньшим по населению желтокожим идолопоклонническим народом, вытекают все наши внутренние и внешние оскорбления. Не входя в разбор того, точно ли Россия не могла победить Японию, или сдалась слишком поспешно, как в крымскую войну, исключительно по малодушию военачальников и дипломатов, враги наши справедливо считают Россию бессильной; ведь недостаток мужества при наличии хотя бы безмерной силы сводит последнюю к нулю. В этом же причина наглого еврейского бунта в 1905 году, а также польского брожения и кавказского разбойничества. Ничем иным нельзя объяснить себе смелость, с какою не только немцы в Харбине, но даже китайцы колотят русских подданных и оскорбляют русский флаг. Все тою же причиной вызвано скандальное дело Хельфельда, арест русских ценностей у Мендельсона и пр., и пр. А такие грустные факты, как грабеж Австрией славянских земель и предстоящий захват Японией Кореи! Совершенно бесполезно вздыхать и ахать, негодуя на мелкие и крупные унижения. Надо признать, что они вполне естественны. Они неизбежны и в будущем, пока великий народ наш не сознает тяжелый грех свой — недостаток мужества, и не сбросит с души своей это мерзкое наваждение. Следует ежедневно думать об этом и постоянно возвращаться к основному нашему страданию. Тысячу лет назад, начиная с Олега Вещего и Ольги, мы уже имели богатырскую государственность, победоносную, одинаково грозную внутри и вне страны. Тысячу лет назад мы имели племя богатырей, имена которых, окруженные волшебным вымыслом, до сих пор народом не забыты. То покрываясь тучами, то выходя из них как луч солнца, богатырство русское сверкает на протяжении всей истории нашей — от Святослава до Скобелева. Такие герои, как Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван Грозный, Петр Великий, Суворов, подобны выступающим вершинам гор: их линия намечает как бы хребет великого племени, идущий вглубь веков. Неужели хребет этот на наших глазах оборвался в пропасть? Неужели дух народный не в силах уже подняться в заоблачную высоту? Поразмыслим, как создавалось древнее богатырство и чем оно вообще создается во все века. Ведь и теперь есть народы-богатыри. Наряду с малодушными и разбитыми народностями стоят гордые победители. Мне кажется, полезнее изучать психологию сильных, чем слабых. Мы копаемся в источниках наших поражений и неудач. Может быть производительнее было бы исследовать причины побед, чтобы научиться подражать им. Древнее богатырство наше не с луны упало, оно было воспитано условиями тогдашней жизни. В числе условий было три основных непрерывный среди природы труд народный и почти непрерывная охота и война. С малых лет каждый крестьянин вынужден был к тяжелому физическому труду на целебном воздухе полей; сама собою вырабатывалась раса силачей вроде Микулы и Ильи. Но этого было мало. В те времена народ страдал великим несчастием не иметь организованного государства, но зато пользовался великим счастьем не иметь плохо организованного государства. Отсутствовала сильная государственная защита, но за то отсутствовала и та дряблая декорация, которая теперь, под видом государственности, оставляет народ во многих странах хуже, чем беззащитным. Чувствуя, что он предоставлен своей судьбе, народ в древности устраивал самооборону. Он огораживался, рубил города, строил крепости и замки, а главное — с малых лет каждый житель готовился к войне, носил оружие и учился владеть им. И для охоты, и для войны существовало одно и то же оружие; война служила естественным продолжением охоты. Оба эти занятия с юношеского возраста закаляли характер народный, воспитывали отвагу, ловкость, зоркость, неутомимость и давали, наконец, физической силе богатырское завершение. Тот великолепный человеческий тип, который мы встречаем на разных страницах истории, являлся не случайно. Всегда и всюду он слагался как продукт долговременной военной культуры, проникшей в самые толщи народные. Богоподобный греко-римский античный тип завершает собою тысячелетие доисторического средневековья, воспетого Гомером. Могучая европейская раса, завоевавшая материки, воспитана тысячелетием христианского средневековья. И подвиги Геркулеса, и героизм Аргонавтов, и мужество Ахейцев повторены крестоносцами, конкистадорами и колонистами европейской расы. Не сразу появился в древности гордый Рим, не сразу сложилась победоносная Европа нового времени: они вышли из многовекового упражнения в войнах. Подобно тому как орлы и тигры сформировали тип свой на бесконечном выслеживании добычи, так и сильные человеческие породы. У нас в России образчиками таких пород остались славные казачьи войска, которые наши жидо-либералы стараются теперь всячески расстроить и развратить. Мне кажется, нет иных способов создать богатырскую расу, кроме тех, что испытаны в истории. И теперь, как в начале мира, для народа необходим тяжелый физический труд, охота и война. Читатель справедливо заметит, что эти условия нынче невозможны: труд облегчается машинами, а для охоты и войны нет ни зверей, ни достаточно драчливых людей. Если нет их, если постоянное упражнение в борьбе невозможно, то неизбежен упадок воинственного человеческого типа. Не у нас только, а всюду в культурном свете падает физическая сила, исчезает отвага, предприимчивость и страсть борьбы. Рыцарская Франция, когда-то непобедимая, выродилась в буржуазную Францию, считающую свои проценты. Потомки германцев, бившихся с Барбароссой за гроб Господень, мечтают о социализме; наследники всемирных завоевателей кокетничают декадентским изнеможением. Не мы одни хвораем упадком воинственности, но вот в чем опасность: у соседей наших болезнь уже замечена и от нее усердно лечатся, мы же как будто собираемся сгнить на корню. У соседей делаются крайне энергические попытки отстоять народное мужество, у нас же сентиментальная маниловщина охватывает даже армию. Даже генералы (правда, из второсортных) хлопочут о том, чтобы как можно больше отвлечь армию от ее военного призвания. Еще немного, и штыками будут копать картофель, а саблями — косить пшеницу. Англия, Германия, Япония и даже Китай заводят школьные армии, т.е. стремятся всю учащуюся детвору провести через систему физических и военных упражнений, необходимых для солдата. Так как фабричная цивилизация не дает тех разнообразных форм мышечного труда, как в эпоху варварства, то недочет этот восполняется широким развитием спорта. В этом отношении культурный мир возвращается к античной эпохе. Снова возникает благородный культ человеческого тела, уважения к красоте, силе, ловкости и неутомимости нашего организма. Снова, как в языческие времена, начинают понимать, что здоровье души неразрывно со здоровьем тела, а здоровье тела требует, чтобы все органы его были в напряженном действии. И мышцы, и нервы должны быть натянуты, как струны. Необходимо постоянно подтягивать их, если вы хотите жизни звучной и гармонической. В отношении спорта англичане идут впереди наций. Деятельная энергия этого удивительного народа такова, что, оканчивая ежедневный труд, англичанин нуждается в каком-нибудь способе расходовать свои силы дальше. Англичанин в виде отдыха занимается греблей, ездой на велосипеде, игрой в лаун-теннис, футбол и пр., и пр. Так называемые «игры» культурных народов теперь гораздо утомительнее, чем их труд; весь «труд» заключается в едва заметном нажатии кнопок и рычагов, тогда как «отдых» вызывает сильнейшие мышечные и нервные напряжения. Когда англичанин работает, он совершенно сух, ибо работает за него машина. Потеть - притом иногда до кровавого, до седьмого пота, англичанину приходится во время его спортивных состязаний. Свежая нация инстинктивно дополняет недостающий труд. Именно британской расе принадлежит честь доказать на себе парадоксальный закон: расход человеческих сил есть приход их. Сохранение сил — верная их потеря. Приобретать силы нельзя иначе, как тратя их. Здесь, как в динамо-машине, по мере действия притекают новые, все большие силы, индуктируясь как бы из пустоты. Читателю ясно, какими способами культурные народы возмещают в своем воспитании отсутствие охоты и войны. Это достигается методом физических состязаний, военною гимнастикой и военными играми. Если нельзя уже травить оленей и кабанов, благородные англичане травят друг друга, выбиваясь из последних сил, чтобы обогнать один другого в гребле, езде, беге, заганивании шара в ворота и т.п. Это ведь тоже почти звериная борьба без ее кровавых осложнений. В игре развивается совершенно охотничья страсть и вполне военное одушевление. Не довольствуясь слишком изнеженными и односторонними способами соревнования, каковы карты, шахматы, лото и т.п., энергические расы запада, едва освободились от тяжкого физического труда, как ввели у себя тяжелые физические игры вплоть до элементарной атлетики. Наша высохшая интеллигенция с очками на носу пробовала было презрительно осмеять западную моду, но это не удалось. Физическое воспитание сделало в Европе блистательные успехи; даже в заморенных схоластикой слоях проснулся древний арийский дух, психология олимпийских игр. Подобные этим играм имелись у германцев-язычников и у славян. Например, у наших предков «умыкание жен» вызывалось не тем, чтобы не было иного, более мирного способа вступать в брак. Женщины и тогда довольно охотно попадали в сети супружества. Но завершение юношеского возраста нарочно связывалось с героическою игрой. Невеста ставилась в виде приза, для овладения которым требовался как бы экзамен силы и отваги. Есть племена, у которых доселе украсть невесту или отбить ее от стражи считается хорошим тоном. Явление ревности у людей и животных, по замыслу природы, есть способ вызвать соревнование на самый драгоценный приз, достойный наиболее сильного и наиболее отважного производителя. В культурном обществе изменились способы и соблазны соревнования, но цель природы остается прежняя: не дать понизиться совершенству человеческого тела, его ловкости и отваге. Гимнастика и спорт на западе поистине делают чудеса. Те недостигаемые для нас формы грации и бесстрашия, что мы наблюдаем у акробатов или балерин, становятся принадлежностью всякой молодежи, прошедшей хорошую школу. Заезжайте в любой, не слишком захолустный европейский город, вас поразит, какое множество людей занимаются гимнастикой. Подобно ваннам и душу, гимнастика становится ежедневным отправлением туалета. Только совсем дряхлые старцы заменяют гимнастику массажем. Вот почему западные европейцы так моложавы; они «начинают жить» в возрасте, когда мы оканчиваем. Для детей и юношей физические упражнения на западе обязательны, но совершенно добровольно отдаются им и взрослые граждане. Повсюду, на площадях и в парках вы видите спортсменов, метателей копий, борцов, игроков в те сложные физические состязания, которые совершаются большими отрядами. У каждой игры своя униформа, свои чины и звания, свои ордена и отличия; трудно поверить, что столько времени и сил, а главное — столько увлечения просвещенные народы тратят по пустякам. Нет, в этих играх, в этих марширующих батальонах школьников вы чувствуете безотчетную, но глубоко-серьезную потребность: эта потребность — не уронить человеческую породу, а поднять ее на возможную высоту. Прекрасные скотоводы, западные европейцы вновь, как в языческие века, начинают заниматься и человеководством: стыдно, в самом деле, иметь лошадей и собак, физически более совершенных, чем люди. Полвека тому назад Спенсер упрекал англичан, что они воспитывают свиней более старательно, чем детей. Теперь английский философ, пожалуй, не сделал бы этого упрека. Развитие тела — не роскошь слишком богатых народов; может быть, это первая, после права жизни, необходимость, связанная именно с правом жизни. Играя, сильные народы готовятся к войне. Тысячу раз повторялось, что мы вошли в совершенно новую эпоху войн, нисколько не похожую на прежние. Борются уже не отдельные воины, как под стенами Трои, и не небольшие отряды, как в Средние века, и даже не полчища: борются вооруженные народы. Мобилизация поднимает целые миллионы населения с обеих сторон, причем при достаточном упорстве истребительных средств хватит на десятки миллионов жизней. Сообразно с этим, всюду введена всеобщая воинская повинность, возможная лишь при краткосрочной службе. Последняя сильно понизила качество войск, низведя армии на уровень милиций. На западе чувствуют необходимость дальнейшей эволюции. Принцип количества войск считается недостаточным. Вновь возвращаются к принципу качества. Всем ясно, что количество минус качество равно бессилию. Спрашивается, как же помирить колоссальную численность нынешних армий с доста точным их военным совершенством? Есть единственный для этого способ, у нас почти не подозреваемый, на западе же давно открытый,— это начинать военное обучение с низших народных школ. Что такое военное обучение? Оно на три четверти состоит из чисто физических упражнений. Спросите опытного офицера. В наши войска поступает новобранец, физически совершенно некультурный. Это парень, похожий на гориллу, корявый и неуклюжий. Он горбится, втягивает грудь, выпячивает живот, растопыривает ноги и кривые со скрюченными пальцами руки. Он имеет тело, но не умеет владеть им. Он не умеет держать ни головы, ни туловища, ни ног, ни рук в естественной их посадке. Новобранец не умеет стоять: он стоит на пятках, т.е. в самой утомительной, какая есть, позиции. Он не догадывается переместить тяжесть тела на носки. Новобранец не умеет ходить, и нужно немало месяцев, чтобы обучить его этому искусству. Новобранец не умеет держать центра тяжести тела там, где требует механика движения и покоя. Новобранец, как невоспитанный ребенок, не умеет сидеть, не умеет даже лежать как следует. Что удивительнее, он, если верить врачам, не умеет дышать, особенно во время бега. И этому приходится учить его. Казалось бы, нехитрое искусство — высморкаться, однако множество людей портят себе носы и уши, не зная рационального приема, как это сделать. В западных культурных школах преподают и это вместе с искусством чистить зубы и т.п. При краткосрочной службе множество драгоценного времени уходит на чисто физическую обработку той человеческой глыбы, которую представляет новобранец. Для скульпторов подобную работу — оболванивание глыбы мрамора — совершают обыкновенно каменщики, офицерам же нашим приходится брать на себя занятия чуть не матерей и нянек. На западе вся безусловно необходимая предварительная обработка солдата переносится на школы. Уже в низших народных училищах дети обучаются гимнастике, строю, маршировке, ружейным приемам и многим чисто военным упражнениям, до стрельбы в цель включительно. Еще в школах дети втягиваются понемногу в лагерную и даже в походную жизнь. Еще в школах они привыкают к дисциплине и воспитывают в себе военный характер. Для детей это игра, охота, а охота пуще неволи. Никогда так легко не усваивается всякое физическое искусство, как в пластическом детском возрасте; все воспринятое в детстве остается надолго, часто навсегда. Теперь сравните нашего деревенского парня, прошедшего 2— 3-летний срок службы, и какого-нибудь немца, прошедшего тот же срок. Оказывается, что немецкий солдат на своей службе повторяет то, чему уже обучен в детстве, и имеет возможность довести всякий прием до совершенства. Так как у немцев все-таки остается свободное время, то простой немецкий солдат проходит как бы унтер-офицерский курс, т.е. усваивает многое из высшей солдатской школы. В последнюю войну нас поражало, что японский солдат умел ориентироваться на позиции, читать карту, управляться с компасом, биноклем и т.п. Что же удивляться, если каждый новобранец у японцев почти весь солдатский курс свой проходит еще в школе. Ясно, что вдвойне обученный солдат стоит по крайней мере вдвое против просто обученного солдата. При одинаковой храбрости солдаты соседних армий обогнали нашего в военной подготовке, в военном воспитании и образовании: вот факт, трагическое значение которого не нуждается в доказательствах. Не количеством сил мы побиты, а качеством, и это пагубное неравенство не обещает нам и в будущем ничего, кроме катастрофы. II 13 мая, 1910 Руссо упрекает Петра Великого в том, что царь цивилизовал народ вместо того, чтобы сделать его воинственным. «Один народ,— говорит Руссо,— способен к дисциплине от рождения, другой не способен в конце десяти веков. Русские никогда не будут действительно гражданственными (polices), так как они сделались гражданственными слишком рано. Петр имел подражательный гений, он не имел настоящего гения, который творит и делает все из ничего. Некоторые вещи, им сделанные, хороши, большая часть — неуместны. Он видел, что народ его — варвар, но он совсем не видел, что народ не был зрел для просвещения. Он хотел его цивилизовать, когда следовало только приучать к войне. Петр хотел сначала сделать русских немцами и англичанами, тогда как следовало начать с того, чтобы сделать их русскими. Петр помешал своим подданным сделаться когда-нибудь тем, чем они могли бы быть, убеждая их быть тем, чем они не были... Русская империя захочет покорить Европу и будет сама покорена. Татары, ее подданные, или их соседи сделаются ее хозяевами и нашими: этот переворот мне кажется неизбежным. Все монархи Европы работают согласно, чтобы ускорить его» (Du Contrat social. VIII). Мрачное пророчество Руссо заслуживает внимания, оно принадлежит человеку крайнего ясновидения, в котором раньше многих проснулся дух новой эпохи. Упрек Руссо Петру едва ли справедлив, его вернее отнести к Екатерине II, чем к Петру. Великий царь сделал достаточно, чтобы научить свой народ войне. Что именно в этом была одна из его главных целей, доказывают многие изречения Петра, например, письмо его к царевичу Алексею: «Любить сие (военное) дело и всею возможностью снабдевать и учить, ибо сия есть едина из двух необходимых дел к правлению, еже распорядок и оборона». Петр Великий пересаживал в Россию не всякую цивилизацию запада, а только трудовую — английского и голландского типа. Такая цивилизация была необходима, между прочим, для того, чтобы вооружить народ. Уже после Петра его преемники свернули на более легкий и соблазнительный путь — французской цивилизации, оказавшейся действительно для нас вредной. Петр умер слишком рано, чтобы завершить свои громадные замыслы. Но именно теперь, когда Россия дошла до крайнего упадка, приходится учиться не у кого иного, как у Петра же Великого секретам возрождения, которыми он владел столь чудесно. Из чего возникло военное могущество России? Из детской игры в солдатики. Потешные полки царя-юноши были зачатием русской армии. Именно здесь сложилось ядро той грозной силы, что потрясла Европу. В потешных полках, составленных из мальчиков и подростков, Петр получил свое военное воспитание. Здесь он заразился, как и его сподвижники, военной страстью, в которой вся разгадка его побед. «Шутили под Кожу -ховым, под Азов играть едем»,— говорил Петр. Психологически вся разгадка успеха великих полководцев в том, что с малых лет им военное дело было интересным, более интересным, чем для монархов и генералов соседних стран. Мне кажется, в начинающемся у нас военно-школьном движении во главе его должно быть поставлено великое имя Петра. Военно-школьные батальоны должны сознательно продолжать дело потешных войск. В этом отношении, как и во многом прочем, мы опередили запад, но опередили для того, чтобы плачевно отстать от него. Как из изобретенной Петром пушки, заряжающейся с казенной части, не вышло военного переворота, так и из его «потешных войск». Ощупью найденная, великая идея не была у нас укреплена и разработана,— может быть потому, что тогда еще не было народных школ. Теперь мы имеем уже огромную сеть их. Народное юношество более или менее организовано для обучения. Необходимо — притом с величайшей поспешностью — воспользоваться этою организацией для военного воспитания народа. Идея ввести обучение в народных массах гимнастике и военному строю — старая. Она, навеянная западными опытами, повторялась у нас в печати множество раз. В начале 1908 года она удостоилась Высочайшего внимания. Как сообщает «Русский Инвалид», Государю благоугодно было 8 января 1908 года в Царском Селе вырезать из своей записной книжки часть листка, на котором было написано: «Завести и деревнях обучение детей в школах строю и гимнастике запасными и отставными унтер-офицерами за малую плату». Передавая военному министру эту вырезку, Государь повелел войти в сношение с министром народного просвещения. Прошу читателя запомнить дату: 8 января. Этот день может быть будет признан когда-нибудь великим в нашей истории, днем поворота в воспитании народном. Но послушайте же, что дальше вышло. Военный министр генерал Редигер исполнил в точности предписанное, но, по-видимому, «поспешил медленно», по мудрому латинскому изречению. Копия с Высочайшего повеления была сообщена и обер-прокурору Святейшего Синода, так как в его ведении довольно много церковно-приходских школ. Что же сделал министр просвещения господин Шварц? Он, как у нас нынче принято, счел себя лично некомпетентным дать свое заключение, а запросил попечителей учебных округов о способах проведения в жизнь указанной Государем меры. Попечители, надо полагать, тоже сочли себя несведущими и запросили низшие инстанции, те в свою очередь запросили низшие и т.д., и т.д. По любопытному с Божьей помощью перевороту в головах россиян все высшие инстанции начальства служат нынче лишь передаточными пунктами, а решающий разум находится где-то на дне администрации, чуть ли не у писарей и курьеров. Можете себе представить, сколько нужно времени для всякого живого вопроса, чтобы пропутешествовать с самого верха правительственной лестницы до самого низа, и затем с самого низа до самого верха и, как часто бывает, лишь для того, чтобы удостоверить, что дважды два действительно четыре и никакого иного решения придумать нельзя... Получив, наконец, ответы попечителей, министр просвещения, по сношении с военным министром весь этот захваченный канцелярским неводом улов бумаги поручил разобрать особой комиссии. Председателем комиссии был назначен тайный советник Дебольский, который потихонечку и начал заниматься этим делом. Судя по сообщению «Русского Инвалида» от 9 мая 1909 года, т.е. через год и четыре месяца после состоявшегося Высочайшего повеления, комиссия господина Дебольского все еще работала, «хотя работы ее близились к окончанию». На днях мы имели 9 мая 1910 года, но о результатах комиссии господина Дебольского что-то не слышно. Интереснее всего, что Святейший Синод далеко обогнал в данном военном вопросе ведомство просвещения. Синод «преподал» своим школам «правила обучения детей первоначальным военным упражнениям и гимнастике с привлечением к этому делу в качестве инструкторов запасных и отставных унтер-офицеров, подпрапорщиков и зауряд-прапорщиков». Расходы же «впредь до ассигнования особого кредита от казны» Синод «положил производить из местных средств, где таковые окажутся». Стало быть была возможность и без двойной сложной переписки с низшими инстанциями составить правила обучения ребятишек военным упражнениям. Даже отцы духовные — и те нашли, что тут нечего делать особой комиссии, растянутой на несколько лет. Правда, толку из синодского постановления вышло мало: пока нет особых кредитов из казны, нет, конечно, и никакого обучения, ибо свободных средств у церковно-приходских школ нет и ждать их неоткуда. Если бы комиссия господина Дебольского и не копалась со своими «трудами», все равно ее результаты разбились бы об этот подводный камень, о недостаток средств. Ясно, что великая идея военно-школьного воспитания народа сразу была направлена министрами не на надлежащий путь. Генералу Редигеру следовало взять календарь, узнать из него, сколько приблизительно народных школ в России, помножить это число на 50 рублей (средняя плата, мне кажется, достаточная отставному унтеру за какую-нибудь сотню учебных часов). Эту приблизительную сумму, скажем 3 миллиона рублей, следовало бы немедленно испросить у Думы, одновременно предписав воинским начальникам наметить из числа запасных достаточное число кандидатов в школьные инструкторы. Что касается министра просвещения господина Шварца, то, если бы он вник во всю государственную глубину предписанной Государем меры, ему следовало бы прежде всего внести, по соглашении с военным министром, законопроект о народных учителях. Теперь они освобождены от воинской повинности, т.е. освобождены от воспитательного влияния военной дисциплины. С проведением в жизнь мысли Государя о военном обучении в сельских школах необходимо перестроить и сословие учителей. Их следует не освобождать от службы, а, напротив, требовать от них по крайней мере унтер-офицерского диплома. Все народные учителя обязаны пройти предварительно солдатскую службу и только безупречные (не штрафованные) солдаты могут удостаиваться в народные учителя, если, конечно, имеют соответствующую педагогическую подготовку. Милитаризация учительского персонала имела бы двойную выгоду: она подняла бы нравственный дух среди учителей, сильно зараженных нигилизмом, и дала бы возможность увеличить им содержание. Вся та сумма, которую теперь придется платить военным инструкторам, пошла бы сельским учителям. Таковы, мне кажется, две меры, которые могли бы быть осуществлены еще в начале 1908 года, в ближайшие месяцы после Высочайшего повеления. Если не с весны, то с осени 1908 года в огромном большинстве сельских школ уже могло бы быть введено военное воспитание, но бюрократия наша принимает светлые мысли, как вода — искры. Она их отражает в себе и гасит. Что в самый кратчайший срок можно бы организовать школьные батальоны, доказывает известный господин Луцкевич, инспектор народных училищ Екатеринославской губернии. Осведомившись о Высочайшей воле, господин Луцкевич не стал ждать, когда осуществление ее пройдет сквозь тягучую, как резина, канцелярскую обструкцию. Господин Луцкевич подыскал двух унтер-офицеров запаса и ввел обучение строю и военной гимнастике в Бахмуте и Бахмутском уезде. Всего за одну зиму школьники до такой степени втянулись в военное обучение, что к 23 апреля (Царский день) 1909 года могли уже принять участие в военном параде, которым командовал местный воинский начальник. Так как бахмутское городское общество, да будет ему стыдно, не отпустило никаких средств на означенное дело, то господин Луцкевич ведет пока обучение на свой счет. Им же организован школьный духовой оркестр, доставляющий детям огромное наслаждение и привлекающий их к военным прогулкам. Государь Император на докладе военного министра о работе господина Луцкевича соизволил написать: «Искренно благодарю Луцкевича за отличный почин и что понял и привел в исполнение Мою мысль». У читателя, я уверен, явится тягостное недоумение. Как же это случилось, что простой захолустный инспектор сумел понять и осуществить мысль Государя, а господа министры и попечители не сумели? Правда, господин Луцкевич организовал свою маленькую армию на свой счет. Но стало быть расходы тут настолько невелики, что было достаточно скромных остатков от небогатого инспекторского жалованья, чтобы мобилизовать военное воспитание в уезде. Неужели государство с 2,5 миллиардным бюджетом не в состоянии одолеть нового очень маленького расхода? Если не в состоянии, тогда и толковать нечего. Тогда следует распустить все комиссии по возбужденному вопросу, и ворохам бумаг, исписанных без всякого дела, дать более скромное практическое употребление. Если же вопрос слишком государственно важен и, в принципе, решено, что средства должны найтись, в таком случае их превосходительствам следовало бы поспешить. Господин Луцкевич достоин всякой похвалы, но совершенно невероятно, чтобы пример его вызвал широкое подражание. Нельзя ждать, чтобы капитальнейший вопрос, тесно связанный с обороной народной, брали «на свой счет» инспектора народных училищ, сами люди 20-го числа. Пример господина Луцкевича показывает, до какой степени у нас низы административные свежее верхов, но на низах далеко не уедешь. Какая мертвая обструкция сложилась против военно-народного воспитания у нас, нелишне рассказать историю одной недавно вышедшей, крайне замечательной книги «Юный разведчик». Книга составлена генерал-лейтенантом английской армии Баден-Паулем и в оригинале носит название «Scouting for boys». Открыл эту книга за границей наш генерал А.А. Вендрих, бывший товарищ министра путей сообщения. Как известно, генерал Вендрих — энергический сторонник милитаризации не только железнодорожного состава, но и вообще милитаризации народного воспитания. Читатели еще не забыли, вероятно, о ряде блестящих докладов на эту тему генерала Вендриха в разных аудиториях Петербурга и Москвы. В числе других материалов, которых я коснусь ниже, генерал Вендрих ввез в Россию и представил, куда следует, и книгу « Scouting for boys». Она была одобрена Государем, но когда генеральный штаб издал ее, министерство народного просвещения отказалось дать одобрительный о ней отзыв. Невероятно, но факт! Что же это за вредная книжка, которую наши господа педагоги стараются не пропустить в широкое обращение? Книжка немного дорога (1 рубль 75 копеек), но хорошо издана и снабжена множеством рисунков. Текст книги представляет собою теорию и практику самого пылкого и самого возвышенного патриотизма, какой когда-либо видел мир, именно английского патриотизма. Эту книгу стоит вдумчиво прочесть не только детям — она доставит великое поучение и для взрослых. Автор книги, генерал Баден-Пауль, громко прославился в Англии как организатор «юношеских бригад». Эти бригады включают в себя уже сотни тысяч английских школьников; они считаются в Англии крайне серьезным делом, недаром ему поспешно подражают немцы. Баден-Пауль основывается на следующих истинах. Будущее государств зависит от качества подрастающих поколений. Современная молодежь воспитывается дурно — в смысле предприимчивости, смелости, ловкости и умения найтись в разнообразных обстоятельствах. Необходимо подготовить каждого отдельного ребенка, необходимо развивать в нем рыцарский дух, гражданский долг, симпатию к людям и горячую любовь к Отечеству. Генерал Баден-Пауль предлагает использовать одну драгоценную черту молодости, пренебрежением к которой объясняется гибель целых поколений. Эта черта — естественный романтизм детей, их страсть к приключениям, их жажда какой-нибудь необыкновенной деятельности. Читателю стоит вспомнить свои юношеские годы, то замирание сердца, с которым читались романы Майна Рида, Фенимора Купера и Жюля Верна. Сколько мальчиков бредят путешествиями, скольким хочется битв и опасностей! Что за наслаждение для каждою мальчика провести целый день, и еще лучше — ночь — в поле, в лесу, среди озер и гор! Удетей — гениальный в сравнении с нами темперамент; свежесть души у них в самом деле ищет подвига, и если старшие не сумеют направить эту энергию, рвущуюся к героизму, то она довольно часто устремляется на преступление. Как дать юным фантазерам благородную пищу не только для воображения, но и для живого дела? Баден-Пауль делает, мне кажется, счастливую в этом попытку — организацией маленьких детских отрядов «разведчиков». Слово «разведчик» не следует понимать в смысле «шпион»: разведывать значит изучать все доступные мальчугану условия местности и по ним отгадывать положение вещей. Каждый отряд маленьких разведчиков имеет, подобно индейским племенам, свое название (например, Черные Орлы, Леопарды и т.п.). Каждый имеет условный клич и тайный знак, особое маленькое знамя, особую одежду, свои песни и сигналы, свою воинственную пляску, а главное — свою присягу. В обстановке игры создается школа для упражнения духовных и физических качеств, необходимых для воина-рыцаря: изучение примет, упражнения в наблюдательности, искусство выслеживания животных и неприятелей, искусство скрываться, пользуясь местностью, искусство строить лагери, мосты, паромы, укрепления и т.п. Разведчики в поле сами себе сооружают шалаши, разводят костры и готовят пищу. Они учатся жить под открытым небом, соблюдая все гигиенические условия, причем рациональная гимнастика всех органов и всех способностей возведена в своего рода культ. Алкоголь и курение воспрещены; вообще, мальчики, вступающие в этот детский орден, дают чисто рыцарские обеты. Книга генерал Баден-Пауля полна увлекательных рассказов о героических приключениях, способных занять детское сердце жаждой чести и патриотизма. Мне хочется как-нибудь вернуться к этой превосходной книжке: в каждой порядочной семье она должна быть настольной. Еще раз позволю себе спросить: чем провинилась эта патриотическая английская книжка перед ученым комитетом народного просвещения? Не тем ли, что в ней нет шаблонного оплакивания народного рабства, народной нищеты и грязи? Не тем ли, что тут нет клеветнического глумления над предками и над славною историей прошлого? Идеи генерала Баден-Пауля обошли не только громадный англо-саксонский мир, но и почти всю Европу: в Германии, Австрии, Швеции, Дании, Франции, Венгрии за последние годы молодежь ставится на военную ногу и делаются серьезные попытки милитаризовать слишком омещанившийся народ. Этого требует здоровье подрастающих поколений — физическое и душевное. Эпоха мира, слишком затяжного, позволяет богатеть народам, но разоряет их душу и тело. Что касается души, вспомните, какие армии апашей и хулиганов дают одичавшие поколения даже первоклассных столиц. Нужно остановить это скверное брожение, нужно гнилой процесс направить в животворный. III 15 мая, 1910 Сегодня пятая годовщина несчастнейшего дня истории нашей за последние 500 лет. У магометан в календаре их есть «день печали» (29 октября). На вечные времена поклонники пророка запомнили ужасное поражение под Веной (1683 года), остановившее всесветный триумф ислама. Не столько геройство христиан, сколько бездарность турецкого полководца и пошатнувшийся дух османов были причиной их гибели. В нашей недавней войне мы пережили столько постыдных и страшных дней, что между ними трудно выбрать наиболее мрачный «день печали», но день Цусимы кажется чернее смерти. Да будет он навеки проклят, этот позорный день! Одно воспоминание о нем заставляет болезненно сжиматься сердце. То, что и в этой ужасной битве показаны примеры благородного героизма, нисколько не умаляет чудовищного результата ее. Десятки и, может быть, сотни истинных богатырей духа отдали здесь за Россию свою великую душу, и этого история народная не забудет. Вечного сострадания заслуживают многие тысячи несчастных русских, бесполезно расстрелянных в этом бою, сгоревших заживо, изувеченных и пошедших на дно океана. Но столь великая жертва, именно потому, что она бесполезна и бесславна, не может снять с России глубокого укора совести. Как тяжело, как смертельно больно все то, что произошло тогда! Люди с государственным пониманием хорошо знают, что не поражения сами по себе опасны, а безмерно опасен прячущийся за ними факт, многим невидимый,— факт упадка народного духа, упадка воли и страсти к жизни. Не под Мукденом и не под Цусимой совершился некий таинственный перелом, давший нам поражение, а врагам — победу. Этот перелом слагался стихийно в продолжение многих десятилетий: под Цусимой обнаружилась трещина, давно возникшая. Хладнокровно рассуждая, материальная потеря России под Цусимой ничтожна: ежедневно у нас умирает народа гораздо больше, чем погибло в этой битве, и от причин самых незначительных. Число самоубийц ежегодно далеко превышает число цусимских жертв. Не слишком жаль и кораблей, раз выяснилось, что это были плохие корабли. В громадном организме нации Цусима — легкая царапина, телесно давно зажившая. Но все мы без рассуждений чувствуем незаживаемую душевную боль — доказательство, что истинное значение проигранной битвы неизмеримо значительнее видимого. Тревожат всех не Мукден и не Цусима, а то нравственное, или, вернее, безнравственное состояние, при котором эти поражения сделались возможными. Не будем преувеличивать наших поражений, но было бы преступно преуменьшить их. Через пять лет после погрома мы имеем право и долг взглянуть трезво на то, что случилось. Обнаружилось не материальное, а некоторое духовное наше бессилие. Оно сказалось в потере воинственности народной, в упадке тех гордых и победительных инстинктов, которыми мы были сильны еще недавно, сто лет назад. Россия омещанилась сравнительно с эпохой Суворова, она сделалась более гражданской и менее военной державой. В этом вся разгадка наших поражений. Условия русской жизни как-то сложились так, что штатский дух возобладал над военным, и все расстроилось, как во фронте, когда скомандуют: «Вольно». В течение столетий, начиная с Ивана Великого, Россия безотчетно кристаллизовалась как военная держава. Подобно всем империям, подобно Риму, Москва создалась завоеваниями. Культ военного духа возник не сразу. Еще в эпоху Ивана Грозного громадная наша армия была расстроенной и слабой. Возможны были блистательные завоевания (например Казани), но они стоили слишком дорого. На западе же при перевесе сил нам приходилось уступать полякам и шведам. Основателем России как военной державы справедливо считается Петр Великий. В непрерывной войне он воспитал народ в основном начале благородства — мужестве. Народ равнинный, земледельческий по натуре — мирный составляет стихию неблагоприятную для культа войны, но долговременные войны постепенно приучили русских к победам и создали потребность в них. Эта черта высокого исторического воспитания составляет лучшее достояние нации, но она держалась недолго. К глубокому сожалению, Россия, едва сложившись, была захвачена общей европейской анархией. В конце XVIII века во Франции шумно выступило на сцену «третье сословие», и военному принципу была объявлена война. Сто тысяч наследственных воинов потеряли голову на гильотине. В судороге самозащиты революция выдвинула Наполеона — последний — как бы прощальный луч закатывающейся военной аристократии. После Наполеона войны становятся редкостью, и героические некогда страны быстро приняли буржуазный тип. России следовало крепче всех держаться военного своего призвания, и это чувствовал Николай I. Но тысячи условий заставляли изменять себе. Еще при Александре I дворянство русское помнило свое военное происхождения: всякая иная служба, кроме офицерской, почиталась неприличной. Сперанский нанес этому крайне полезному предрассудку удар — не первый, но решительный. Руками возобладавшего штатского чиновничества было принижено военное сословие и уравнено с гражданским. Дворянство как бы вышло в свою историческую отставку, оно смешалось с сословиями, где цензом служила образованность, штатские чины, богатство. До какой степени утратился в общем сознании самый смысл военной доблести, показывает то, что рыцарское звание стали выслуживать канцеляристы, учителя чистописания и купцы, а ордена, дающие дворянство, получают даже чиновники сыскной полиции. Могучее движение буржуазных идей повело к тому, что к войне охладело даже военное сословие. Военные министры, вроде Милютина, из всех сил старались огражданить военный класс. Корпуса были переименованы в гимназии, вместо военных воспитателей были заведены штатские, военные науки были поставлены на второй план, а «общее образование» — на первый. Достаточно было нескольких десятилетий либеральных веяний, и армия — когда-то сплошь дворянская — уступила свое место «интеллигенции», т.е. разносословному классу, прошедшему общие учебники. Именно потому, что Россия наименее культурна, все культы, начиная с военного, в ней слабее держатся. Кристаллизация общества, едва сложившаяся, растворяется в России быстрее, чем в Европе. Стройная система военного государства, проблестев около столетия, начала рассасываться. Она еще не вполне погрязла в трясине мирной обывательской распущенности, но дело к тому идет. Когда военное счастье изменяет народу, это верный признак того, что народ изменяет войне. Пока аристократия наша была военной, пока, по завету Петра, она любила войну и считала честью и гордостью своей воевать, все было благополучно. Высший класс умел заражать воинственностью и средние, и низшие классы. Всегда находились талантливые генералы на поле битв и талантливые инструкторы военного дела в мирное время. Любить какое-нибудь дело значит не уставать в нем и никогда не насыщаться. Старинным воякам не лень было вскакивать с постели вместе с петухами и объезжать лагерь, не лень было осматривать солдат ежедневно с головы до пят, не лень было муштровать их, муштровать, муштровать без конца. Все это вместо усталости давало чувство глубокого удовлетворения, а объявление войны встречали, как праздник. Так как тогда любовь и глубокое уважение к войне были общими. То все военное снабжение и подготовка к войне стояли на возможной высоте. От Петра Великого до Кутузова Россия в военном отношении не уступала Европе: наши ружья, штыки, пушки и пр., и пр. были нисколько не хуже европейских. Отставать мы начали в веке, когда возобладали гражданские и штатские течения. Последняя война, вскрывшая пучину нашей отсталости, доказала, до какой степени военное начальство мало интересуется у нас техникой военного дела и готовностью к войне. Флот наш погиб под Цусимой потому, что и вооружение его, и обучение команды отстали на целые десятилетия от европейских. Плохие орудия, плохие снаряды, плохие ломающиеся лафеты, плохая броня, плохо обученный стрельбе состав команды — все, включая плохих адмиралов, доказывает упадок в России интереса к военному делу. Интерес к войне, достаточно сильный и непритворный, подобно озону, сжигающему миазмы, предотвратил бы заразу недобросовестности во флоте и невежественного до преступности равнодушия к надвигавшейся войне. Даже такому отважному и блестящему адмиралу, каким был Макаров, приходилось в кабинете держать крупную надпись на стене: «Помни о войне!» Забвение войны, как сон, с которым трудно бороться, одолевало все общество, кончая военным и морским. С Россией давно началось то же, что с Китаем. В Поднебесном царстве, как известно, военное сословие с течением веков сделалось наиболее презренным из всех — и результаты этого общеизвестны. Последняя война, как предостерегающий гром, застала Россию еще далекой от китайского растления, но тем необходимее нам спешить подняться. Чтобы не быть растоптанными, следует воскресить в себе старую воинственность и пробудить забытую жажду славы. Подумайте только, что уже в незапамятные времена наши предки назывались славянами! Всякая идея приобретает силу не раньше, чем становится стихийной. Необходимо поднять военное мужество не отдельных классов, но всей толщи народной, и это возможно сделать путем военно-школьного воспитания. Пропустите через милитаризованные школы несколько поколений, обучите их военной гимнастике, выправке, привейте к ним начала военной дисциплины и патриотизма, зароните в душу высокие рыцарские девизы, и через полстолетия вы не узнаете народа. Наше великое племя нечего пересоздавать на военный лад; как принадлежащее к арийской расе, оно воинственно от природы, и только плохая история заставила нас несколько одичать в этом инстинкте. Генерал Баден-Пауль, как и наш генерал Вендрих, проповедуя милитаризацию народной молодежи, идут не наперекор природе, а, напротив, восстановляют естественное воспитание, когда-то бывшее общим. И у древних персов, и у греков, и у римлян, и у германцев, и у галлов, и у славян к войне готовилось каждое поколение молодежи, и кто не был способен к бою, тот не считался мужчиной. Чтобы не ходить далеко, пусть читатель припомнит терзания Тараса Бульбы, видевшего, что его два сына еще не воевали. Для поддержания богатырства тела и духа тренированные к войне расы нарочно искали поводов к борьбе. Не для захвата добычи, не для расширения своей власти, соседние племена воевали часто ради высокого развлечения, и особенно казалось жестоким лишать этого счастья молодежь. Этот древний дух состязания и победы и в нас только дремлет. Оригинальной и энергичной Англии принадлежит первая попытка разбудить эту естественную воинственность своего народа. Поразителен успех «школьных бригад», организованных генералом Баден-Паулем. На параде детской армии в Хрустальном дворце 4 сентября прошлого года колонна за колонной проходили тысячи детей, съехавшихся со всех концов Англии, Шотландии и Ирландии. При почти беглом марше детские отряды проходили в течение 50 минут. Удивительнее всего то, что едва был брошен новый лозунг, нашлись десятки тысяч подростков, не только взявших на себя добровольно военную повинность, но и выполняющих ее с редкой добросовестностью Английская военная печать (например, «Army and Navy Gaz») придает методу военного воспитания народа огромное значение. Во время парада в Хрустальном дворце от короля Эдуарда пришла такая телеграмма: «Прошу уверить мальчиков, что король с живейшим интересом следит за ними. Король уверен, что если впоследствии ему придется призвать их, то чувство патриотизма и привычка к дисциплине, приобретаемые ими теперь, дадут им полную возможность мужественно исполнить свой долг, какая бы опасность ни угрожала государству». В некоторых английских колониях, например в Австралии, военное обучение молодежи поставлено еще серьезнее. В австралийский парламент внесен билль об обязательном обучении военной службе всех молодых людей от 12 до 20 лет. Младшие возрасты, согласно этому биллю, обязаны будут в течение двух лет ежегодно по 120 часов обучаться элементарным военным упражнениям, маршировке и стрельбе в цель. Старшие возрасты в течение четырех лет ежегодно по 96 часов будут обучаться более сложным упражнениям. Стало быть курс военного обучения рассчитывается на шесть лет. Но этого мало. В течение следующих двух лет (от 18 до 20-летнего возраста) эти гражданские войска будут призываться на 16-дневные повторительные сборы. Для флота, артиллерии и инженерных войск будут установлены 25-дневные сборы. Но и это кажется недостаточным. В возрасте от 20 до 26 лет граждане будут призываться на один смотровой парад. Молодые люди, не явившиеся на службу, будут штрафоваться от 50 до 5000 рублей, смотря по их состоянию. Надеются, что к 1916 году Австралия будет иметь хорошо обученную армию в 240 000 человек. Это пробуждение австралийских англосаксов объясняется их страхом перед японским нашествием. Цусимские громы разбудили не одну Россию (и ее, увы, пожалуй, менее всех). Во что обходится дремлющему государству постыдная «неготовность» к войне — это увидел весь свет. Уже после нашей войны, в 1908 году, введено обязательное обучение стрельбе во всех средних школах Венгрии. До какой степени одушевленно откликнулось венгерское общество на лозунг военного воспитания, показывают цифры: в июне 1908 года стрельба была введена в 62 школах, а в марте 1909 года — уже в 141. В прошлом году обучалось стрельбе около 7 тысяч венгерских детей, причем частные школы не отстают от правительственных. На поддержку этих курсов стрельбы в Венгрии вносится особый кредит. В Германии настолько заинтересованы идеей генерала Баден-Пауля, что выписывают из Англии инструкторов этого дела. Пройдет несколько лет, и, несомненно, вся Европа,— точнее, весь мир будет покрыт школьными батальонами. Если верить газетным сообщениям, то такие батальоны, по образцу японских, уже сформированы в разных частях Китая. Умное правительство Богдыхана верно поняло главную нужду народную! В сообщении о китайских школьных батальонах говорится, что китайские юноши обучаются не только стрельбе и маршировке, но и военно-патриотическим песням. В этих песнях они поют уже о завоевании целого мира, ни более, ни менее! До такого завоевания, конечно, далеко, но так как мы первые стоим на дороге желтой расы, то, мне кажется, и это соображение обязывает нас поспешить. Что же делается у нас, в России? В ожидании, когда запряженная черепахами комиссия по этому вопросу прискачет к своему концу, не делается, кажется, ничего ровно, заслуживающего внимания. Правда, под впечатлением лекций генерала А.А. Вендриха недавно в Москве организовалось «Общество содействия физическому развитию» для молодежи от 10 до 20 лет. С целью быть полезным армии общество рассчитывает заниматься с мальчиками применительно к войсковым требованиям. Организатором дела называют ротмистра Г.А. Захарченко,— одного из офицеров Александровского военного училища. По сведениям «Русского Инвалида», общество увлечено идеями генерала Баден-Пауля, для ближайшего ознакомления с которыми в Англию едет нынче тот же господин Захарченко. В час добрый! Я только позволил бы себе высказать опасения, как бы английская затея, поставленная на английский лад, не потерпела у нас крушения. Мне кажется, ту же чудную мысль следует — подобно железным дорогам — приспособить к русской почве. Если предоставить все дело общественному — как в Англии — почину, пожалуй, ничего не выйдет, ибо в системе нации у нас «общество» совсем не на том месте, как в Англии. Там общество на первом плане, а правительство — на втором, у нас же наоборот, и эту разницу нельзя не принять в расчет. У нас правительство входит в состав общества как возбудитель и часто как единственный двигатель дела. Если же и этот двигатель в параличе, тогда пиши пропало. Будемте всемерно будить общественные классы, будемте призывать весь народ, до темных глубин его, к великому делу государственной обороны. Но нельзя же помириться с мыслью, что правительство примкнет к этому движению последним, как в Англии. Это коротенькое «как в Англии» слишком уж хорошо устраивает нашу заленившуюся бюрократию. При новом, почти английском строе, получая не только старые, но даже повышенные оклады, господа чиновники склонны совсем спустить рукава: «Пусть-де работает само общество». Позвольте-с, ваше-ства! Этак, соперничая друг с другом в бездействии, мы далеко не уйдем. Поглядите кругом себя: народы приводят в движение всю энергию, народы — как в древности — чуть не с колыбели начинают внушать молодежи военный дух и военное искусство. Кругом нас завивается ураган молодой и страстной человеческой силы, мечтающей о победах и одолениях. К чему приведет нас наше унылое затишье, если не к покою смерти? Мужества нам надо, побольше мужества! Побольше страсти к жизни! Опубликовано в сб.: Письма к ближним. СПб., 1906-1916.
Михаил Осипович Меньшиков (1859—1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения. | ||
|