М.О. Меньшиков
Около кафедры

На главную

Произведения М.О. Меньшикова



Ноябрь, 1909

Позвольте рассказать довольно скверную историю из казанской университетской жизни. Это — эпизод из неудержимого нашествия евреев на нашу высшую школу с целью превратить ее в очаг невежества и политической смуты. Подобно другим университетам, Казанский, благодаря слабости правительства, давно захвачен плохими учеными, но очень голосистыми политиканами, и вместо одной ученой семьи здесь числится по крайней мере три политических лагеря.

Один из левых октябристов, цвета changeant, профессор Кротов занимал две кафедры — геологии и географии. Министерство заметило непорядок и предложило для географии выбрать особого профессора. Профессор Кротов всех трех конкурентов на свою кафедру раскритиковал в пух и прах, но факультет все-таки выбрал доктора зоологии Рузского. Это, как говорят, талантливый и серьезный ученый, имеющий специальные работы по географии, например, исследование около двадцати озер. Но вот беда: доктор Рузский по политическим убеждениям правый. Жидо-кадетский лагерь поднял гвалт, и в университетском совете кандидатуру Рузского провалили. На кафедру географии совет выбрал некоего магистра ботаники Талиева, который «заведомо полный нуль», что касается географии, как признал его факультет. Но господин Талиев ярко-красный, а это заменяет нынче все цензы. Казалось бы, кому лучше судить об ученых достоинствах — факультету, состоящему из ученых той же отрасли наук, или совету, представляющему толпу преподавателей разных факультетов и отраслей знания? Вопреки здравому смыслу, советам университетским дано право вмешиваться в замещение кафедр и вводит в это дело политические страсти. Хотя ясно, как день, что компания из юристов, натуралистов, медиков, филологов и математиков не имеет общей научной почвы и может иметь только политическую,— этой политической компании вручена судьба научных специальностей и подбор профессуры. Ввиду разногласия факультета и совета дело о кафедре географии поступило в министерство. Кадеты и евреи — народ необыкновенно пронырливый. В данном случае, по уверению казанской печати, они забежали в министерство, что-то там наговорили, и вместо утверждения доктора Рузского министр назначил новые выборы. Тут-то и зашевелилась еврейская интрига. «Зачем выбирать на кафедру географии геолога или ботаника? — заговорили евреи.— Мы дадим вам географа, самого настоящего географа, и этим географом будет господин Берг!» Еврей Берг, чего же лучше! И так как он один географ (по словам «Казанского Телеграфа», он «быстро сфабрикован на этот случай в Москве»), то он один только и может быть избран»! На физико-математическом факультете в Казани сейчас всего четыре еврея — разве это допустимо! Ну, господин Берг будет пятый, а затем — вы оглянуться не успеете — как еврейчиков заведется дюжина и две, и тогда посмотрим, какие «правые» проникнут на физико-математический факультет!

Не будучи казанцем, я могу судить об этой скверной истории по отзыву местных жителей, впрочем, весьма сведущих. Университет в Казани захвачен левыми профессорами. Приват-доценты — те, конечно, все красные поголовно. Молодые ученые, не примыкающие к жидо-кадетам, не имеют ни малейших шансов провести своей магистерской или докторской диссертации в Казани. Им приходится для этого путешествовать в Москву, в Киев, в Одессу. Левые не только свили себе гнездо в Казанском университете, но уже настолько сильны здесь, что выживают всех инакомыслящих, постоянно увеличивая свой кадр. Смешно думать, что при таком составе профессоров студенчество предпочтет науку политике! Среди студентов, правда, есть небольшое «Общество Монархической Молодежи», разрешенное на общих основаниях губернским начальством.

Советом университета это общество не зарегистрировано и в стенах университета никаких прав не имеет, тогда как нелегализованные «землячества» пользуются аудиториями для своих митингов. Среди студенчества в Казани множество евреев, в отношении которых приемная норма систематически нарушалась эти годы. Сильный также элемент составляют кавказцы. Вообще, инородцы здесь укоренились и наверху и внизу. В Казанском университете сложилась поистине отвратительная атмосфера.

Так называемых «правых» профессоров (например, Залесского, Мережковского и Головина) бойкотируют с 1905 года. Левые профессора поддерживают студенческий бойкот открытием параллельных курсов, читаемых приват-доцентами. Доктора наук оттерты от кафедр, а читают лекции люди, не имеющие полнойученой степени. Профессор Мережковский заведует ботаническим кабинетом, но так как его считают «черносотенцем», то и ботанический кабинет прозябает. Ассигновок на пополнение и обновление его не делают в продолжение многих лет. Того же Мережковского упорно держат экстраординарным профессором, несмотря на докторскую степень Профессор Залесский (правый) вынужден был производить своим слушателям экзамены по энциклопедии и истории философии права у себя на дому, потому что совет университета не принял никаких мер к ограждению его от насилия со стороны «сознательного студенчества» в самом университете. Экзамены эти совет, вопреки смыслу закона, не засчитал слушателям профессор Залесского, заставив их против воли идти к красным приват-доцентам, дублерам профессора. Министерство народного просвещения предложило в этом году господину Залесскому начать посещение университета, но регулярное чтение лекций стало возможным лишь после неутвреждения министерством г. Загоскина в должности. Первая лекция бойкотируемого профессора вызвала шумный скандал. «Товарищи» свистели, кричали, плевали на кафедру, но господин Залесский дочитал лекцию. На вторую лекцию к дверям приставили сторожа, и безобразия поутихли. Правые студенты осмелились даже аплодировать своему вождю. Ненависть к профессор Залесскому объясняется тем, что он стоит во главе местного союза русского народа. Дисциплинарный суд в университете отнесся к скандалу равнодушно, хотя профессор Залесский знает в лицо скандалистов, и правые студенты были свидетелями их бесчинств.

Один из правых студентов, господин Полетика, выведенный из терпения открытой пропагандой некоторыми профессорами революционных учений, подал попечителю округа докладную записку с выдержками лекций некоего приват-доцента Вацуро. Министерство уволило Вацуро.

Студента Полетику за это торжественно провалили на выпускных экзаменах. На экзамене, например, по гражданскому процессу ему предложили вопрос о правах Монарха. Весь экзамен его у приват-доцента Завадского на другой же день появился в местном еврейском листке. Полетике не дали возможности закончить экзамены и получить переэкзаменовку. Полетика жаловался министерству, оно жалобу эту препроводило попечителю, тот ректору, а им оказался левый, господин Дормидонтов. Хотя он из октябристов, но выдвинут кадетами, как ширма для академического союза, который не только не раскассирован до сих пор, но все усиливается путем наплыва евреев. Каковы эти евреи, показывает профессор Гольдгаммер, бывший президент комитета общественной безопасности в октябре 1905 года. О другом еврее — профессоре Зейлигер — бывший министр Кауфман, весьма снисходительный к левой профессуре, выразился, что это типический бундист. Профессор Пионтковский по кафедре уголовного права известен хлесткими статьями против смертной казни и лекции свои читает на митинговом жаргоне. Левее левых стоит профессор Поленов, будучи в научном отношении полным ничтожеством. Министерству пришлось уволить двух особенно зарвавшихся доцентов — господ Вацуро и Елистратова. Последний политику смешал с эротикой и начал развивать перед вольнослушательницами какие-то совсем несуразные теории любви. Негодный для Казанского, он, впрочем, оказался годным для Московского университета, где защитил диссертацию о проституции.

Пресловутая «автономия» повела к тому, что университет опустился даже внешним образом. Тратятся большие деньги на ремонт, а всюду грязь, пыль, спертый воздух. В университете проживают посторонние лица, а администрация настолько плохо поставлена, что дело дошло до известного вооруженного грабежа 20 декабря 1907 года. Казначей был ранен, сторож убит и грабители скрылись на глазах студенчества. Как это ни странно, левая профессура, захватившая, кроме университета, и высшие женские курсы, пользуется расположением сильных мира, а вот задумал правый профессор — господин Залесский учредить юридический лицей (по программе Катковского в Москве) — и получил отказ, несмотря на то, что никаких ассигновок от казны не требовалось. В Казанском университете, как видите, идет то же самое торжество еврейского просвещения, что и в других высших школах.

История господина Берга, «наскоро сфабрикованного в Москве» в доктора географии, напоминала мне аналогичную историю в Харькове. Это было, если не ошибаюсь, в нынешнем феврале. На кафедру нормальной физиологии факультет выбрал А.М. Черевкова, имеющего докторскую степень и, кажется, десять лет читающего физиологию в качестве приват-доцента. Факультет, знающий труды г. Черевкова, признанные за границей, соединил на его имени три четверти своих голосов. Но совет университета, т.е. собрание, ничего не понимающее в физиологии, юристов, математиков, филологов, химиков и т.п., выставил своего кандидата,— кадета Болдырева, который в факультете получил лишь четвертую часть голосов. Местное общество отлично знает подкладку дела, очень далекую от науки. Кадеты университетского совета еще в 1906 году пытались навязать медицинскому факультету своего ставленника — господина Гиршмана, который, подобно всем кадетским кандидатам, блещет не талантом, а обрезанным политическим направлением. Доктор Черевков имел мужество покинуть местное жидо-медицинское общество, и этого достаточно, чтобы на него объявили херем. Несмотря на то, что своими товарищами-медиками он трижды избирался в профессора, совет университета провалил его. К довершению курьеза, даже проваливали-то физиолога не какие-нибудь, хотя бы враждебные, профессора, хотя бы химики или юристы,— его провалили «исполняющие обязанности профессоров» недоучки, не имеющие полной ученой степени.

Когда правительство русское растерялось и бросило вожжи,— а это случилось в области школы довольно давно,— к кафедрам подобрались юркие освободители, свободные не только от патриотизма и излишней совести, но и от научных заслуг. Невежество потянуло за собой невежество, и дело кончилось тем, что министерству пришлось требовать — вместо докторских диссертаций — «обещание» представить таковые в определенный срок. Обещанного, по пословице, три года ждут, но проходят трехлетия — и господа «исполняющие должность» не удосуживаются написать (т.е. чаще всего — переписать с чужого) даже плохонькую, совершенно фиктивную работу. И эти недоучки из «красной сотни» на университетских советах являются вершителями ученых карьер людей, в науке которых не смыслят ни аза!

В деле доктора Черевкова министерство, как слышно, отстояло достоинство власти и вне всякой политики утвердило факультетского кандидата. Можно пожелать, чтобы и казанский случай разрешился в том же духе. Если факультет считает заслуживающим кафедры доктора Рузского, то последний и должен быть утвержден,— если конечно нет иных — касающихся совета и министерства — препятствий. Вопрос об ученой компетенции профессора должен принадлежать только факультету и ему одному. Совет и министерство в это дело не должны вмешиваться, как инстанции несведущие в ученых специальностях. Совет и министерство могут опротестовать факультетские выборы по другим мотивам, которые в таком случае должны быть определенно указаны. Например, если совету известно зазорное поведение хотя бы знаменитого ученого, он имеет основание опротестовать выборы. Или если министерство заведомо знает, что ученый одновременно ведет преступную пропаганду, оно имеет повод не только снять кандидатуру, но прямо удалить такого господина из стен школы. Но есть ли хоть капля здравого смысла в праве совета или правительства выставлять своего кандидата? Нынешний министр народного просвещения господин Шварц — сам бывший профессор, если не ошибаюсь, классической филологии, может ли он разобрать, кто полезнее на кафедре географии и физиологии, кандидат ли сведущего факультета или несведущего совета? Добросовестность обязывает ученую часть выборов предоставить специалистам и ограничиться политическою частью. Что касается последней, возможно ли колебание, кто выгоднее для правительства на университетской кафедре: чисто-русский ученый, преданный своей государственности, или «наскоро сфабрикованный в Москве» носитель еврейского имени?

Я думаю, в казанском казусе одолеют все-таки евреи, так как благодаря фальсификации на их стороне всемогущий аргумент: диплом не зоологии, а географии. Чиновники в министерстве склонны действовать, как деревянная машина: если соблюдена форма — конец делу. Хорошо, если бы министр просвещения взглянул несколько глубже формы. Если бы было даже удостоверено, что еврей Берг — серьезный географ и не «наскоро сфабрикован», то и в этом случае только крайняя необходимость могла бы заставить сдать кафедру еврею. Но крайней необходимости ведь нет, притом нет, вероятно, и уверенности, что господин Берг действительно оправдает степень. Хотя кафедру географии, бесспорно, неудобно вручать зоологу или ботанику, однако это почти неизбежно по молодости самой науки географии как университетского предмета. География, в сущности,— энциклопедия естественнонаучных знаний. В ней непременно будет преобладать любимая специальность профессора: геология, зоология, ботаника, антропология и т.д. Земной шар, что касается его поверхности, характеризуется всеми тремя царствами природы, причем всех интереснее четвертое царство человеческое — с его супранатуральной историей. В ожидании, когда появится в России гений географии, вроде А. Гумбольдта или К. Риттера, критерием для натуралиста, желающего занять эту кафедру, нужно счесть не столько сомнительную степень, сколько талант ученого. География вырабатывается. Не успев сложиться, она уже раздробилась на множество отделов, способных занять собою не одну кафедру, а целый факультет. Для государства же особенно важно, чтобы на почве географии студенты чему-нибудь учились, а не политиканствовали. Вот первое по нашему времени условие при выборе каждого профессора.


Опубликовано в сб.: Письма к ближним. СПб., 1906-1916.

Михаил Осипович Меньшиков (1859—1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения.


На главную

Произведения М.О. Меньшикова

Монастыри и храмы Северо-запада