| ||
|
Сейчас в России, если бы даже Менделеев или Татаринов полетели, как Цеппелин, разве возможна была бы в Петербурге та патриотическая демонстрация, которая произошла на днях в Берлине по случаю прилета изобретателя с визитом к императору? Когда сигнальный шар дал знать, что Цеппелин идет, разом зазвонили все церковные колокола столицы, военные оркестры заиграли гимн и миллионная толпа вместе с императором и всеми властями, обнажив голову, хором запела: «Deutschland ueber Alles!» Вы, конечно, читали подробности этого исторического торжества. Оно было как бы официальным открытием воздухоплавании, первым днем новой эры. Трогательна была встреча двух немцев — императора Вильгельма и графа Цеппелина, удивительно по пылкости всенародное чествование 72-летнего старца-изобретателя. В этот момент монарх Германии демонстративно поставил представителя национального гения рядом с собою, на своей державной высоте, и как бы короновал его всенародной благодарностью! Перед балконом дворца, где император держал под руку кланявшегося народу старца, гремело,— точно из груди всей нации,— «Deutschland, deutschland ueber Alles!» Скажите, возможно ли было бы что-нибудь подобное у нас? Нет, безусловно невозможно. Даже сказать громко: «Россия выше всего!» — помилуйте, разве это придет кому-нибудь в голову? Разве дерзнул бы кто-нибудь хотя бы шепотом сказать такую ересь? В миллионной толпе русских достаточно тысячи насмешливых еврейских или финских улыбок, и вот уже национальное чувство сорвано. Вместо древнего сознания «родина выше всего» язык лепечет подсказанные антихристом мерзости, смысл которых тот, что родина гораздо ниже всего, что есть на свете. Но если родина в самом деле ниже всего, то даже Менделеевское великое сердце вянет, даже Макаровский энтузиазм остывает — как раз в ту минуту, когда серьезная работа начинает быть плодотворной. Недостаток веры в свое «я» — вот что останавливает денационализированный народ на всех путях его. Недостаток народной гордости даже гениальные таланты заставляет опускать крылья. «Где уж нам!» — шепчет антихрист, и русский человек отступает от пустых препятствий, вместо того чтобы с западным упорством перешагнуть их. Великие дела суть продукты величественных внушений. Внушите обыкновенному воину, что он непобедим, и в самом деле он будет непобедимым, т.е. в крайнем случае он умрет, а не побежит. Внушите народу, что он велик, и он в самом деле выдвинет из своей души нечто царственное. Наоборот, внушите живому существу, что оно мизерно, что оно хуже всех, что оно должно стыдиться самого себя, и в результате оно невольно начнет подделываться под это гнусное представление, т.е. умышленно избегать величия и стараться всеми мерами быть ничтожным. Вот что нанесло России неисчислимый вред: инородческие и иноземные внушения, будто Россия ниже всех. Мне присылают иногда из-за границы статьи и иллюстрации о России. Какою смрадною клеветой порочит Россию невежественная, враждебная нам печать! Нужно ли прибавлять, что она по преимуществу еврейская? Иногда я спрашиваю себя: что всего нужнее России и что всего неизбежнее. Мне кажется, всего нужнее и всего неизбежнее завоевание. Не то чтобы мы кого-нибудь завоевали,— «где уж», «что уж». Я говорю о завоевании самой России, причем оно возможно двоякое. Или нас завоюет, как это не раз бывало в нашей истории, внешний враг, или внутренний. Внешний враг, может быть, внесет рукой железной тот «порядок», о котором вздыхали еще новгородские славяне. Завоевания иной раз стирают народ с лица земли, иной раз увечат его до непоправимого уродства, но в некоторых случаях завоевания возрождают государственность, а с нею и народ. Германские завоевания полторы тысячи лет назад и недавно за океаном как бы обсеменяли почву и насаждали новую, трудовую цивилизацию. Монгольские завоевания, наоборот, те сметали народности, как прах пустыни. Да не пошлет нам разгневанный Бог ни западных, ни восточных завоеваний! Но это, мне кажется, возможно при единственном условии, если внешнее завоевание будет предупреждено внутренним. Искренний противник еврейской революции, разрушительной и преступной, я иначе отнесся бы к появлению среди русского общества партии благородных и сильных людей, которые сумели бы, по возможности, мирным способом овладеть страной и подчинить ее строго-национальному укладу. Такая партия явилась бы тем самым отбором «лучших людей», о котором говорится в Основных законах. Теперешние «господа народные представители» представляют не ту Россию, какою она должна быть, а ту, какова она есть, со всей ее слабостью и дрянностью, со всей невежественной ленью и отсыревшей силой. Такое представительство ничуть не лучше прежнего чиновничества и, может быть, даже хуже его. Посмотрите, что делается с Францией, с великой некогда Францией! Сорок лет демократического представительства — и пошла сплошная измена, сплошное разложение. То же самое, без сомнения, угрожает и нам, если каким-нибудь чудом Россия не вышлет к власти действительно лучших людей, только лучших! Я лично охотно подчинился бы внутреннему завоеванию и первый признал бы благородную власть священной. В самом деле, она была бы священна. Вы видите ясно, что значит лучший человек в области изобретений и открытий. Сто миллиардов людей не достигли полюса, один человек достиг его. Пусть он достиг при поддержке тех усилий, что затрачены сотнею героев до него, но даже сотня героев — какое разительное меньшинство в сравнении со ста или тысячами миллиардов человеческих существ. То же в воздухоплавании: один открыл нечто и все этим пользуются безмерно. Я верю, что и в политике возможны свои Эдисоны, Цеппелины, Куки — особенные провиденциальные люди, которые дают новое направление истории и новый бег народной жизни. Явится дружина храбрых, дружина умных, дружина честных людей и заставит остальную массу жить иначе. Заставит не непременно насилием: разве насилием Райт и Цеппелин заставляют человечество летать? Разве физическим насилием Эдисон заставил употреблять электрическое освещение? Ничтожное движение стрелки — и вы перевели огромный поезд народный на другой путь. Это не насилие, это, скорее, сигнал, и, может быть, этого спасительного сигнала уже ждут народы, истомившиеся от безвыходной своей неурядицы и нужды. Меня спрашивают: «Что Татаринов? Как же это он так провалился?» Ах, что говорить о Татаринове! Стоит ли тратить время и внимание на неудачи? Мы живем в ослепительную эпоху, когда чуть не каждый год приносит великое открытие,— можно ли останавливаться на незначительном? Из неизвестности огненными буквами выступают бессмертные имена, которые вчера никто не знал. Вот они, завоеватели рода человеческого, учредители какого-то нового, им самим неведомого царства! Они идут, один за другим, не спрашиваясь разрешения войти, они несут с какого-то Синая совершенно особого рода заповеди, которые потому станут законом, что им смертельно захочется подчиниться. Ну-ка, попробуйте не летать, если все полетят с быстротою ветра! В.В. Татаринова мне искренно жаль: идея его остается верной. Эту идею блестяще осуществил Господь в первые дни творения, заставив летать орла и стрекозу, летучую мышь и даже летучую рыбу. Идея бесспорна, но у Татаринова, конечно, меньше средств и знания, чем было затрачено на творчество стрекозы. Я уверен, что идея господина Татаринова (или тех, кто ее у него оспаривает) будет осуществлена в недалеком будущем. О, как быстро надвигается это будущее, и с какою страстной жаждой человечество стремится увидеть свой последний день! Опубликовано в сб.: Письма к ближним. СПб., 1906-1916.
Михаил Осипович Меньшиков (1859—1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения. | ||
|