М.О. Меньшиков
Подпочва бунта

На главную

Произведения М.О. Меньшикова



Ниже дворян идут купцы Островского, «жестокие нравы» разночинной интеллигенции и обширный пьяный мир чернорабочих, босяков, хулиганов. Это ближе ко второму периоду алкогольного вырождения — моральной огрубелости или, как характерно выражается профессор Сикорский, «алкогольному одичанию». Представлены четыре портрета пьяниц, по-видимому, из рабочих, хотя среди Кит Китычей нашлись бы более яркие персонажи. Во втором периоде, независимо от ослабления воли, утрачивается стыд и совесть. «Ослабление высших чувств в соединении с ослаблением воли вызывает глубокое нарушение нравственного равновесия, давая свободу низшим чувствам и страстям». В этом периоде человек морально падает до животного. Его характер слагается в тот цинизм, о котором я писал недавно. Субъекты этого рода «отличаются раздражительностью, крайне грубы, обидчивы, страстны», «склонны к неудержимому и кровавому насилию». «У всех заметна фанатическая готовность к какому угодно, хотя бы головорезному, делу». Сюда принадлежат так называемые «подкалыватели», «босяки» и «хулиганы», но не только они. При всем русском слабоволии поражает громадное количество у нас буянов, способных, чуть что, «разнести, расколотить». Они относятся именно к этому периоду алкогольного вырождения. В революции нашей, наскоро поставленной, вдруг появились десятки и сотни тысяч простонародья, склонного к «активной борьбе». Это объясняется не столько умственным прогрессом толпы, сколько нарастанием огромного слоя алкогольных фанатиков, что готовы, по словам героев Горького, весь мир «трахнуть» — так себе, в припадке злобы. Еврейские погромы тоже необъяснимы одною ненавистью к евреям — и накануне, и на другой день погрома те же рабочие добродушно калякают с «жидами». Погромы эти, как не менее жестокие разгромы помещичьих усадеб (даже тех помещиков, которые пользуются симпатией крестьян), представляют психологический припадок того алкогольного фанатизма, который усиленно насаждает само государство. Если всеми мерами поощрять казенную продажу питей, если пропагандировать ее с широтою, какою никогда не пользовалась пропаганда веры, просвещения и законности, затрачивая десятки и сотни миллионов на организацию водочной торговли, если оставлять без внимания движение трезвости, запрещать борьбу с пьянством (как это недавно было), то мудрено ли, что, наконец, сложится сплошь по России отравленный слой народный с совершенным перерождением воли? Профессор Сикорский подробно разбирает типические черты физиономики пьяниц, их толстые, слабо сомкнутые губы (слабость воли), лицо без складок, орбитальную мышцу (мысли), пирамидальную мышцу носа (злобность и нападение), их зрительное злобное внимание и пр.

«Мимика разбираемых субъектов указывает на дикую, несдерживаемую волю, на злобность, которая овладела вниманием и подчинила его себе. При таких условиях нападение и насилие совершаются со всею зверской жестокостью, но вместе с тем исполняются с технической ловкостью и безукоризненностью, как направляемые умом и вниманием».

Вылитый портрет иного «товарища» в блузе. Но как он был бы удивлен, если бы на суде психиатры определили в нем не мученика идеи, не борца за свободу, а всего лишь алкогольного дегенерата во втором периоде. Конечно, далеко не все революционеры — алкоголики, но, судя по радикальным кружкам, судя по пьянствующим до безобразия студентам и гимназистам, «алкогольное слабоумие» играет в нашей смуте не меньшую роль, чем трезвый ум. Герой последнего процесса, несчастный лейтенант Шмидт, как передают плававшие с ним моряки, жестоко пил

Подобно тому как совершенно напрасно критики истощали себя в попытках объяснить Обломова, потерянный труд — слишком тонко обсуждать и типы Островского или Горького. Психиатрия совершенно нечаянно и с другого конца превосходно объяснила эти типы, и оказалось, что это вовсе не герои, т.е. не естественные, не нормальные люди, а клинический материал, душевнобольные. Психиатры превосходно распознали, откуда этот дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия в нашем обществе: все оттуда же, из бутылки. Уныние — это morositas хронических алкоголиков, любоначалие — это типическая гордость пьяниц, заменяющая у них чувство чести и достоинства. Если трезвый человек чтит в себе хорошее и презирает дурное, пьяница гордится всем, даже пороками своими, и особенно пьянством. «Вино,— говорит профессор Сикорский,— в чрезвычайной степени содействует развитию гордости. Такое действие вина основывается на его свойстве парализовать высшие психические функции и, прежде всего, волю и альтруизм. Под влиянием вина человек обращается не только в горделивое и напыщенное, но и в спесивое существо». Алкогольное самодовольство доходит до кокетства, до цинического бесстыдства, бравирующего тем, что трезвые прячут: лохмотьями рубища, синяками и т.п.

«Это — самоуверенное, категорическое, не допускающее сомнений критики нахальство, гордо и требовательно ждущее наблюдателей и внимания. Недостаток ожидаемого внимания, а в особенности какая-либо ирония и критика способны возбудить целую бурю в уязвленном самолюбии этого кабацкого величия».


Опубликовано в сб.: Письма к ближним. СПб., 1906-1916.

Михаил Осипович Меньшиков (1859—1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения.


На главную

Произведения М.О. Меньшикова

Монастыри и храмы Северо-запада