| ||
|
15 июня Вульгарное и бестактное при всех крайних неудобствах имеют драгоценное свойство — искренность. Как бы ни были грубы, жестоки и даже глупы настроения широкой толпы, они вскрывают, к сожалению, бесспорную суть нашей природы и вследствие этого с ними необходимо считаться. В газетах русских приведены выдержки из венского придворного журнала "Volksbewegung" издаваемого будто бы графиней Хотект, супругой австрийского наследника престола. В этом журнале, очевидно рассчитанном на пропаганду австрийского патриотизма среди широких народных масс, открыто проповедуется разрушение соседних славянских царств. В статье "Царь Великой Австрии" даются такие предсказания на ближайшее будущее: "18-го июня начинается война между балканскими союзниками. 5-ого июля будет заключен австро-румыно-болгарский союз. Июля 9-го будет объявлена война России. 11-го июля император Франц-Иосиф II передает престол наследнику Францу II (Фердинанду) и провозглашает соединение Далмации, Хорватии, Боснии и Герцеговины в одно целое, дает общее право голосования и призывает к войне поляков и малороссов обещая им автономии, если они окажут помощь против России. Затем Австрия входит в соглашение с Китаем и разбивает Россию вдребезги. Осенью 1913 года Франц II будет в Киеве коронован царем Великой Австрии, в которую войдет русская Польша и Украина. Сербия будет разделена между Германией, Румынией и Албанией". Программа действий если не по уму, то по краткости и тону напоминает наполеоновские манифесты. Пусть от этой программы отдает вульгарностью самого низкого пошиба, однако именно в силу этих качеств она чрезвычайно знаменательна. Если верно известие, что шовинистский журнал, занимающийся поджогом народных инстинктов, издается на средства весьма высокопоставленной австрийской особы, то напечатанная программа действий характеризует не только низшие, но и высшие сферы австрийского патриотизма. Почему же иногда и не совпасть этим настроениям? История показывает, что политический цинизм свойственен далеко не одним-лишь простонародным массам. И древний завоевательный цезаризм и средневековая политика, вылившаяся в философию Макиавелли, и новейшая эпоха Наполеона, Меттерниха, Бисмарка свидетельствуют, что самая бессовестная алчность и коварство, не разбирающаяся в средствах, исходили часто из аристократических и даже царственных кругов. Публика, стоящая вдалеке от олимпийских слоев общества плохо разбирается в той психологии, — что подчас слагается в замкнутом кругу древних соседних династий, завороженных гипнозом многовековой и слишком громкой славы. Наследник Габсбургов уже в течение долгого времени дает доказательство своей исключительной воинственности: о завоевательных по направлению к Востоку планах его слишком уж много писано. Судя по недавней книге более молодого германского кронпринца, почти такими же чувствами одушевлен и будущий император Германии. Очевидно, если не в лице благополучно царствующих монархов соседних с нами империй, то в поколении их наследников вновь разгорается культ старой политической страсти — захватов и завоеваний, культ непрерывного территориального расширения за счет ослабевших соседей. Этот культ можно строго осуждать, но не считаться с ним было бы очень опрометчиво. Каким образом идея сокрушения Сербии сделалась популярной — об этом долго распространяться не приходится. Слишком маленькая независимая Сербия естественно тяготеет к более крупному ядру своего племени, находящемуся под австрийской властью. Не будучи в состоянии притянуть к себе далматинцев, босно-герцеговинцев и хорватов, независимые сербы сами безотчетно тянутся к этой сербской семье. Если теперь возникла мысль раздела Сербии вместо захвата ее целиком, то это очевидно в силу лишь присутствия на Балканском полуострове двух полумиллионных армий — болгарской и румынской, которые не отдадут без боя общей добычи. Удовлетворив аппетиты придунайских королевств на счет третьего их собрата, Австрия рассчитывает обеспечить себе не только приалбанский кусок Сербии, но главное — безопасность южного своего тыла в войне с Россией. Расстроив столь блистательно возникший балканский союз, сочувственный России, — Австрия рассчитывает бить великую славянскую империю таранами двух славянских восстаний — в Польше и Малороссии. Настолько ли это грубо, и главное, настолько ли глупо, как кажется с первого взгляда? Имеем ли мы право пренебрежительно отнестись к фантастическому плану австрийских шовинистов? Мне кажется, нет. Напротив, они заслуживают самого напряженного внимания и решительных мер для отпора. Что касается глупости, т.е. неосуществимости отторжения от России Польши и Малороссии, то вспомним, что оба этих громадных края сравнительно недавно присоединились к нашему государству. Польша до своего присоединения имела почти тысячелетнее независимое существование а Малороссия была отторгнута от нас в течение нескольких веков. Самый план соединения Польши, Украины и других соседних стран в виде федерации под общей короной однажды уже был осуществлен, — именно в виде федерации Литвы и Польши, причем в состав Литвы входила не только Малороссия, но и Белая Русь. Неогабсбургская идея и составляет второе издание ягеллоновской идеи, исправленное и дополненное в масштабе исполинского века, в который мы живем. Если вы скажете, что ягеллоновская идея оказалась химерической, что она повела не к слиянию родственных народов, а к взаимной ненависти и к истребительным восстаниям и войнам, — что, наконец, пресловутая уния рассыпалась и повела к гибели даже основное притягивавшее ядро — Польшу, — то все это будет совершенно верно, — однако это не опровергает ни возможности повторения подобной химеры, ни осуществимости ее. Браки по расчету чаще всего бывают отвратительными и ведут к разрыву, но они постоянно повторяются: тоже и нелепые международные союзы, политические и государственные. Как все пословицы, и та, что говорит: "стерпится — слюбится", имеет свою долю истины и ошибки. В силу ли очень слабой, двойственной, неглубокой и нерешительной политики нашей в Польше или в силу других причин эта народность за полтораста лет совсем не стерпелась и не слюбилась с нами. Как ныне приходилось уже доказывать, польская ненависть к России скорее растет, чем гаснет, и в случае войны Австрия отнюдь не напрасно рассчитывает на польское восстание. Как сто лет назад поляки с гордостью стояли в авангарде Наполеонова нашествия на Россию, так непременно будет и теперь, причем опасность осложняется еще тем, что миллион поляков, осевший в коренной России на всевозможных административных должностях, а также технических и рабочих, может сыграть роль менее шумную, но более опасную, чем польские партизанские отряды. Мне кажется, сбудутся или нет пророчества австрийского журнала о ближайших ужасах, ожидающих Россию, — нам следует решительно реагировать на враждебное нам польское движение. Смешно же думать, что неразрешенный когда-то вопрос уже не существует. Подобно не залеченной болезни, он таится в глубине нашего государственного организма, он упорно борется с целительной силою природы, он накапливает гной свой, — и когда-нибудь тяжкие приступы, подобные судорогам 1831 и 1864 гг., снова напомнят о скрытой язве. Не у места было бы говорить здесь, что нам делать с Польшей после такого решительного шага, как добровольное срытие варшавской крепости и отхода наших сил за линию Немана. Оставленная почти беззащитной Западная Польша вероятно недолго останется в неопределенном положении, но явится ли сам собою выход, соответствующий нашему государственному достоинству и бесчисленным жертвам народным на удержание Польши, — большой вопрос. С Польшей что-нибудь надо делать. Нельзя оставлять ее в состоянии увеличившейся опасности для России. Присоединении Польши, не поддержанное силой и определенной политикой, повело в конце концов к мирному завоеванию поляками России. Наша страна, когда-то однородная, вообще покрывается сетью враждебных нам иностранных и инородческих колоний, но среди них особенное значение имеют польские и еврейские колонии. Захватываются поляками не мелкие уголки: столь огромный центр, как Киев, до такой степени ополячен уже после присоединения к России, что, например, открывшаяся недавно всероссийская выставка в Киеве производит впечатление чисто польской выставки. Польский вопрос необходимо обдумать и решить, иначе он даст несколько независимых от нас решений, одно тяжелее другого. Еще серьезнее недавно возникший вопрос украинский. Хотя ему в сущности более полувека, но в последнее десятилетие он делается зловещим. Именно наукраинофильстве Австрия ставит главную свою ставку. Осуждайте сколько угодно мазепинство, но оно факт, при том необыкновенно быстро растущий и принимающий грозные формы. Пусть это не более, как этнографический романтизм, но если он воспаляет к нам неугасимую, чисто сатанинскую ненависть целых миллионов изменнического населения, то это не шутка. Успокоительные речи малороссов в Г[осударственной] Думе приятно было слышать, но придавать им хотя бы малейшее значение невозможно. И без этих речей было известно, что еще очень широкие массы и малорусского населения, и даже малорусского образованного общества остаются верными исторической традиции, т.е. считают себя не особой национальностью, а общей с великороссами. И без думских речей было известно, что нелепый язык, будто бы украинский, сочиненный придурковатыми хохломанами, — плохо понятен малороссам. Известно было также неблестящее состояние малороссийской прессы, не находящей себе читателей. Все это так, и тем не менее мазепинство чрезвычайно опасно для России. Подобно всякому романтизму, этнографический имеет огромную потенциальную силу. Вчерашний провал его и сегодняшний неуспех нисколько не обеспечивают от завтрашнего торжества. Движение украинское растет с чрезвычайной силою и что касается австрийской части Малороссии, то там уже, кажется, большинство о населения украиноманы. Хотя свыше тысячи лет Галич, вотчина Владимира Святого, называется Червонною Русью, хотя иного названия, как русины, ни народ, ни история, ни наука не знают, — тем не менее большинство грамотного населения не хотят быть русскими, не желают даже называться общим именем с великим русским народом. Удивляются свирепому озлоблению между сербами и болгарами, но еще более лютая ненависть возникает между русскими и русскими в том обширном крае, который занят южнорусской ветвью нашего племени. Хохол-мазепинец считает хохла-русина более смертельным врагом своим, нежели поляка, татарина и еврея. "Психоз", — вы скажете, — пусть так, но психоз этот крайне заразителен и опасен. Хотя с нами, великороссами, мазспинцы очень не откровенны, но мне приходилось встречать малороссов этой марки и в интимном разговоре поражаться их закоренелой злобой по отношению к России. Иногда они живут в Великороссии, состоят на государственной службе, на родине почти не бывают и по-малороссийски почти не говорят, но шевченковская "Украина-маты" вызывав у них глубочайшее волнение, связанное с бешенным негодованием против будто бы поработителей Украины — великороссов. Настроение это вовсе не невинное и вовсе не исчерпывается политическим сентиментализмом. Если сегодня оно но вызывает взрыва, то ведь нужно помнить, что и вулканы иногда бездействуют. Малороссия обагрена кровью громадных восстаний против польского владычества. В связи с безобразным явлением мазепинства следует настойчиво доискаться, нет ли признаков нарастающего южно-русского вулканизма и в нашу сторону. Говорят: помилуйте, великое множество малороссов занимают у нас, в государстве и обществе, такое почетное положение — можно ли подозревать всех малороссов в измене? Конечно, нельзя, соглашусь я. Но речь идет не обо всех малороссах: достаточно миллиона мазепинцев, чтобы наделать нам огромных хлопот, а мазепинцев уже теперь, считая Галицию, имеется несколько миллионов. Конечно, очень многие Малороссы и талантом своим, как Гоголь, и героизмом как Кондратенко и Линевич, доказали искреннюю приверженность к общерусскому отечеству. Конечно, в русском обществе постоянно встречаешь глубоких патриотов русских и не только среди обрусевших малороссов, но и среди коренных хохлов. Что касается давно слившихся с Великою Россией южных родов, то достаточно упомянуть имя знаменитого барда русской великодержавной государственности генерала Е.В. Богдановича. Кто пламенней его горит идеей нераздельности и величия общерусской родины, кто преданнее его служит общему престолу, а между тем ген. Богданович — прямой потомок того войскового судьи, который вместе с Хмельницким когда-то присоединял Малороссию к Московскому царству. Среди министров, генералов, адмиралов, писателей, ученых, художников очень многие малороссы — если не подавляющее их большинство — совершенно равнодушны к национальному разобщению их племен с Великой Русью. Они чувствуют как глупо создавать искусственную рознь, если само собою еще триста лет назад наладилось естественное и братское сожительство па началах полного семейного равенства. Они сознают, что никогда не бывшая самостоятельной, истерзанная поляками Малая Россия только тогда и почувствовала державную жизнь, когда вошла в древний, до-татарский состав общерусского государства. Они видят, что при нашей исторической и расовой незадачливости, при обилии лютых врагов славянства, да если еще прибавлять внутреннее соперничество — раздор, то тут будет и конец нашей народности. Понимая все это, очень многие и может быть самые влиятельные южноруссы (вроде лидеров парламентского национализма) совершенно искренне говорят: "Россия — одна, ее сообща строили предки и великороссов, и малороссов, и белоруссов, — это общее наше достояние от Мурмана до Арарата и от Карпат до Владивостока, и разрушать ее мы не дадим". Но... кроме людей здравомыслящих имеются десятки миллионов людей стихийного мышления, людей, способных заражаться всякой страстью, особенно политической. Повторяю: мазепинское украинофильство пошло уже широкой волною по Малороссии и совращает бесчисленное множество малороссийской интеллигенции, особенно стоящей близко к народу, — учителей, священников, мелких чиновников, земцев и т.п. На поверхности ледника вы не замечаете никакого движения: колоссальная глыба льда кажется неподвижной, как вечный гранит, на котором она покоится. Но под огромной толщей, на дне ледника идет неутомимая работа ручейков, подмывающих общее ложе, и гигантский ледник совершенно незаметно для себя сползает в пропасть... В австро-русских отношениях, постепенно делающихся несносными, довольно трудно иногда отличить: какие угрозы серьезны, какие отдают озлобленным шутовством, но все клонится к тому, что в недалеком будущем нам предстоит решительная борьба с этою державой. С се стороны это борьба идет в виде поспешной подготовки, в виде широкого отравления нашего инородческого и даже коренного русского населения идеями раздора и восстания. Следует, недолго рассуждая, парировать скверные приемы. Было бы очень наивно, как показала наша политика на Дальнем Востоке, пренебрегать недозволенными в поединке ударами в ожидании дозволенных. Мазепинское движение в России следует объявить государственно-преступным и подавлять его всемерно. Вожаки этого движения должны быть излавливаемы и изгоняемы из России навсегда. Одновременно правительство должно настойчиво следить, чтобы государственный язык в школах, армии, суде и во всех об щественный учреждениях продолжал свое благотворное дело объединения и чтобы на пространстве Империи не завязывалось никаких колоний, никаких национальностей, никаких культур, кроме русской. Мы вынуждены невероятной наглостью и внешних, и внутренних врагов вести оборонительную политику. Так пусть же оборона эта будет не менее энергической, чем нападение. У нас же, к сожалению, вместе с ген. Куропаткиным часто думают, что обороняться — значит уступать. Опубликовано: Письма к ближним. Издание М.О. Меньшикова. 1913.
Михаил Осипович Меньшиков (1859-1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения. | ||
|