М.О. Меньшиков
Университет святой Ольги

Июль, 1909

Киевские профессора, если верить газетам, ходатайствуют об учреждении в Киеве женского университета имени святой Ольги. Как учредитель всероссийского общества святой Ольги, посвященного культу нашей великой государыни, спешу приветствовать эту мысль и оградить ее, сколько в силах, от кощунства.

Если есть свободных несколько миллионов рублей, то почему не учредить женского университета? И почему не связать первый женский университет в России с именем первой просветительницы России, связавшей нашу родину с европейской верой, а через нее — с европейской цивилизацией? Я лично держусь мнения, что для подавляющего большинства женщин (как, впрочем, и мужчин) достаточно общего образования, и вместо университетов были бы полезнее ремесленные школы, но если бы явился частный жертвователь, предложивший деньги на университет, то оставалось бы с благодарностью принять его жертву. Но в данном случае государственная власть должна поставить свои строгие условия, чтобы под видом почтения памяти святой Ольги не вышло самого скверного поругания ее великого имени. Дело в том, что именно такое поругание произошло с внуком святой Ольги — святым Владимиром, имя которого увенчивает киевский мужской университет.

Основывали этот последний, конечно, с наилучшими намерениями, в твердой уверенности, что наука сродни религии и уж никак не во вражде с нею. Думали, или, что называется, «хотели думать», что профессора университета будут возвышенные мудрецы, вроде Канта, или те благочестивые старики не от мира сего, каких было так много в германских университетах в старину. Предполагали, что студентами будут чистые юноши, пламенеющие благородным стремлением к свету, к добру и красоте. Университеты в сентиментальную эпоху их основания у нас назывались не иначе, как «храмами науки». Сами мало ученые, основатели были преисполнены религиозного отношения к неведомому богу этих храмов и думали, что назвать учебное заведение именем святого Владимира — точно церковь в честь святого — не кощунство. Но что же вышло?

Я не знаю всей истории Киевского университета, но ближайшие к нам годы известны всей России. Судя по тому, что установилось не в мечте, а в действительности,— дать киевскому университету имя святого Владимира было крайней неосторожностью. Одно из двух: или имена святых русской церкви для государственной власти звук пустой, и тогда отчего не разрешать эти имена для украшения каких угодно заведений? Ведь в любом городе вы найдете грязный трактир «Россия», и ни одному начальству не режет глаз, что священные и царственные имена покры вают собою притоны для пьянства и разврата. Но если это только оплошность власти и если хоть немного чтится память древних святых и царей России, то имена их следует давать не всем учреждениям, хотя бы называющимся научными.

— Разве можно ставить грязный трактир и университет в одну параллель? — вознегодует иной читатель.— Нельзя, соглашусь я. Если бы киевский университет последней, освободительной эпохи был настоящим университетом, а не подложным, сравнение его с трактиром было бы большою дерзостью. Но в том-то и беда, что киевский университет, как более или менее все русские университеты, давно уже не подлинный, а подмененный, и действительное его содержание совсем не то, что было в замысле основателей. Наука в ее идеальном смысле не изменилась, но преподавание и слушание ее фальсифицированы до крайности. Вместо строго взвешенных курсов, включающих весь прогресс науки, обыкновенно читают компиляции и отрывки. Читают по чужим, плохо переделанным запискам, которые уже 20 лет назад считались старыми. Есть профессора, которые почти не читают лекций. Множество кафедр пустуют. В профессора проникают плохо окончившие курсы молодые люди, заявившие себя политическими радикалами и юдофилами. Многие из них занимают кафедры без требуемой ученой степени. Дают в министерстве обещание представить диссертацию и по несколько лет не могут выполнить даже этой пустой формальности. Говорю: формальности, потому что качества диссертаций понизились до степени жалкой стряпни и крайне редко составляют вклад в науку. Профессора высших школ с дозволения высшего начальства подобрались из деятелей «освободительного движения», между которыми серьезные ученые — большая редкость. Последние скандальные истории в нескольких университетах показывают убедительно, до какой низкой черты упало у нас ученое сословие. Оно фальсифицировано совершенно по тому же рецепту, как деревенская водка евреями. К чистому продукту подливают две трети воды да для едкости подмешивают перцу, дурману, купоросного масла. Неизбалованный потребитель обжигает горло и похваливает. Перейдемте к «потребителю» университетской псевдонауки. Он не требователен в высшей степени, потому что в большинстве выходит из наименее культурной среды. По замыслам просветителей народных, университет, как храм, должен быть доступен не всем, а только «верующим»,— людям, которых коснулась благодать особого крещения. Много званых, но мало избранных. В области религии избрание свидетельствуется искренностью веры, в области науки — искренностью влечения к ней, неразрывной с талантом. На дверях высшей школы не написана, но сама собою чувствуется надпись: «Оглашенные изыдите!» К глубокому несчастью России принцип демократии — равенство — возобладал и у нас. Вообразили, что всем должно быть доступно все. В результате оазисы цивилизации довольно быстро были заметены песком. С университетами и гимназиями у нас случилось буквально то же, что с церквями и монастырями. Когда в последние стали допускаться все, без строгого разбора, «оглашенные» вытеснили «верных», растворили их в себе, и религия быстро одичала у нас до состояния невероятно плачевного. Совершенно так же одичала в наших школах и наука, и отношение общества к науке. Наводнение грубой, невежественной, бездарной молодежи, единственная цель которой схватить диплом, т.е. казенный пропуск к общественному пирогу, почти совсем погасило у нас очаги знания. Средние и высшие школы предназначались у нас для создания культурного класса, но у нас забыли, что не все люди способны к культуре, а лишь избранные аристократы духа (в каких бы сословиях они ни родились). Со школой и церковью произошло то же, что с художественными формами для отливки благородного пластического материала. Вместо бронзы набросайте кирпичей и камней; не выйдет статуи, и формы будут разбиты. По гибельной ошибке наших правящих классов держалось и до сих пор держится мнение, что нужно строить как можно больше гимназий и университетов и нужно проталкивать через них как можно большую массу народа. Нужно ребенку или не нужно знание (держится нелепое предположение, что всякое знание всем нужно),— способен в науке ребенок или неспособен,— его отрывают на 10—15 лет от трудовой деятельности и измучивают над учебниками, чтобы сделать из него «интеллигента». Нужен громадный запас природных сил, умственных и телесных, чтобы выйти из плохой школы без больших увечий. Большинство не оканчивает школы, опускаясь на дно жизни неудачниками, с душевным состоянием людей полуотравленных, завидующих и недовольных. Большинство оканчивающих школы страдают теми же состояниями. Часто ли видишь бодрого, счастливого интеллигента? Вспомните тургеневских и чеховских героев. «Гамлетики», «рефлектики», слабняки, нытики — все это люди, окончившие курсы и уже ухватившие тот или иной кусок казенного пирога. Эти люди несчастны вовсе не от того, что их мучает «мировое зло», а просто от того, что они искусственно пересажены на неподходящую для них почву: из низшей культуры вытянуты в высшую. Пересадите березу в тропики — она захиреет. Демократия, пересаженная из единственно здоровой для нее трудовой культуры в условия книжности и научности, становится всегда несчастной. Она не поднимает науку кверху, а всем грузом своей бездарности тянет книзу, заставляя ее дичать.

Наше правительство, подражая некоторым западным, из всех сил тянется, чтобы наплодить посредством плохих школ возможно большее полчище недовольных интеллигентов. Вместо того чтобы с раннего детства приучать молодежь к скромному и производительному труду, правительство через плохие школы отвлекает народную молодежь от труда и приучает к безделью. Ежегодно десятки тысяч молодых людей вступают в жизнь, не умея ничего предложить, кроме плохого почерка! Просят «каких-нибудь письменных занятий», «какого-нибудь урока»... Удивительна не революция, а наивность ждать чего-либо иного кроме революции, если бюджет просвещения жертвуется на то, чтобы из счастливых детей сделать озлобленных и несчастных юношей. Сеете, господа, ветер — пожнете бурю! Либеральное правительство, поставив для демократии соблазн дипломов, чинов, орденов, дворянства, а главное — казенного оклада, не видит пропасти, которую роет под собственными ногами. Если школьная наука есть дорога к безделью и казенному содержанию, то демократия непременно бросится сюда неисчислимым стадом и съест в конце-концов всякую возможную казну.

Возвращаюсь к теме. Если найдутся свободные средства, то отчего не устроить женского университета имени святой Ольги. Но если вы берете великое имя, стоящее во главе русского христианства, то соблюдите же хоть тень приличия: не покрывайте святыней нечистоту. Если разрешить киевским освободительным профессорам устроить женский университет, то непременно выйдет полужидовский университет, где обрезанные и необрезанные учителя будут вытравлять в девицах последние остатки веры в Бога, последние следы почтения к христианству, последние чувства любви к родине и исторической государственности.

Среди благородных женщин, носящих имя нашей равноапостольной Ольги, есть очень богатые. Вполне возможно, что найдется одна или несколько Ольг, которые захотят связать свою душу с просвещением русских женщин и пожертвуют миллион или два на университет. Но женский университет святой Ольги должен быть устроен на совершенно других — морально противоположных — началах, чем мечтают киевские профессора и евреи. Первым условием следует поставить то, чтобы университет этот был недоступен евреям и освободителям. Нет ни малейшей нужды обезьянить, беря для женского университета уставы и обычаи мужских революционных клубов. Следует создать оригинальное, независимое от традиций — ибо их нет в данном случае — высшее учебное заведение, достойное имени святой Ольги. В учреждении факультетов я предложил бы исходить из той исторической идеи, которая воплощена в лице святой Ольги. Она признана святою и равноапостольной. Поэтому вполне уместно первым факультетом женского университета поставить богословский факультет. Эта мысль покажется странной: богословие — для женщин! Но почему же нет? Изучают же женщины нынче математику, химию и философию. У нас есть четыре — правда отвратительных — духовных академии для мужчин, и ни одной — для женщин. Если просвещение — бескорыстно, то почему религиозно настроенным девушкам не дать возможности пройти курс, например, истории церкви на двухтысячелетием ее протяжении? Неужели христианство такая мелочь, что не заслуживает изучения? Неужели патриархи, пророки, Христос, апостолы, мученики, подвижники, великие отцы церкви и святые — это избранное человечество — ровно ничего не могут дать для просвещения верующей души? С религией тесно связана нравственная философия. Мне кажется, девушки бескорыстнее взглянули бы на занятие религиозными предметами, чем семинаристы, которые ищут не знаний, а дипломированного хлеба.

Для чего женщинам богословская наука? Для утверждения веры и нравственности у будущих жен и матерей, на уме и сердце которых лежит все моральное будущее потомства. Если богословие не дает утверждения веры и морали, то следует закрыть и духовные академии. Если же государство не отказалось от мечты очистить зараженные радикальным демократизмом духовные школы, стало быть в принципе возможен и женский богословский факультет. Само собою, для него необходимы в качестве профессоров не жиды в клобуках вроде архимандрита Михаила и не баптисты, засевшие в Троице-Сергиевой лавре. Также и в студентки этого факультета должны приниматься девушки лишь исключительно религиозные. Доступно ли женщинам богословие, докажет опыт, но если считается приличным обучать невинных девушек анатомии и физиологии половых органов, если они храбро потрошат собак и лягушек, то почему им не почитать философов и моралистов? Святая Ольга — первая святая из русских и родоначальница около полусотни святых князей и княгинь. История русской церкви и русского благочестия заслуживает особого внимания порядочных русских женщин.

Вторым факультетом в университете святой Ольги мог бы быть исторический с преобладанием русской истории, археологии и географии. Ольга была во множестве отношений первою в России: не только первою христианкой, и не только первою святою. Она была первым государем у нас русской крови. От нее пошла славянская династия Святослава и Владимира. До Ольги были варяжские имена, после нее пошли — русские. Ольга была первою просветительницей России, так как первая завязала мирные отношения с центром тогдашней цивилизации. Историко-филологический факультет с изучением по преимуществу русской истории вполне отвечал бы достоинству имени святой Ольги.

Третьим факультетом мог бы быть юридический с преобладанием русского государственного и бытового права. Что такое русская монархическая государственность — это разработано и в науке крайне слабо. До сих пор не было у нас свободы мысли, необходимой для научных исследований в этой области. Даже теории славянофилов грешат предвзятостью. Так как до Ольги шло варяжское нашествие и только в лице этой монархини начинается русская государственность, то факультет государственных знаний имел бы основание носить ее великое имя.

В общем вот моя мысль: если хотите назвать женский университет именем величайшей русской женщины, первой нашей государыни и первой святой, то устройте учреждение религиозно-государственное, национальное, патриотическое. Если же вы осуществите обыкновенный еврейский рецепт, то это будет прямое святотатство, похищение святыни и издевательство над ней.

Опубликовано в сб.: Письма к ближним. СПб., 1906-1916.

Михаил Осипович Меньшиков (1859—1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения.