М.О. Меньшиков
Засушенные цветы

На главную

Произведения М.О. Меньшикова


Что касается нынешнего поколения толстовцев, оно, мне кажется, исчезнет без заметного влияния на русскую жизнь. Людей сколько-нибудь замечательных между толстовцами не видно: эта секта, подобно спруту, все тело свое имела в голове. Со смертью Толстого умирает, по-видимому, все сильное, что поддерживало учение. Если правда, что сам Толстой ровно ничего не сказал нового и более или менее парадоксально выразил старые, даже древние идеи, то о толстовцах нельзя сказать и этого. Все они много пишут и много рассуждают, но их умственная производительность похожа на бледные копии гектографа: чем больше оттисков, тем он бледнее. Как вероучитель Лев Толстой жестоко обошелся со своими ближайшими учениками: он слишком долго проповедовал. Он написал такое огромное количество статей на всевозможные темы, что, кажется, исчерпал надолго все серьезное в этой области. Обратно другим вероучителям, которые не оставили после себя никаких писаний, как бы давая возможность для учеников самостоятельного творчества, Лев Толстой обобрал, выражаясь грубо, целый ряд поколений своих последователей. Им останется теперь только собирать громадный материал, оставшийся после Толстого, и издавать его — это работа, не требующая творчества, но, стало быть, и лишенная одушевления, необходимого для успешной пропаганды. Следует заметить, что и сами религиозные писания Толстого в подавляющем числе такого рода, что читатель не фанатик едва в состоянии их понять. Если бы Евангелие заключало в себе 30 — 40 томов тяжеловесных рассуждений, едва ли из него возникло бы христианство. Даже в виде избранных мыслей, в виде энциклопедии или хрестоматии учение Толстого должно выйти в 36-ти томах. В этом заключается, мне кажется, серьезнейшая опасность для толстовства. Оно, подобно еврейству или нашему расколу, рискует потонуть в своем священном писании, раствориться в книжничестве, в начетничестве. "Дух дышит, где хочет". Но обыкновенно он дышит в живом слове или в свежем писании, продиктованном еще идущей жизнью. Аромат держится в живых цветах — в засушенных он исчезает. Даже изумительная гениальность Платона, Сенеки, Марка Аврелия не в силах справиться с обесценивающим действием времени. Великие названные моралисты с каждым веком становятся неинтереснее. Толстой еще очень близок нам, но, к сожалению, его пророчество не гениально, и никакая реклама книгопромышленников и друзей не в состоянии будет спасти его проповедь от забвения. Погрузившись в книжничество, в бесконечное штудирование Толстого, его секта окажется бесплоднейшей из сект. Что могло бы спасти ее от этой участи?

Мне кажется, ни Россия, ни мир не нуждаются в маленьких вероучителях. И Христос, и апостолы предостерегали от них. В той же 4-ой главе 1 -го Послания к коринфянам Павел рекомендует "не мудрствовать сверх того, что написано" и не превозноситься один перед другим. Этим занимались книжники и фарисеи: ближайший продукт подобной мудрости есть лицемерие. Последние посланники христианства должны, как мечтал Толстой, быть подобно апостолам — юродивыми Христа ради, т.е. "не дорожить ничем в жизни и не делать никому вреда". Теперешние толстовцы наоборот: они дорожат очень многим и очень многому склонны приносить вред. Толстовцы, отрицая собственность, дорожат собственностью, имеют имения, дома, книжные магазины и т.п. Не только сами имеют, но и оставляют своим потомкам в наследство. Отрицая государство, они часто служат на государственной службе, они заключают под защитою государства духовные завещания и договоры. Отрицая деньги, они часто торгуют (например, книгами) за деньги же и пр. Спрашивается, чем же, собственно, они отличаются от обыкновенных христиан, Дорожащих всем на свете? Ничем не отличаются, или почти ничем. Обыкновенные христиане по крайней мере не нападают на те установления, которыми пользуются, — они уважают государство, собственность, суд, полицию и т.д. Толстовцы же ведут пропаганду против этих основ общества, правда, бледную и вялую пропаганду, но все же остро враждебную. Похоже ли это на юродство Христа ради? Конечно, нет.

Допустим, что юродство — идеал слишком суровый и для многих непосильный. Ну тогда берите другие оттенки святости, для добрых людей доступные. Если страшат вериги и рубище Гриши, отдавайтесь опрятному и спокойному подвигу Натальи Савишны. Ведь та, не отрицая ничего в окружающей жизни, "исполнила евангельский закон", как свидетельствует Толстой. Исполнил этот закон и бедный гувернер Карл Мауэр, и нежная мать Толстого. Если приглядеться к природе, столь бессмысленной и жестокой, вы увидите, что она вовсе не сплошь такая, а наряду с тем, что нам кажется злом и ужасом, дает удивительные образцы добра, образцы красоты нетленной. Природа общества дает не один какой-нибудь тип святости, а множество вариаций их. Люди правды, "сыны света", как цветы на лугу: они многочисленны и разнообразны, хотя немногим приходит в голову внимательно присмотреться к ним. Среди святых толстовцы кажутся засушенными цветами — без прирожденных красок и ароматов. Надолго ли можно заинтересовать общество засушенною добродетелью? Я думаю, нет. Пройдет немного времени, и от толстовства мир потребует того же, что от Толстого: покажи на деле, чему учишь. И тут может повториться та же драма, которую кончил Толстой. Толстовцы все будут откладывать осуществление своего посланничества, все откладывать, будут собираться да собираться и не заметят, как подойдет дряхлость духа и начинать какое-нибудь подвижничество будет уже поздно.


Опубликовано: Письма к ближним. СПб., Издание М.О. Меньшикова. 1909.

Михаил Осипович Меньшиков (1859-1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения.



На главную

Произведения М.О. Меньшикова

Монастыри и храмы Северо-запада