Н.А. Муханов
Мои воспоминания об А.С. Хомякове

Я познакомился с Алексеем Степановичем Хомяковым в 1824 году, когда он был юнкером в конной гвардии. Он жил тогда с братом своим, Федором Степановичем, тоже очень хорошо наделенным природою, и который был похищен впоследствии ранней смертью на Кавказе. Оба они получили воспитание дома. Именно кому было поручено их воспитание, припомнить не могу; но оно было самое серьезное и основательное.

Алексей Степанович при первом знакомстве поразил меня особенной живостию ума и глубокомыслием, не всегда чуждым парадоксов и которое уже тогда оказывалось в нем очень разительно. Вообще, здесь надобно заметить, что он никогда не вдавался в заблуждения молодости, жизнь вел, я могу сказать, строгую, держал все посты, установленные Церковию, так что с самых юных лет он был каким мы знали его в позднее время. Особенно в нем была замечательна способность мышления, которая не оставляла его ни в каких обстоятельствах, как бы они сильно не затрагивали его сердца при самых глубоко потрясавших обстоятельствах. Таким образом он продолжал рассуждать самым ясным и спокойным образом о предметах самых отвлеченных, как будто ничего тревожного не происходило в то время. Приведу один случай.

Я пришел с ним прощаться, когда он ехал в армию. Повозка уже стояла у крыльца. За завтраком завязался разговор, не помню, о каком вопросе глубокомысленном и довольно сложном. Он с обыкновенным своим оживлением рассуждал с своим братом и со мною; прощаясь, все продолжал свои доводы и, сев уже в кибитку, остановил отъезд, чтобы все разъяснять свои мысли. Это можно приписать и другой причине: поступая так, он не хотел давать ходу своей чувствительности, подавляющей энергию характера; а минута была торжественная, ибо брат его также уезжал на Кавказ, и они более уже не свиделись. Вообще, он был одарен сильным характером. Я это мог заметить при одном грустном случае, сильно нас огорчившем. Хомяковы были очень дружны с малолетства с Веневитиновыми. Старший брат, отличавшийся блестящими способностями, прекрасными качествами сердца и замечательным поэтическим дарованием, приехал на службу в Петербург и жил вместе с Хомяковым. Я с ним познакомился перед тем в Москве и оценил все, что было в нем прекрасного. Мы видались ежедневно, и эта кратковременная эпоха никогда не выйдет из моей памяти: сколько в ней было игривости ума, пылкости и прелести! Едва прошло недели три с приезда его, как он занемог, и сначала болезнь казалась неважная, всего длилась восемь дней и когда мы стали о положении его тревожиться, с предвиденьем опасности, врач удостоверял нас положительно, что он скоро выздоровеет, и даже в день кончины подтверждал свое мнение. Через несколько часов все переменилось, и тот же врач объявил нам, что больной не проживет до другого дня. Надо было привести умирающего к сознанию его положения. Это тяжелое поручение принял на себя Алексей Степанович и исполнил его. Хотя он и был бледен, как смерть, но одна только тяжелая слеза выкатилась из его глаз, посреди всех растроганных присутствующих. Тут я мог заметить силу этого характера, знавши, до какой степени он нежно его любил.

Алексей Степанович полагал себя, и отчасти справедливо, обладающим силою физическою, всегда говаривал, что настоящее его призвание было военное поприще, и с скрытой горечью оставил военную службу, тайно оскорбленный тем, что наружный недостаток служил поводом не наряжать его на парады и при других торжественных случаях, где являлись его товарищи. Это обстоятельство имело значительные последствия на всю его жизнь, заронив в сердце его чувство неприязненное, подобное тому, которое ощущает человек, полагающий себя жертвою несправедливости. Мы можем тоже заметить в одной знаменитости нам современной — в лорде Байроне, который так раздражался при мысли об изъяне своей ноги: чувство, немало способствовавшее враждебному его расположению к человечеству и мрачности, отразившейся во всех его творениях. От этой крайности спасли Хомякова его добронравие и добросердечие. Прибавляю еще одну черту странную. В разговорах его с глазу на глаз нельзя было правильнее и глубже рассуждать о предметах и вопросах высшей важности; как только являлось более слушателей, он переменял совершенно направление своих речей и вводил в них воззрения столь парадоксальные, часто неосновательные и поддерживал их силою и доводами, испещренными необыкновенною живостью и игривостью...

28 февраля 1873

Муханов Николай Алексеевич (1798-1871) - собиратель и издатель исторических документов, русский государственный деятель, действительный тайный советник из рода Мухановых.