М.И. Муравьев-Апостол
Заметки в крепости

На главную

Произведения М.И. Муравьева-Апостола



20 января 1826 г. Как я счастлив был сегодня, получив письмо от отца! Бог мой! падаю ниц перед Тобою, Ты не оставляешь меня в скорби, Ты знаешь, как она велика; сердце мое истерзано. У меня не хватит сил перенести эти страдания! Как вы добры, дорогая маменька! Как я благодарен вам за ваше Евангелие! Сколько раз смотрел я на два восковых пятна на переплете, и что за воспоминания они во мне возбудили: круглый стол в Хомутце, наше вечернее чтение... Все это кончено для меня — для меня нет больше счастья на земле. О, Господи! сократи мой путь и призови меня скорее. Я больше ни к чему не буду годен. Я знал дружбу в здешней жизни, и у меня нет более друга. Те, что дружески расположены ко мне, должны радоваться, когда узнают, что я оставил юдоль скорби. Что касается меня, то я мог бы все перенести, может быть, даже мужественно, но...

Я сердца глубь пред Господом открыл —
И о моем раскаяньи Он знает,
Он исцелил, Он дух мой укрепил:
Ведь Он детьми несчастных называет!
Мои враги сказали мне, смеясь:
Пускай умрет, а вместе с ним и слава!»
Но Бог вещал, душе моей явясь:
«Их злость—твоя опора и держава!»
Их сонм друзьям твоим передает
Свою вражду: кого, сам разоренный,
Питаешь ты, твой образ продает,
Его враждой и злобой очерненный.
Но Бог, к кому раскаянье влечет
Тебя, твой вопль, рожденный горем, слышит,
Он, кто щадит ваш слабый смертный род
И приговор чей благостию дышит.
Будь славен, Бог— Ты, возвративший мне
Невинности и благородства силу
И чей глагол, гремящий в вышине,
Оберегать сойдет мою могилу.
Несчастный гость на жизненном пиру,
Я жил лишь день и умираю,
И над моей могилой, как умру,
Никто слезы не выронит, я знаю.
Вам, зелень нив, зовущий мрак лесов
И высь небес, души очарованье,
Семьи людской лазоревый покров,
В последний раз я шлю свое прощанье!
Пусть сонм моих бесчуственных друзей
На вас в тиши глаза покоит!
Пусть смерть сойдет к ним на закате дней,
И друг глаза, рыдая, им закроет!

Я умру, как поэт, написавший эти стихи. Бедный Жильбер!

Дорогой Васинька, есть возраст в жизни, когда, не успев еще перестрадать (ибо лишь страданье развивает наш ум — сама же природа действует лишь усилиями), мы применяем наш рассудок к тому, что не подлежит рассуждению. Я верю, потому что это нелепо — это весьма глубокая мысль. Ради Бога, мой дорогой друг, избегай этого подводного камня, с которым всегда опасно бороться. Это моя последняя просьба к тебе. И верь, что я прошу тебя ради твоего собственного благополучия и, следовательно, ради того из наших родителей, которого ты должен любить всей своей любовью.

Прощай, дорогой Васинька, не забывай моей просьбы, потому что я считаю ее важной.

24 декабря 1825 года.

25 декабря (пятница). Мы приезжаем в Житомир.

26 (суббота). У Александра Муравьева в Гроянове.

27 (воскресенье). В Любаре. У Артамона Муравьева.

28 (понедельник). В Троянове—Гебель. Я неповинен, как и Сергей, в этом ужасном происшествии!!

29 (вторник). В Ковалевке.

30 (среда). В Василькове.

31 (четверг). Ипполит приезжает в Васильков и решается остаться с нами вопреки моим [уговорам]. Мы отправляемся в Мотовиловку.

1 января 1826 г. (пятница). Мы провели день в Мотовиловке.

2 (суббота). Мы ночуем в Пологах. Вечером у меня продолжительный разговор с Ипполитом о судьбе человека.

3 (воскресенье). Ипполит убит. Сергей ранен — мы захвачены.

4 (понедельник). Мы прибываем в Белую Церковь, где меня разлучают с Сергеем, которого я уже больше не видел до самой моей смерти.

8 (пятница).

10 (воскресенье). Я уезжаю в Могилев.

13 (среда). Я в Могилеве, вечером меня отправляют в Петербург. Добрый комендант главной квартиры.

16 (суббота). Я приезжаю в Петербург.

17 (воскресенье). Я вижу императора. Меня заключают в крепость.

20 (среда). Я получаю письмо от отца и это Евангелие от матери.

15 февраля 1826 г. Я узнал, что мне больше не разрешено писать родственникам. О, Боже!! Это известие оказалось неверным. Офицер, сообщивший мне его, плохо расслышал. Он не подозревает, какое зло он мне причинил.

Что же такое, наконец, жизнь, чтобы стоило ее оплакивать?

День за днем и час за часом...

Что один приносит нам, то отнимает другой.

Отдых, труд... болезнь и немного мечты...

Это прекрасная вещь, если хорошо знать, какое дать ей назначение, и если иметь счастье пользоваться сладостью дружбы. Я никогда не любил Ламартина, так как он вызывает безнадежность, как и нетерпимость.

Жан Батист Руссо, Расин, особенно Корнель, Лафонтен, Мильвуа, оба Шенье, Грессе, Делавинь — вот мои любимые поэты. Также Сумет. Есть много предчувствия в музыке; есть арии, которые невольно приходят мне на память, а когда я услышал их впервые, они причинили мне бесконечную боль. В их числе музыка цингареллиевского «Ромео и Джульетта». Я всегда был убежден, что душа наша, как говорит Ламартин,— одна любовь и гармония. Есть французские романсы, которые так живо напоминают мне гостиную в Хомутце, камин, круглый стол, что мне кажется, будто я там. И сердце мое сжимается.

22 февраля 1825 г. я в первый раз был в Кибинцах. Последний год моей жизни был грустен и...

Из всех писателей, которых я читал г своей жизни, больше всею благодарности я питаю бесспорно к Стерну. Я себя чувствовал более склонном к добру каждый раз, что оставлял его. Он меня сопровождал всюду. В первый раз я читал его и 1815 г. когда полк шел в Вильно. Он понял значение чувства, и это было в век, когда чувство поднимали на смех. Легкомыслие, всегда грубое и носящее личный характер,— это настоящий 18-й век. Я говорю о Франции и даже об Англии.

Самыми сладостными мгновениями своей жизни я обязан дружбе, которую питаю к родным. Когда мой дорогой Васинька вырастет и будет рассуждать самостоятельно, я советую ему читать Стерна в память его первого друга на земле. Речь о сознании очень глубока и очень трогательна. Это мой брат.

Христианская религия — религия чувства. Ее надо понимать сердцем, ибо сердцем обычно постигается великое.

Если бы провидению не было угодно, чтобы я таким образом закончил свою жизнь, я хотел бы удалиться в деревню, которую я очень люблю, и отдаться садоводству, я убежден, что сделался бы отличным садовником.

Хороший день всегда производит на меня сильное впечатление: тогда я начинаю сомневаться в существовании зла — все в природе полно такой гармонии! Как прекрасна весна в саду в Хомутце во время цветения плодовых деревьев! Но эти радости души требуют участия другого существа — и когда привык жить в другом и когда его уже нет. Господи, возьми меня скорее к Себе—ведь так жить, значит умирать каждый день. Мой дорогой отец потерял больше, чем я, потому что он достойнее меня. Мой добрый, мой превосходный отец!

7 февраля, 10 февраля, 29 февраля. 3 марта.

Среди вещей, присланных мне отцом, наибольшее удовольствие доставили мне карманные носовые платки. Я помню их у отца.

Как бы я был счастлив умереть вблизи своих, окруженный друзьями! Я не боялся бы смерти, ибо я всегда уповал на Бога. Душа моя будет с ними, ибо она их любила.

Я всегда завидовал смерти Сократа; я убежден, что в последнее мгновение душа начинает постигать то, что ранние было от нее сокрыто.

Когда находишься между возможностью сохранить жизнь и позором, то это напоминает, что надо собраться в путь.— даже для тех. кто нас все еще любит. Капля воды в конце концов пробивает гранит, ливень... Близ Хорола, в Хомутце. там, где разветвляется дорога из Хомутца в Бакумовку и Обуховку, есть источник; по малороссийскому обычаю здесь стоит деревянный крест. Возвращаясья отдыхал у креста, и там бы я хотел быть похороненным.

Я дорожу воспоминаниями о своих. Но но воле судьбы я родился и умер в Петербурге. Я убежден, что мои дорогие Екатерина, Анна, Елена не забудут меня. Для Дуняши, Лизаньки и для самого Васильки я буду лишь воспоминанием детства.

Завещаю своему брату Василию это Евангелие, которым я обязан моей доброй матери и которое было мне утешением в последние мгновения моей жизни. Прошу его вспоминать обо мне каждый раз, что он заглянет в него. Пусть он также говорит иногда о своих братьях с нашим добрым дорогим отцом и с моей дорогой матерью. Мне жаль, что я оставляю жизнь и Не увижу своего брата Василия взрослым, а также не заслужу его расположения своим дружеским отношением. Прощай, мой дорогой Васинька! Будь счастлив и будь хорошим сыном!

1826. В Петропавловской крепости.

Единственное благо побежденных — не надеяться ни на какое спасение.

Я получил это Евангелие 20 января 1826 г. в Петропавловской крепости.

Чтение этой Божественной книги пролило благодетельный бальзам на раны моего сердца. Только в горести наша святая религия предстает во всей своей красоте. Поняв все — а это свойство Божества,—делаешься снисходительным; только посредственность не умеет ни сострадать, ни прощать.

Матвей Муравьев-Апостол 1826 года.

Васиньке от его друга Матюши 15 марта 1826.

Приидите, благословении отца моего, наследуйте уготованно вам царствие от сложения мира — наг и одеясте мя; болен и посетисте меня; в темнице бех и придосте ко мне. От Матфея 25—34, 36.

Брат Ипполит скончался 3 января 1826 г., в воскресенье, в три часа пополудни в деревне Трилесов Киевской губернии.

Брат Матюша марта. 1826 г. в.

Брат ...


Опубликовано: Декабрист М.И. Муравьев-Апостол. Воспоминания и письма. Пг. 1922.

Матвей Иванович Муравьев-Апостол (1793—1886) — декабрист, участник восстания Черниговского полка, мемуарист, сын писателя и дипломата Ивана Матвеевича Муравьёва-Апостола.


На главную

Произведения М.И. Муравьева-Апостола

Монастыри и храмы Северо-запада