А.Н. Муравьёв
Житие святителя Ионы, митрополита всея Руси

На главную

Произведения А.Н. Муравьёва

СОДЕРЖАНИЕ


Великий во святителях Иона был родом из пределов Костромских; за шесть верст от города Солигалича, на реке Святице, находилось то селение, из которого востекло для русской земли сие чудное светило. Благочестивый отец его Феодор, прозванием Одноуш, сообщил имя сие и своему селению, которое было им пожертвовано в дом соборный Пречистой Богородицы, митрополию всея Руси. Но другое неоцененное сокровище было им принесено в дар сему дому Богородицы — блаженное чадо его Иона, который воссел на кафедру святительскую всея Руси, и если благочестивый родитель еще бы жив был при поставлении сына на высокий престол митрополии, то, без сомнения, это побудило бы его пожертвовать дому Пречистой и все земное свое достояние.

С юных лет уклонялся блаженный Иона от всякой привязанности житейской и даже от дома родительского любви ради Христовой и благодушно предпочел всем благам мира сего постническое житие; едва только исполнилось ему двенадцать лет, как он уже облекся в иноческий образ в одной из обителей Галицкой страны; когда же пришел в возраст, произволением Божиим переселился в Москву, в обитель Богоматери, что на Симонове, ибо оттоле надлежало воссиять сему светильнику. Там трудолюбиво подвизался во всех тяжких послушаниях монастырских, являя ко всем нелицемерную любовь; свет благодати воссиял в сердце его во исполнение всякой добродетели иноческой, и Господь даровал ему слово утешения и разум старческий еще в юные годы. Великое имел попечение инок Иона о благочинии монастырском вместе с другими подвижниками обители Симоновой, блаженным Варфоломеем, Иваном Златым, Игнатием Иконником; не допускали они никакой смуты между братиею, не дозволяя даже самому настоятелю, в то время слабому, нарушать строгий устав общежития, хотя и часто терпели от него оскорбления за свою ревность, но славы ради Божией все благодушно переносили.

Блаженный Иона, оградив себя страхом Божиим, укреплялся чтением божественных книг, чтобы ничто земное не могло отвлечь его от небесных благ; таким образом, через очищение разума своего непрестанно приближаясь к Богу, уготовал сердце свое в жилище Пресвятой Троицы, и Господь Иисус, по слову евангельскому, вселился в него со Отцом и Духом (Ин 14:23) и назнаменовал его своим избранником через другого угодника Божия. Пришел однажды святой Фотий, митрополит всея Руси, по обычаю своему в обитель Пречистой благословить настоятеля и братию и взаимно насладиться духовною беседою. После церковной молитвы хотел обойти святитель всю обитель, чтобы благословить и тех братии, которые трудились на различных послушаниях; пришел он и в пекарню, где приготовлялись хлебы, и там увидел блаженного Иону, уснувшего от великого утомления и прилежного труда в непрестанной молитве, но выражение сей молитвы осталось и на лице его, и в самом положении его тела: благоговейно покоилась глава его на согбенной деснице, персты коей были согнуты как бы для благословения. Изумился святитель, взирая на чудный лик спящего инока, и не велел нарушать труженического покоя, но, исполненный духом прозорливости, предсказал о нем: "Разумейте, о чада, что инок сей будет великим святителем в странах земли Русской и многих неверных обратит к Богу, просветит святым крещением многих и в разум истины приведет; сему же царствующему граду Москве и многим другим градам будет истинный пастырь и учитель".

Исполнилось предсказание богодухновенного святителя, и через несколько лет был им самим рукоположен инок Иона в епископы древним градам Рязани и Мурому, в области коих еще много коснело людей в неверии, ибо не совершенно развивалось язычество в сей порубежной стране Русской: посреди поселений русских жили там и племена финские, муромы, мещеры и мордвы, и пастырская ревность имела там широкое поприще для апостольских трудов; много неверных обратил он к Богу и просветил Святым Крещением, ибо сам не леностно проповедал слово Божие по своей обширной епархии, повсюду поставляя церкви, и тем приобрел себе общую любовь своей паствы.

После кончины святого митрополита Фотия, в 1441 году, смутное настало время для Церкви Российской, долго сиротствовавшей без пастыря, ибо не вскоре позволили обстоятельства замостить праздный престол. В том же году вынужден был великий князь Василий Васильевич для решения спора о великом княжении ехать в Орду с дядею своим Юрием Звенигородским; непримиренная вражда обратилась в междоусобие. Два года спустя должен был бежать из Москвы великий князь и оставить престол свой дяде; однако он еще успел избрать достойного преемника святителю Фотию.

Собор епископов, созванный в Москве, единодушно избрал Иону, рязанского епископа, на митрополию всея Руси, и с тех пор, как видно из грамот, подписывался нареченным на митрополию Русскую, хотя не скоро исполнилось сие наречение. Великий князь Василий назначил от себя послов в Царьград, которые должны были сопутствовать избранному святителю, и написал грамоты к родственному императору Иоанну Палеологу и патриарху вселенскому Иосифу, прося их о поставлении Ионы на митлополию всея Руси.

Еще прежде нежели собрался в путь блаженный Иона, уже предупредил его в Литовской Руси епископ Смоленский Герасим и возвратился из Царьграда с званием митрополита Киевского. Он жил в Смоленске у князя Литовского, ожидая окончания несогласия между князьями русскими, и уже успел поставить двух из старших епископов русских, владыку Евфимия в Новгород, а в Тверь епископа Илию. Сильно вступился великий князь за права свои и писал к королю Польскому Казимиру: "Старина наша от нашего прародителя, великого князя Владимира, крестившего землю Русскую; избрание и взыскание митрополитское есть дело прародителей наших, великих князей русских и наше до сих лет, а не великих князей литовских; кто будет нам люб, тот будет у нас над всею Русью". От самовольного поставления Герасима угрожала опасность разделения для митрополии всея Руси, и еще опаснее было для Церкви участие сего Герасима в замыслах князя Литовского Свидригайлы о соединении с Церковью Римскою; но промысл Божий охранил мир и православие в отечестве нашем, и бедственно погиб Герасим, навлекший на себя гнев жестокого Свидригайлы.

Не прекращались смуты в столице русской: князь Юрий два раза изгонял племянника из его отчины и сам наконец сошел в могилу, не долго насладившись удовлетворением честолюбивых замыслов. Великий князь продолжал бороться с его сыновьями, не менее отца честолюбивыми, с Юрием и Димитрием, из коих последний, прозванием Шемяка, нанес ему впоследствии столько горя. Несмотря на междоусобия, успел, однако, великий князь по согласию с прочими князьями русскими и даже литовскими послать избранного им Иону в Царьград.

Другой, более опасный соперник ожидал нареченного святителя в Царьграде, которому временно должен был уступить; до приезда избранника русского уже посвящен был спешно в Царьграде на степень митрополита всея Руси уроженец далматский Исидор, тайный приверженец папы, тогда еще только искусный посредник в переговорах, возникших между Церковью Греческою и Собором Базельским о соединении Церквей, но под дичиною ревности к Церкви уже таил он в сердце измену. Узнав лично достоинство святителя Ионы, огорчились царь и патриарх, что поспешили поставлением Исидора, и сказали в утешение нареченному, как бы невольно пророчествуя, сами того не ведая: "Не можем мы изменить уже совершившегося, но если что промыслит воля Божия о Исидоре, или смертью скончается, или иное с ним что станет, ты. Иона, епископ Рязанский, готов уже и благословлен на великий престол Киевский и всея Руси". Поскорбел святой Иона, как сам он о том пишет в грамоте, что безуспешно ходил в Царьград, и еще чрез много испытаний надлежало пройти его смирению, когда избранный и нареченный всею землею Русскою должен был сопутствовать в качестве простого епископа восхитившему престол его и по возвращении занять прежнее свое место между иерархами русскими, ниже Ростовского и Суздальского, но смиренная преданность воле Божией успокоила его. Не без особенного промысла совершилось временное сие уничижение: святой Иона, последний из первосвятителей русских, ходил в Царьград за поставлением до падения империи, и надлежало ему заблаговременно вынести оттуда предварительное благословение на митрополию, не только для себя, но в лице своем и для преемников, ибо его безуспешное хождение подало впоследствии мысль к соборному на Руси избранию ее митрополитов.

Измена Исидора и бедствия великого князя

Семь лет уже вдовствовала Церковь Русская без пастыря, когда пришел на ее святительскую кафедру митрополит Исидор, как волк в одежде овечьей, хотя, казалось, и обычною дверью из Царьграда взошел во двор овечий, но бежал, как наемник; еще многие годы надлежало сиротствовать земле Русской, несмотря на то что уже давно был наречен ей законный пастырь в лице святителя Ионы. Не более четырех месяцев оставался в Москве Исидор и уже с первых дней объявил непременное свое намерение идти в Италию на Собор, созванный для соединения Церквей. Напрасно старался удержать его великий князь; Исидор настаивал, утверждая, что царь и патриарх давно его ожидают и не хотят без него приступить к открытию Собора, и согласился наконец великий князь, опасаясь навлечь на себя негодование царское и патриаршее. Отпуска, сказал он митрополиту: "Дерзновенно действуешь ты, о Исидор, идучи в латинскую землю на составление восьмого Собора; помни, однако, что если и возвратишься к нам с желанным от начала соединением, ты должен принести с собою непоколебимым сияющее ныне в нас православие".

Многими клятвами засвидетельствовал Исидор, что не принесет ничего странного или чуждого от латинян, и был отпущен с честью в сопровождении епископа Суздальского Авраамия. Но в Ферраре и потом во Флоренции явно показал лжепастырь, какого он был духа, и, сбросив личину, явил себя ревностным приверженцем папским, за что и был украшен багряницею римскою. Поколебались и царь, и патриарх, и многие епископы греческие от нестерпимых гонений во Флоренции, которые сам император сравнивал с гонениями Диоклетиановыми; но некоторые из них остались твердыми в православии, и неодолимым адамантом явил себя местоблюститель двух патриарших кафедр Марк, митрополит Ефесский, словом истины обличавший суемудрие римское и в ничто обративший все козни папские, так что и сам папа Евгений невольно воскликнул: "Если не подписал Марк, мы ничего не достигли!" Верным остался и епископ Суздальский Авраамий, который бежал с Собора; преподобный Сергий, явившись ему во сне, указал путь в отчизну, где могли узнать через него истину. Патриарх Константинопольский Иосиф скоропостижно скончался во Флоренции, император Иоанн Палеолог с позором возвратился в Царьград, где великая возникла молва между епископами, по причине сего мнимого соединения церковного и по случаю избрания нового патриарха, единомысленного Риму.

Между тем протекло около двух лет, и победителем возвращался Исидор, скрывая в себе прелесть латинскую; но не допустил Господь единому волку победить столь многочисленное стадо Христовых овец, и обличилось его неразумие от вразумленного Богом содержателя истинного благочестия, великого князя Василия; тем изумительнее его подвиг, что все беспечно умолкли, князья и бояре, и как бы воздремали самые епископы русские. Когда посреди общего безмолвия оцепеневших от изумления и страха стал провозглашать архидиакон в соборе Успенском после литургии, совершенной Исидором, деяния флорентийские о мире церковном и главенстве папы как наместника Христова, один лишь не умолк ревнитель: сам великий князь вслух обличил новый догмат, противоречивший правилам вселенским. Тогда же согнал он с митрополии лжепастыря и, заключив его в обители Чудовской, соединил Собор своих епископов в столице, чтобы рассудить о преступных действиях Исидора. Смиренный Иона присутствовал также на этом Соборе и сидел по степени своей епархии третьим, как будто забыто было его избрание.

Много препирались епископы русские с лжепастырем о догматах православия против прелести латинской, но Исидор не хотел смириться и оставался в заключении, в стенах Чудова, более полугода, с половины Великого поста и до осени; нераскаянный бежал, наконец, ночью с едино-мысленными учениками своими, Григорием и Афанасием, из коих первый впоследствии незаконно поставлен был в сан митрополита на Литву властью Римскою. Великий князь не велел преследовать бежавших, чтобы не возникло более горькое смятение, и доволен был тем, что избавился от лукавого человека. Он стал опять помышлять о возведении Ионы на предназначенную ему митрополию всея Руси, но уже не хотел посылать его вторично в Царьград, ибо слышал о бывшем там нестроении церковном, и решился просить императора и патриарха о дозволении русским епископам на будущее время самим избирать и поставлять себе митрополитов.

В сильных выражениях писал Василий в 1441 году к патриарху Цареградскому Митрофану о коварных действиях лжепастыря Исидора, который едва не поработил землю Русскую под отлученную за многие ереси Церковь Римскую. Сперва изложил он сему правителю душ православного христианства, каким образом вера православная принята была из Царьграда, через равноапостольного великого князя Владимира, который благоразумно отринул все прочие веры с их заблуждением, и как твердо на Руси стояло православие; напомнил, что по преставлении благочестивого святителя Фотия, по соборному избранию всех епископов и князей русских, был послан в Царьград епископ Иона для поставления на митрополию всея Руси и как вместо его прислан тот, о ком не просили и которого едва приняли, только ради ходатайства посла царского и благословения патриаршего, в надежде, что и он пойдет по стезям прежних благочестивых митрополитов русских. Но Исидор устремился на Собор и изменил православию, ибо принес с собою много странного и чуждого, вопреки божественным правилам и отеческим преданиям, об исхождении Духа Святого и от Сына, об опресноках и главенстве папы, которого легатом назвал себя, его единого признавая главою всей Церкви как наместника верховного апостола. Посему великий князь, возложив надежду на человеколюбие Божие, созвал боголюбивых епископов своего отечества и велел им вникнуть в божественные правила святых апостолов и святых отцов, какие приняли мы из соборной Церкви Греческой, и прочесть послание папское, которое явилось чуждым православию, как и все деяния Исидора. Он предлагал все сие на соборное рассуждение Церкви Греческой; но ради дальнего и трудного странствия и частого нахождения агарян и неустройства в окрестных странах просил даровать свободу на поставление митрополита в земле Русской. Великий князь представлял еще и ту причину, что каждый православный может иметь нужду совещаться с пастырем своим о делах духовных, подлежащих тайне, и князь наипаче о делах земских; с митрополитом же, неведущим языка, не иначе беседовать может, как чрез толмачей, от коих многое должно утаить. Итак, Василий просил соборной грамоты и царского согласия на вольное избрание в земле Русской мужа духовного и православного в митрополиты всея Руси, как и прежде сие по нужде бывало. Он обещал, однако, сохранить прежнюю любовь, как было вначале, так и впредь вопрошать о предметах церковных и просить благословения святейших патриархов, доколе земля Русская стоять будет; таким образом, неразрывно будет взаимное общение православного христианства.

Такого же содержания было послание и к императору Иоанну, но оба они не достигли своего назначения, ибо до великого князя дошел слух, по неопределенным сношениям того времени, будто бы император совершенно перешел на сторону папы и уже удалился в Рим; обманутый тем Василий велел послам своим возвратиться с дороги, и Церковь Русская еще на семь лет осталась без пастыря.

Между тем самого великого князя постигли тяжкие испытания от последних междоусобий, возникших в земле Русской. Казалось, мирно княжил он, и Господь благословил его рождением двух сыновей, Иоанна и Георгия, из коих первому суждено было сделаться собирателем и умиротворителем земли Русской; но внезапно поднялась нежданная буря из Орды.

Хан Махмет овладел Нижним в 1445 году и подступил к Мурому, но, услышав о вооружении великого князя, бежал в свои улусы; в том же году он послал двух сыновей опустошать землю Русскую. Великий князь выступил против них к Суздалю со всеми князьями русскими, кроме враждебного ему Димитрия Шемяки; трижды возгоралась страшная сеча, в которой явил подвиги мужества державный; весь он был покрыт ранами от ударов мечей и прострелен татарскими стрелами, но множество врагов одолел; истекавший кровью, был захвачен в плен и уведен в Орду. Хан уже провозгласил Шемяку на великое княжение, но внезапно смягчилось сердце его, и он отпустил из плена великого князя с обещанием богатого выкупа.

Радостно возвратился Василий в свой престольный город, где встречен был с великим торжеством, как бы воскресший из гроба, и не предвидел посреди своей радости близко предстоявшей скорби. Уверенный в миролюбии сродников, пошел он помолиться в обитель Живоначальной Троицы, к мощам преподобного Сергия, благодарить за свое чудное избавление; его отшествием воспользовался враждебный Шемяка, чтобы совершить свой адский замысел. Тайно прискакал он в Москву и ночью, под воскресный день, в неделю блудного сына, когда врата Кремлевские отворились для утрени, проник в Кремль и захватил казну и обеих великих княгинь. К лукавому его совету присоединились Борис, великий князь Тверской, и князь Иван Можайский, двоюродный брат Василиев; его послал Шемяка схватить великого князя в лавре Троицкой. Верный слуга успел предупредить державного о приближении изменников, но не поверил Василий. "Могут ли восстать на меня братья, — говорил он, — честным крестом утвердившие со мною мир?" И никому не велел готовиться на брань, а между тем изменники достигли уже лавры. Великий князь успел только затвориться в храме. Князь Иван Можайский со своими клевретами бесстыдно вскочил на конях на самую паперть, громко взывая: "Где великий князь?" Услышав голос его изнутри храма и предчувствуя свою участь, Василий жалобно говорил сквозь двери: "О милые мои братья, помилуйте меня и не лишите зреть образа Божия и Пречистой Богоматери и всех святых; да не изыду из монастыря сего, но здесь остригу власы свои". Взяв с гроба преподобного икону явления Пречистой, сам он отворил двери церковные и сказал князю Ивану: "Не забудь, о брат, что в этой церкви и у сего чудотворного гроба целовали мы взаимно животворящий крест и сию икону, чтобы никому из нас, братьев, не умышлять друг на друга какого-либо зла; ныне же не знаю, что вы замышляете против меня". Лукаво отвечал князь Иван: "Ты государь наш, и мы никакого зла не хотим тебе сделать; если же сделаем, то да падет на нас; мы только хотим, чтобы пришедшие с тобою татары облегчили выкуп, который ты должен уплатить царю". Сказав сие, едва поклонился в церкви и велел взять своего владыку. Великий князь, поставив на место икону, пал ниц у гроба преподобного Сергия и, задыхаясь от рыданий, взывал только: "Воля Господня да будет!" — так что и самые враги его не могли удержаться от слез.

Они вывели его из церкви и ограды и, посадив в голые сани, с чернецом против него, отвезли в Москву; это было в понедельник сырный, а в среду на той же неделе ослепили его и сослали в Углич вместе с супругою, великою княгинею Мариею; мать, великую княгиню Софию, дочь Витовта, сослали на Чухлому и бояр всех захватили. Детей же его, младенцев Иоанна и Юрия, успели спасти из лавры верные люди в ближнее село князей Ряполовских, которые бежали с ними в Муром и там затворились в крепости; другие верные князья бежали в Литву, где дал им города король Польский; общая возгоралась ненависть против жестокого Шемяки; все желали видеть опять несчастную его жертву на отеческом престоле.

Тогда Шемяка лукаво призвал к себе из Рязани святителя Иону и под предлогом умирения с великим князем убедил его идти в свою епархию Муром и там взять на свою епитрахиль младенцев великокняжеских, обещая исполнить всеми благами державного слепца. Поверил ему святитель Божий и, спустившись на судах в Муром, стал увещевать князей Ряполовских, чтобы отпустили двух отроков для умиротворения князя Димитрия с отцом их. Долго не соглашались верные блюстители, но и не смели не верить словам святительским. "Если истинный будет мир, — говорили они, — то иди с нами в соборную церковь и там приими детей великокняжеских от самой Пречистой Богородицы, с пелены ее честного образа на свою святительскую епитрахиль, для благоденствия их и родителя; тогда отпустим тебе младенцев и сами с ними пойдем". Исполнил их желание добрый пастырь, пошел в соборный храм Рождества Богоматери и, отпев молебен, принял младенцев с пелены от иконы Пречистой на свою епитрахиль; с сим драгоценным залогом пришел он в Переяславль. Лукаво почтил их Шемяка и пригласил на обед; на третий же день послал с блаженным Ионою к отцу их, но не заводил речи о мирном завете. Святитель возвратился в Москву, ибо Шемяка велел ему жить в доме у митрополитов; князья же Ряполов-ские, видя, что Шемяка изменил слову, начали помышлять, как бы освободить им из заточения великого князя вооруженною силою, и удалились в Литву на совещание с другими князьями. Смутился изменник, видя сбирающуюся на него грозу.

Но близ него оставался неусыпный обличитель, не дававший ему покоя и всякий день укорявший словом святительским за неправду. Это был святой Иона, которого не на радость себе пригласил в митрополию. "Доколе неправда? — взывал он. — Для чего ты сделал меня общником твоего греха и позора? Ты обещал не держать в заточении помазанника Божия и дал мне в том истинное слово, но преступил и детей его с ним же посадил. Я взял их на епитрахиль, они ко мне имели веру, и ты меня пред всеми поставил лжецом. Выпусти невинного государя, лишенного очей, с малыми его детьми, и укрепитесь в правде между собою силою животворящего креста чрез нашу братию епископов". Многие иные речи говорил Иона в обличение князю, и неволею пошел он в Углич со всеми епископами и игуменами и, освободив великого князя, просил у него прощения. Смирился и державный, на себя возлагая всю вину, и многие слезы пролил из померкших очей, к общему всех умилению. Великую почесть оказал державному слепцу Шемяка, и великой его княгине, и детям и со многими дарами отпустил в Вологду, которую дал ему им удел. Темный пошел на богомолье к преподобному Кириллу Белозерскому; там доблестный игумен Трифон разрешил его идти добывать отеческое наследие. Великий князь направился в Тверь, где был принят с честью и помолвил сына, еще отрока, с дочерью князя Бориса, а между тем со всех сторон начали собираться к нему верные князья и бояре с людьми ратными, и даже царевичи ордынские, недавно с ним сражавшееся, пришли к нему служить.

Шемяка с князем Можайским ополчился у Волоколамска, но, слыша о приближении великого князя, бежал в Галич, взяв с собою мать великого князя; Москва уже была в руках законного властителя. Видя, однако, что ему изменило счастье, Шемяка отпустил из плена великую княгиню, и радостно встретил ее Василий в лавре Сергиевой, где так недавно начались его бедствия; вместе возблагодарили они Бога и преподобного о своем освобождении; но горько заплакала мать, увидев сына своего уже слепцом, многими испытанного скорбями, как некогда праведный Иов.

Великий князь должен был идти вслед за Шемякою до Костромы, доколе наконец не смирился враг его и не прислал просить прощения с клятвенным обещанием, что не будет умышлять никакого зла против великого князя и детей его; если же преступит клятву, то да лишится милости Божией, покрова Богоматери, силы животворящего креста и молитвы чудотворцев земли Русской, Петра и Алексия и праведного Сергия, благословения всех епископов и всего освященного чина. Удовольствовался его повинною великий князь и возвратился в свой престольный град, где наконец насладился желанным миром, ибо отовсюду собирались князья служить своему законному государю. Тогда великий князь, видя, что совершенно успокоилась его держава, стал помышлять о том, чтобы поставить наконец законного пастыря осиротевшей митрополии, лишенной его уже восемнадцать лет после кончины святителя Фотия.

Святительство Ионы митрополита. Умиротворение междоусобий

Зимою 1447 года созвал великий князь всех епископов и весь освященный Собор земли Русской в столицу, и на сей раз не только нарекли они, но и рукоположили святого Иону митрополитом всея Руси, в 15-й день декабря месяца; так исполнилось над ним пророчество святителя Фотия! Но, чтобы не нарушить союза церковного с Царьградом, Василий написал грамоту известительную о поставлении митрополита Константину Палеологу, последнему императору, который вскоре должен был пасть на развалинах своей империи. Таким образом, соборное сие действие, восхваление русского митрополита своими епископами, совершилось промыслом Божиим, в то время когда еще Царьград не был под игом агарянским. Ефрем Ростовский, Авраамий Суздальский, Варлаам Коломенский и Питирим Пермский участвовали на Соборе; архиепископ Новгородский Евфимий и Тверский Илия прислали свои повольные грамоты на сие избрание; новопоставленный митрополит тогда же почтил ростовского саном архиепископским, которым благословлен был один из его предместников, святой Феодор, от патриарха Константинопольского.

Великий князь писал державному Константину, что с радостью услышал от приходящих из страны его, как милостью Божиею и ходатайством Владычицы восприял он праотеческий скипетр во утверждение православия не только в своей державе, но и во всей земле Русской, желал ему победы на врагов видимых и невидимых и просил прислать о себе извещение. Потом сообщал царственному свату о бедственном положении своей земли, которая после преставления приснопамятного Фотия многие уже годы оставалась без пастыря. Василий напоминал, каким образом, с общего согласия всех епископов и князей русских, послан был к брату его императору Иоанну и патриарху Иосифу нареченный епископ Иона для поставления в митрополиты и как еще до его прихода уже поставили иного митрополита, Исидора, Иону же отпустили с обещанием, что заступит место Исидора, если с ним что случится. Миролюбиво выражался великий князь о горьких последствиях избрания Исидора и Флорентийского Собора, чтобы не нарушить общения церковного в обстоятельствах смутных и неопределенных.

"По грехам христианства в благочестивой державе вашей и в Церкви Божией произошло разногласие, а в путных шествиях и в наших странах также нестроения то от нашествия безбожных агарян, то от междоусобной рати; мы и сами потерпели зло, не от кого иного, как от братии нашей, но и за сие благодарим щедрого Бога, лишь бы только, наказуемые временным искушением за свои грехи, получили мы от Господа, милующего нас, ослабу; всех ради сих вин остались мы без старшего святителя и много от сего потерпели". Далее извещал о соборном поставлении того же епископа Ионы и извинялся пред императором, что совершилось сие без его участия, по великой нужде, а не по какому-либо превозношению, ибо во всем желал сохранить прежнее благочестие не только до временной кончины своей, но и до скончания века. "Церковь наша, — писал он, — святейшей митрополии Русской всегда требует и ищет благословения святой Божией Вселенской, соборной апостольской церкви, Премудрости Божией святой Софии Царьградской, и отец наш Иона, митрополит всея Руси, также требует оттоле благословения и соединения. Хотели мы о всех сих делах церковных писать к святейшему Вселенскому патриарху православному и просить его благословения и молитв, но не знаем, есть ли ныне в державе твоей святейший патриарх? Ибо ни от кого о нем не слыхали; если же даст Бог, опять будет в святой соборной Церкви патриарх по древнему благочестью, мы должны писать обо всем к великой его святыне и просить себе благословения".

Первою заботою святого Ионы по возведении его на митрополию было пресечь смуты и кровопролития, причиняемые Шемякою и его сообщниками, ибо неспокойный князь Галицкий восстал опять против брата своего и владыки. Святой Иона окружною грамотою призывал всех, увлеченных на сторону Димитрия, обратиться к своему долгу, искать милости у великого князя и не губить душ своих пролитием крови христианской. С великим рыданием умолял их владыка, поелику был поставлен, хотя и вопреки своему желанию, их пастырем, и на нем лежало попечение о единородных душах их, за которые должен дать ответ Богу в день великий неумолимого суда; но и отечески грозил в случае непослушания, от которого много погибнет душ христианских, своим неблагословением, как людям, чуждым христианства, и даже повелением затворить для них храмы Божий.

Когда же и после вторичного примирения Шемяка снова восстал против князя, то сам митрополит с собором епископов сопутствовал в походе державному, чтобы устыдить клятвопреступника и сильнее подействовать на его совесть убеждением личным. Все было напрасно; Шемяка давал на себя грамоты великому князю и вскоре нарушал их; наконец, удалился в Новгород и старался возмутить граждан его против государя Московского. Святитель Иона и туда посылал неоднократно грамоты к архиепископу и Великому Новгороду, напоминая владыке Евфимию словами Святого Писания пастырский долг о умиротворении враждующих, а народу — какое великое зло непослушание предержащей власти и пролитие крови братии своих; клятвопреступного же князя не хотел более называть сыном своим и не принимал никакого оправдания от защищавших его. "Ты пишешь, — отвечал он однажды владыке Новгородскому, — будто я называю в своей грамоте князя Димитрия Юрьевича сыном своим. Посмотри внимательнее на мою грамоту: так ли там пишется? Сам он отлучил себя от христианства, сам положил на себя великую тягость церковную, неблагословение от всего великого Божия священства; дал клятву не мыслить никакого зла против великого князя и ей изменил. Ты видел эту грамоту, как же после того можно мне именовать его своим сыном духовным? Итак, как прежде, так и теперь пишу к тебе, что и я и прочие владыки, мы почитаем князя Димитрия неблагословенным и отлученным от Божией Церкви. Ты пишешь еще, что и прежде Святая София и Великий Новгород давали убежище у себя гонимым князьям русским и по возможности оказывали им честь; однако же прежние митрополиты не присылали грамот с таким тяжким наказанием. Но скажи мне, сын мой, какие князья причиняли столько зла своим великим князьям, нарушив крестное целование? Или какие князья, оставив жену свою, детей и все имущество в Новгороде, ходили по великому княжению проливать кровь христианскую? Как прежде этого не бывало, так и прежние митрополиты не посылали грамот своих с такою тяжестию". Так правосудный архипастырь поражал неукротимого властолюбца, которого козни пресекла только смерть (1453 г.).

Другая более важная забота привлекала внимание ревностного пастыря, ибо после Собора Флорентийского и смятений, возбужденных Исидором, опять угрожало митрополии Русской распадение ее на две церковные области, как это уже было однажды при поставлении Григория Цымблака митрополитом Южной Руси, и предстояла опасность всему православию в Литве и на Волыни от козней римских и влияния польского. Вскоре после своего поставления на митрополию всея Руси святитель Иона написал от себя окружное послание литовским боярам и панам о неколебимом их пребывании в православной вере и защищении святой Церкви, напоминая им, какими страшными клятвами связали отцы Церкви отступников православия, и внушая твердо стоять за веру Христову и с доверенностью принять, как бы его самого, тех старцев духовных, игуменов честных обителей, которых послал к ним вместо себя по своей немощи для дела церковного. Столь же убедительно писал он и к православному князю Киевскому Александру Владимировичу, из рода Литовских, описывая ему пространно смятение, возникшее после Флорентийского Собора в Царьграде, ибо только у Святой Софии, да еще в палатах царских, но нигде в прочих церквах и обителях, ни на Святой горе, которые еще содержали добрую сторону, стало поминаться папское имя вопреки соборным правилам. Пространно описывал он князю Киевскому о пришествии и измене Исидора и о том, как по цареградскому нестроению по прежним примерам был он поставлен митрополитом, уже благословленный на сию митрополию еще до Исидора, и потому благословлял и укреплял его, как искреннего сына Церкви, блюсти единство митрополии. Тогда же поставил он старца Давида наместником в Киев, Вильну и Новогород, приказав ему все суды и дела церковные, как было при его предместнике, святителе Фотии.

Король польский Казимир, избранный из великих князей Литовских, вступил в мирные сношения с великим князем, в которых принял деятельное участие святитель Иона, утвердивший благословением своим союз между обоих государей. Посему король благоприятствовал подчинению православных епархий митрополии всея Руси и звал самого святителя в Литву для личного свидания. Явился на зов его святой Иона, а Казимир сдержал слово, вручив ему грамоту на управление митрополиею Киевскою по прежним правам и уставам, какие существовали при отце его Владиславе и дяде его Витовте, дабы все князья, и епископы, и клир церковный признавали отца его Иону за митрополита, оказывая ему должное послушание. Таким образом, в православной Руси, разделенной тогда между двумя государствами, Московским и Литовским, старанием святителя Ионы восстановлена была единая митрополия Русская. Пользуясь своими правами, святой Иона обратил внимание на устройство возвращенных епархий и немедленно вытребовал в Москву епископа Даниила Владимирского, что на Волыни, ибо сей епископ, поставленный Исидором, согласился на унию. Митрополит расположил Даниила отречься от согласия с Церковью Римскою и дать обязательство в соблюдении верности и православия и отпустил его на епархию. Но без успеха старался он возвратить своему престолу те епархии, которые принадлежали собственно Польше, а не Литовскому княжению, Галич, Хельм и Перемышль, и туда не распространилось благодетельное его влияние. Между тем наместники во всех городах собственной его области, управляя вотчинами митрополии, наблюдали за сохранением правил церковных и одобрительными своими грамотами назнаменовали людей достойных для посвящения в степени церковные.

Святость человека Божия обнаружилась еще при жизни его чудными знамениями, ибо весь он был исполнен Христовой любви и готов положить душу свою за паству; посему прославил его Господь даром исцелений. Дочь великого князя, Анна, страдала тяжким недутом; сетующие родители принесли ее почти бездыханною и положили к ногам святителя, умоляя его испросить жизнь от Господа их детищу. Святитель внушил им, чтобы уповали более на Господа и на молитву великих чудотворцев, нежели на человека, ибо все возможно верующему, и отпустил их с надеждою. В келье его осталась княжна, как бы умершая; святитель стал на молитву и усердно молил Господа о возвращении ей здравия. Услышал Господь его молитву, бездыханная возвратилась к жизни и могла даже вкусить немного пищи. Утешенные родители еще большую возымели веру к святому мужу; но один из близких вельмож был одержим неверием и говорил, что болезнь княжны столь же естественно миновалась, как и пришла. Суд Божий постиг хулителя благодати во святых; та же болезнь, которою страдала княжна, тяжко на него пала, и, поелику не имел он веры, не получил исцеления.

Другой боярин, Василий, прозванием Кутузов, не имевший расположения к святителю, никогда не ходил к нему и не просил благословения. Однажды во время служения его в соборной церкви боярин сей сильно страдал зубами, но и тогда не радел о благословении. По совершении божественной службы прозорливый пастырь, видя его страдание, подозвал к себе нерадивого, благословил и дал просфору и, внушив ему страх Божий, внезапно ударил его по щеке. Вскрикнул боярин, опасаясь, чтобы не умножилась болезнь его, но болезнь миновалась прикосновением руки святительской, и он стал упрекать себя за свое неверие к святому мужу. Тогда митрополит с любовью поучил его о несомненной вере в Бога и к угодникам Божиим, советовал ему соблюдать заповеди церковные, чаще посещать храм, раздавать милостыню и не чуждаться служителей Божиих для своей душевной пользы.

Нашествие ордынского царевича, падение Царьграда

В то время как добрый пастырь собирал и устроял свое расточенное стадо, в самой Москве угрожало ему тяжкое испытание. Вскоре по возвращении его из Литвы, в 1451 году, пронесся слух о нашествии на землю Русскую Мазовши, сына Седи-Ахмета, хана Нагайского. Великий князь, чтобы собрать более войска для отражения врага, выехал из Москвы, вверив охранение ее митрополиту и боярам. Полчища татарские подступили к столице июля во второй день, когда празднуется память положения ризы Богоматери во Влахернах, некогда осенившей Царьград от нашествия языческих руссов. Все городские посады были выжжены, и, как лютые звери, ордынцы приступали к Кремлю, метая через стены стрелы свои, которыми поражали многих внутри города. В великой скорби и недоумении были граждане без своего князя; но блаженный Иона со всем освященным Собором, взяв честные кресты и иконы, обходил по станам города, не страшась неприятельских стрел, и со слезами молил Господа и Заступницу рода христианского, которой чествовалась в тот день риза. Ничто не могло удержать его исполнить пастырский долг сей под зноем страшного пожара, в облаках дыма, который налетал на Кремль из горевших вокруг посадов, так что задыхались на стенах люди.

В крестном ходе участвовал инок Чудова монастыря Антоний, прозванием Кловыня, святой жизни, к которому питал великое уважение святитель. "Чадо и брат Антоний, — сказал он иноку, — молись прилежно об избавлении града сего и всех христиан от безбожных агарян". Смиренно отвечал Антоний: "Не ты ли сам великий архиерей Божий? Твоей молитвы не презрит Пречистая Богородица, скорая наша помощница; уповаем, что уже умолила Сына своего и Бога, да спасен будет град и все православное христианство; безбожные агаряне будут побеждены и прогнаны; я только один буду уязвлен от их стрел". Как только произнес он вещее сие слово, внезапно поразила его налетавшая стрела татарская, и после кратких страданий преставился он к Господу; с честью похоронил его святитель Иона со всем освященным Собором в обители Чудовской. В тот же день граждане, хотя изнемогали от чрезвычайного истомления и дыма, однако, укрепляемые Богом и молитвою святительскою, мужественно ополчились и стали выходить из города, биться с неверными; они еще готовились на бой и в следующее утро, но в сумраке отступили татары; милосердный Господь вложил трепет в сердца их, и уже к рассвету не обрелось ни единого; все бежали, гонимые силою Божиею, чая за собою погоню многочисленного войска; так спасен был царствующий град, который осенила честною своею ризою Матерь Божия, по предсказанию инока Антония и по молитве чудного святителя. В память сего события митрополит поставил церковь каменную на своем дворе во имя положения ризы Богородичной. Четыре года спустя опять поднялась та же Нагайская орда Седи-Ахметова, похваляясь пленить землю Русскую, но не устрашился дерзкой угрозы агарян великий князь Василий, возложив упование свое на Господа и на Пречистую Его Матерь и на молитву великого святителя; он послал против Орды доблестного сына своего Иоанна, который с благословением владычним двинулся против неверных и одолел их на берегах реки Оки. Тогда блаженный Иона соорудил другую церковь, каменную в похвалу Пречистой Богородицы; впоследствии, при перестройке собора, ее заменили особым приделом в одном из его куполов, также в похвалу Пречистой Девы, которая обратила в ничто все похвалы неверных.

Наступало уже время скорого освобождения земли Русской от тяготевшего над нею двухвекового ига варваров, и это было предсказано великому князю двумя великими угодниками Божиими, соименными и единодушными между собою, Ионою митрополитом и другим Ионою, равно просиявшим добродетелями иноческими и пастырскими, которого поставил первосвятитель архиепископом Великого Новгорода после великого Евфимия. Оба святителя утолили однажды гнев великого князя против отчины его Новгородской и с дерзновением духовным обещали ему, если только смилуется над повинным городом, испросить ему самому и державе его помилование от Господа, чтобы с того времени ордынские цари не могли более одолевать державы Русской и уже не странствовали более на их поклонение в Орду великие князья, но самодержавно бы царствовали в своем отечестве, одолевая противных; так вдвойне прорекли они великой Орде разорение и расширение Русскому царству, что вскоре исполнилось во дни Иоанна.

Содействуя благоденствию России своими молитвами, святой Иона как попечитель отечества разделял с великим князем важнейшие заботы, которые постепенно приготовляли самодержавие государей Московских. Своим благословением утверждал он все договоры Василия с князьями удельными. Когда нужна была великому князю помощь Тверского против татар казанских, митрополит написал тверскому архиепископу Илии, чтобы настоял у своего князя о отправлении вспомогательного войска на сию войну. Когда клеврет Шемяки, князь Иван Можайский, бежал в Литву, Иона после неоднократных к нему посылок о исполнении требований великокняжеских писал к епископу Смоленскому Мисаилу о наблюдении, чтобы тайный беглец не причинил какого-либо вреда державному чрез своих литовских друзей. Жители Вятки, возмущенные Шемякою, долгое время не могли успокоиться и прийти в покорность великому князю. Святитель отправил игумена, с своим посланием, к воеводам и прочим начальникам земским, в котором укорял их за своевольство и увещевал принести великому князю раскаяние в своих винах; в то же время и духовенству вменил в обязанность строже наблюдать за поведением своих духовных детей. Видно отсюда, как усердно власть духовная вспомоществовала власти гражданской.

Горькое событие поразило все христианство в 1453 году — падение Царьграда под оружием Магомета. Более чувствительно, нежели кому из русских, отозвалось сие бедствие сердцу святителя, который из всех епископов наших последний видел Царьград, еще во всей его славе, и принял в нем благословение на свою митрополию; он мог опасаться, чтобы не нарушилась связь с великою Церковию, и старался укрепить узы единства щедрою милостынею и общением с патриархом Константинопольским. Греки бежали из разоренной столицы большею частью на Запад, но некоторые искали спасения в отечестве нашем, и Россия отверзала свои сокровища для облегчения их участи и для искупления страдавших в плену. Около сего времени первосвятитель Русский сделал воззвание ко всем князьям, епископам и всему православному христианству о вспомоществовании некоему греку Димитрию на искупление его семейства, приглашая всех своих детей духовных подать ему милостыню, кому что положит Бог на сердце во спасение души своей.

"Чада мои, — писал он, — сей человек христианин православный, имя ему Димитрий Гречин, пришел к нам от великого православия, из царствующего града Константинова, и поведал вам, что попущением Божиим, грех ради наших, тот, столько лет не взятый и Богом хранимый великий Константинград, безбожные турки взяли, святые Божий церкви и монастыри разорили и святые мощи сожгли, и весь греческий род, многолетних огню и мечу предали, а юных в плен увели; сей же вышереченный Димитрий Гречин тут же с женою и детьми в плен взят и говорит, что ему нечем выкупить себя, жену и детей из горького плена. Он же возложил упование на великое человеколюбие Божие и, слыша великую веру вашу к Богу, пришел, прося и желая приять милостыню, на искупление ему и жене и чадам от горького пленения. И благословляю вас, своих детей, что кому Бог положит на сердце, подадите им милостыню, помня слово уст Христовых: "Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут" (Мф 5:7); дающий убогому, самому Христу дает, и сторицею приимет в небесном бесконечном царствии, которое молю получить всем вам".

Святой Иона вступил в сношение и с патриархом Константинопольским Геннадием, знаменитым защитником веры христианской перед суровым завоевателем Магометом. Отвечая на письмо первосвятителя греческого, он послал патриарху в дар что нашлось у него, скромно извиняясь в скудости приношения истощением земли Русской от Нашествий татарских и междоусобных браней. При том святитель Московский имел в виду и другое дело, более важное для своей митрополии, поддержание союза с православною Церковью Константинопольскою. Несмотря на тяжкое ее иго, Иона просил благословения от великой святыни патриаршей и обещал просить оное от всех, кто только будет патриархом в Царьграде, соблюдая Церковь Христову и содержа истинное православие. Еще просил патриарха показать духовную любовь и написать сыну своему, великому князю, грамоту для утверждения всего великого православия ради Церкви Божией и почести святительской, ибо сколько было у нас прежде честных грамот патриарших, которые мы сохраняли во славу земли нашей, ради душевной своей пользы, поминая святых патриархов, все те грамоты по грехам нашим, от нестроения земского и в пожары утратились.

Сношения с Южною Русью и последние годы святительства

Отношения митрополита к южным епархиям не изменялись, доколе не явились из Рима новые притязания на сию половину митрополии всея Руси. Латинствовавший патриарх Царьграда Григорий Мамма, после разорения столицы удалившись в Рим, поставил в 1458 году соименного ему ученика Исидорова митрополитом Русским. Как только услышал о том великий князь, немедленно писал к королю Польскому Казимиру, чтобы не принимал новопоставленного и тем не нарушал древнего порядка. Святой Иона, незадолго пред тем собиравшийся в Литву для свидания с королем, но удержанный болезнью и преклонными летами, отправил в Литву двух игуменов знатнейших монастырей своей митрополии, красноречивого Вассиана лавры Троицкой и Кассиана от Кирилла Белозерского, с увещательным посланием к епископам литовским, князьям и боярам. Ревностный пастырь убеждал детей своих духовных непоколебимо стоять за православие. Князья отвечали, что относительно своего православия во всем полагаются на Бога и на своего господина, цветущего благочестием православного великого князя Василия Васильевича, а отцом и учителем своим признают господина своего Иону. В таком же духе отвечали епископы Литвы и Южной Руси; но между тем святитель с душевною скорбью узнал, что некоторые из них, забыв свое обещание, входили в общение с Григорием. Получены были даже грамоты, привезенные в Литву с сим учеником лжепатриарха Маммы и Исидора, равно как и булла папская Пия II, который поручал королю Казимиру передать новопоставленному Григорию все девять епархий греческих его державы, и если бы Иона приехал в Литву, то задержать его и посадить в темницу: такая опасность угрожала великому поборнику православия, и так все его многомятежное святительство протекало в борьбе против смятений внутренних и внешних козней римских. Но чем более возникало препон, тем более разгоралась его ревность по Боге, ибо сей светильник Церкви твердою рукою держал пастырский жезл и усугублял свой подвиг, несмотря на преклонные лета; одну лишь только имел он заботу, чтобы повсюду распространялось истинное благочестие и утверждалась православная вера. Немедленно созвал он Собор в Москву всех епископов великой России для общего рассуждения, какие меры принять в обстоятельствах смутных, для поддержания православия в Западной Руси. Недоставало на Соборе архиепископа Новгородского Ионы, который только что был отпущен по своем рукоположении, и тверского епископа Илии, которого митрополит неоднократно вызывал в Москву; архиепископ Ростовский и прочие епископы прежде всего письменно обязались соблюдать верность своей митрополии Московской. "Все мы, — писали они, — поставлены в соборной Церкви Пресвятой Богородицы в Москве, у гроба святителя и чудотворца Петра, все, при своем поставлении, обещались быть неотступными от соборной церкви царствующего града и владыки нашего; посему и теперь повторяем обещание никогда не отступать от них и во всем повиноваться своему митрополиту, а от пришедшего из Рима лжепастыря Григория не принимать никаких грамот и не иметь с ним совещаний". Потом весь священный Собор великорусских епископов, Феодосии Ростовский, Филипп Суздальский, Геронтий Коломенский, которые все три были один за другим митрополитами Московскими, и с ними Вассиан Сарский и Иона Пермский, писали от себя воззвание к епископам Литвы, Черниговскому, Полоцкому, Смоленскому, Туровскому и Луцкому, убеждая их не принимать лжепастыря, пришедшего из Рима, и быть верными своему истинному пастырю, "ибо тот Григорий не истинный митрополит, но ложный; он принес с собою грамоты от папы и от лжепатриарха Григория, в которых законного святителя Иону, митрополита Киевского и всея Руси, дерзают именовать отступником, когда сами они отметники и отступники закона Божия и православной христианской веры, основанной на учении апостольском и правилах святой Вселенской Церкви, и хотят воздвигнуть бурю и мятеж на все православное христианство. И вы, братья наши духовные, помните свое исповедание, которым обещались господину нашему Ионе митрополиту, пред Богом и святым Евангелием и пред своими братиями епископами, чтобы вам иного митрополита от латыни не принимать и не отлучаться нашего братства и общения во Христе". Не умилительно ли такое братское послание одной половины Церкви Русской к другой о соблюдении единства и православия? Душою же и двигателем сего был великий Иона, достойный быть причтенным к лику великих святителей Петра и Алексия по подобию трех греческих иерархов.

Кроме соборного послания, митрополит написал и от себя окружное послание всем епископам Западной Руси: "Благословение Ионы, митрополита всея Руси, и отчину и государство господина и сына моего, великого короля Литвы, по Святом Духе сынам и сослужебникам нашего смирения, всем боголюбивым епископам той великой державы: мир вам и милость от Вседержителя Бога и Пренепорочной Владычицы нашей Девы Марии, которая есть прибежище всем христианам и пристанище тихое обуреваемым во грехах и для всех спасительное упокоение. Воспоминаю вам и о том, что вы сами хорошо ведаете из божественных правил святых апостолов и богоносных отцов, какое неленостное они повелевают иметь попечение верховным предстоятелям Соборной Церкви, искупленной кровию Христовою, о православии врученной им паствы, чтобы не всеялись плевела промежду пшеницы благочестия и чтобы твердо было вначале принятое нами от вселенских Соборов . Третий из них строго осуждает дерзающих отъять или приложить что-либо в Символе Веры, и верховный апостол Павел под страхом анафемы воспрещает принимать всякое новое предание, хотя бы возвещал оное ангел, так как и сам Господь предсказал, что явятся многие лжепророки и лжеучители.

Такого окаянного отступника благочестия видели мы своими очами, Исидора, прежде бывшего митрополита, как пришел он кротким агнцем в наше православное христианство и потом изменился в злейшего волка; но не попустил Господь злого его умысла на Церковь свою и вложил в разум благочестивому государю возбранить его безумию судом священного Собора, который отсек его, как гнилой член от здравого тела, чтобы и прочие не отпали. Вы сами знаете, чада мои, как бежавший Исидор обличил впоследствии, на деле и словами, ересь, которую в себе таил, и доселе латинствует; ныне же слышим, что злейший ученик его, Григорий, пришел в Литву от Рима и называет себя митрополитом всея Руси, имея поставление от другого отступника православной веры, Григория, бывшего патриархом в Царьграде, который первый начал поминать папу Римского и обнажил свою ересь, называя себя архибискупом Константиноградским. Бывало ли, чада мои, такое писание от прежде бывших вселенских патриархов, с тех пор как приняли мы святую непорочную веру греческого закона и до сего нечестивого соборища Флорентийского? Да еще и нас хулит сей отступник православия, таким именем называя нас.

Известно вам, чада мои, что по милости Божией я поставлен был на высокую степень святительства, согласно с правилами апостольскими и вселенскими, которые дозволяли трем епископам рукополагать епископа старшего себе. Я же, как вам известно, поставлен был не от трех или пяти, но от всех архиепископов и епископов здешней православной державы, господина и сына моего великого князя. Еще ведаете и то, сколько бед и прежде сего испытывал царствующий град от болгар и от персов, которые держали его семь лет в осаде как бы во мрежах, но, доколе соблюдал он благочестие, ничто не могло одолеть града сего; когда же изменил православию, то пострадал. Какое пленение, какие смерти! Господь один ведает о душах погибших! Слышу, однако, что некоторые из вас имеют общение с отступником, пришедшим из Рима, и служат с ним, забыв свое исповедание при поставлении во епископы. Таких Церковь православная почитает за отступников своей веры и споспешниками ереси, ибо что может быть доброго там, где имя папское нарицается в церквах и изменен Символ Веры о Духе Святом?

Уже более пяти столетий протекло со времени отступления римского, и с тех пор сколько просияло в нашем православии великих и богоносных мужей, которых сам Бог прославил чудными знамениями? Никто, однако, из тех священных мужей не приложился к их службе, ибо приобщающиеся им становятся им подобными. Итак, чада мои, помните слово апостольское: "Внимайте себе и своему стаду, в нем же поставил вас Дух Святой" (Деян 20:28), "ибо горе тому, от кого соблазн приходит" (Мф 18:7), "Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? " (Мф 5:13). Если бы даже и случилось вам пострадать за веру, как некогда святые мученики, то и сие невелико против тамошнего воздаяния, ибо здешнее мимо идет, тамошние же блага пребывают во веки, и их удостоились соблюдшие веру. Хотел бы еще иное многое писать вам, но, как уже я сказал вам, вы сами хорошо ведаете Божественное Писание, могущее вас умудрить".

Много иных душеполезных учений как истинный пастырь предлагал святитель пастве своей, чтобы невредимою сохранилась от наветов вражьих. Подобное увещание посылал и князьям и боярам литовским, сообщая им желание свое посетить их, лишь только Господь подкрепит его силы, ибо уже чувствовал изнеможение от непрестанного подвига. Всем вообще внушал святитель твердо стоять за православие, ибо если бы пришлось кому умереть за свое исповедание, веровал он Христу, своему Владыке, что тот будет причтен к лику мучеников. Так как архиепископа Новгородского Ионы не было вместе с прочими на Соборе, то единодушный с ним святитель только уведомил его о распоряжениях соборных и просил увещевать паству свою, издавна наклонную к общению с Литовским государством, чтобы пребывала верною православию.

Епископа Тверского Илию снова вызывал святой Иона, угрожая строго поступить с ним в случае непослушания, и действительно, смерть ли сего епископа или непокорность были причиною, что на его место вскоре возведен был другой, по имени Геннадий. Святитель умел охранять свое достоинство перед подвластными ему. Епископ Полоцкий Симеон позволил себе в послании к митрополиту назвать себя его братом; святитель пастырски обличил недостаток его уважения к старейшему. "Сам рассуди, — писал он к нему, — прилично ли мне писаться братом святейшего патриарха, когда я имею на себе его рукоположение? Но он по любви духовной может, хотя и не обязан, писаться ко мне, своему сыну и богомольцу, как ему угодно; так и я могу в посланиях именовать себя вашим братом, но не вы меня". В области князя Можайского митрополитский десятинник и дворяне во время своего объезда были биты жителями Вышгорода. Святой Иона, требуя от князя удовлетворения за его обиду, писал к нему: "Я и сам великий господарь; спроси своих старых бояр, бывало ли когда, при твоих предках такое неуважение к Церкви Божией и к прежде бывшим святителям? Тебе известно, что и бывший великий князь Витовт, и нынешний король, великий государь, и притом не нашей веры, равно и все князья и паны их веры оказывают нам честь. Если ты не оборонишь меня, то страшись гнева Божия, а я буду защищаться законом Божиим".

Однажды архиепископ Ростовский Феодосии, весьма благочестивый, по недоразумению разрешил в навечерии Богоявления Господня, которое случилось тогда в воскресенье, инокам рыбу, а мирянам мясо. Узнав о том, Иона вызвал в Москву Феодосия, собрал других епископов и хотел лишить его сана за нарушение церковного правила; но великая княгиня София вступилась за архиепископа; сам Феодосии осудил и отверг свое нововведение и дал торжественное обещание впредь во всем держаться правил отеческих; беспристрастие и уважение к нему святителя Ионы было столь велико, что он еще при жизни избрал его своим преемником.

Между тем не умолкала буря от запада, волновавшая православие; прибыло от короля Польского посольство к великому князю с предложением заменить Иону, как уже престарелого, новым митрополитом Григорием, присланным из Рима; но великий князь не хотел о том и слышать, решительно отверг Григория и отвечал королю, что никогда не следует принимать его митрополитом Русским. Со своей стороны святитель Иона новыми посланиями поспешил подкрепить епископов литовских в верности своему долгу и православию. Он писал и к черниговскому Евфимию и смоленскому Мисаилу, равно и к другим литовским епископам, к каждому особо, чтобы они помнили свое обещание, данное при поставлении. "Если кому будут делать насилие и принуждение относительно веры, пусть едет ко мне; если же кто вступит в общение с Григорием, то сам наложит на себя великую и неизмолимую от Бога тягость церковную". Это были предсмертные воззвания ревностного пастыря, который успел соединить большую часть епископов русских под одно управление и с горестью видел при конце жизни, что благое его дело готово разрушиться. Один только епископ Черниговский внял предложению своего первосвятителя и после его кончины приехал в Россию, где ему дали кафедру Суздальскую; прочие остались под управлением Григория.

Король не внимал представлениям великого князя и вопреки собственной грамоте, данной им святому Ионе, передал пришельцу римскому литовские епархии; таким образом произошло окончательное разделение в иерархии русской, которое не пресеклось со смертью Григория, ибо один из епископов, рукоположенный самим святителем Ионою, Мисаил Смоленский, испросил себе в Царьграде престол митрополии Киевской. Предвидя наступающее бедствие разрыва церковного и предчувствуя скорую свою кончину, святой Иона по совету великого князя и с согласия прочих епископов сам назначил своим преемником старшего из них по служению и летам, Феодосия Ростовского, чтобы Церковь Русская в обстоятельствах трудных не оставалась без архипастыря. Для утверждения сего избрания дал он от себя благословенную грамоту Феодосию за своею подписью и печатью, и грамота сия до времени была положена на престоле Успенского собора.

Преставление святителя Ионы и посмертные чудеса

Святой Иона, неуклонно державшийся правил церковных, требовал и от других строгого исполнения своего долга, и неоднократно на его суде изрекался над нарушителями своего долга грозный приговор суда Божия за недостаток их любви к ближним. По сказанию жизнеописателя, пришла однажды убогая вдовица к его ключнику, по имени Пимен, и просила дать ей испить немного меда немощи ради, но Пимен жестоко отринул ее, говоря, что не время. На другой день сия вдовица пришла просить о том же самого святителя, и он велел ей идти к ключнику, но вдовица сказала, что уже просила и не получила. Призвал святитель жестокосердого и спросил, для чего оскорбляет нищих и вдовиц, не давая им потребного Бога ради. Пимен отвечал, что не вовремя пришла вдовица, оттого ей и не дал. Тогда святитель сказал ему: "Знаешь ли, брат мой, какую ты оскорбил вдовицу, угодницу Божию? И вот за сие согрешение судьбами Божиими постигло тебя смертное посещение; иди скорее к отцу духовному и открой ему грехи свои". Немедленно велел он постричь в схиму инока, и в тот же день скончался Пимен. Пришла и другая вдовица жаловаться святителю, что один из слуг его, которому вручена была милостыня для раздачи убогим, отчасти ее удерживает. Призвал неправедного раздаятеля строгий владыка и спросил, почему он презрел вдовицу. Ложью думал оправдаться неверный служитель, но вдовица продолжала обличать его. Тогда раздраженный слуга воскликнул: "Иди и умри, чтобы более не лгать на меня". Но святитель сказал: "Не так будет, ибо вдовица говорит истину и останется жива; ты же умыслил в сердце своем искусить Духа Божия и умрешь, ибо не человеческое похищаешь имение, но обещанное Богу". В тот же час тяжкая болезнь посетила виновного, и он вскоре испустил дух, к общему ужасу всех подобных ему святотатцев.

Во свидетельство богоугодной жизни святителя Божия пред его паствою был он извещен от Господа о близкой своей кончине чудным видением. Страж соборной церкви Максим, обходя ее однажды ночью и ударяя в било, внезапно увидел отверстый храм с горящими внутри свечами и поющий в нем хор священников. В ужасе бежал он возвестить о том пресвитеру Иакову, но ключарь нашел уже церковь заключенною и только видел в ней одни горящие свечи. Со страхом взошел он и услышал голос: "Иаков! Иди и скажи рабу моему, митрополиту Ионе, что просит от меня посещения телу своему, ради спасения души. Я уже услышал моление его и попустил болезненное знамение на ноги его, чтобы успел все о себе управить и о вверенной ему пастве и с благодарением преселиться от жития сего в вечную жизнь". Недоумевал пресвитер, что ему делать, ибо не смел поведать о том святителю; но сам архиерей Божий, призвав его к себе утром, спросил: "Где был ты ночью, Иаков, и отчего не возвещаешь мне виденное тобою?" В трепете припал к ногам его пресвитер, моля о прощении: "Согрешил я, недостойный, пред Богом и пред тобою, владыко святый, ибо не дерзнул поведать тебе чудного своего видения; но ничего не утаилось от тебя по данной тебе благодати". Разрешил его святитель, но не утаил, однако, что за преслушание божественного повеления постигнет его домашняя скорбь, лишение супруги, которую велел приготовить покаянием к скорому отшествию, и через три дня исполнилось слово сие.

Радостно приближалась надежда скорого отшествия к самому святителю, достигшему глубокой старости, исполненному дней и благих деяний. Уже он более не отлучался от церкви в ожидании скорого разлучения души своей от бренного тела и после краткой болезни, преподав благословение своей пастве и заочно великому князю, в род и род, с благодарною на устах молитвою предал чистую свою душу в руки Божий, после двенадцатилетнего управления своею паствою и более двадцати лет после первоначального наречения. Марта в 31-й день 1461 года, в Великий вторник святой седмицы спасительных Страстей Господних, был он погребен в соборной церкви Успения Богоматери посреди плача народного, во время отсутствия великого князя, который в то время был во Владимире, воюя против царя Казанского.

Господь одарил нетлением и чудесами честные мощи блаженного Ионы, который был один из величайших святителей земли Русской. Память о нем осталась священною для Церкви Русской. Не прошло и года после его кончины, ознаменованной таким отрадным удостоверением о его блаженной участи, как архиепископ Новгородский Иона, друг его духовный и равно святой по жизни своей, поручил сербскому иноку Пахомию, тогда жившему в России и написавшему жития многих святых Российской Церкви, составить канон в честь святого Ионы митрополита. Через одиннадцать лет, когда Бог восхотел прославить своего угодника, пришло на мысль благоверному великому князю Иоанну Васильевичу, по благому совету с митрополитом всея Руси, соорудить вновь по образцу Владимирского собора более обширный храм Богородицы, где почивают мощи святителей: Петра, Ионы и прочих митрополитов. Когда новое здание было поднято на одну сажень от основания, тогда разобрали внутри его ветхую церковь, основанную митрополитом Петром, и откопали в ней священные гробы трех митрополитов: Киприана, Фотия и Ионы. При пении надгробных песней святитель Филипп с епископом Сарским Прохором в присутствии великого князя и бояр его снял верхнюю доску с гроба блаженного Ионы, и сладкое благоухание распространилось по всей церкви. Целы и нерушимы обретены были святые мощи, и не истлели самые его ризы; все со слезами прославили Бога, открывшего им новоявленного своего угодника; честную раку со святыми мощами поставили поверх земли в левом углу соборном для поклонения усердствующих к его памяти, ибо многие потекли от него исцеления.

Некто иерей, по имени Петр, служивший при церкви Св. Иоанна Лествичника, что под колоколами, имел сына, восьмилетнего отрока Симеона, расслабленного от самого рождения, у которого высохли обе ноги. Влекомый верою, принес он болящего к мощам святительским, прося ему исцеления, священник же соборный Алексий, прозванием Стоян, поднял отрока и держал его при самой раке, внушая ему молиться, и в тот же час он исцелился. Случился во время обретения мощей человек из палаты царской, страдавший внутреннею болезнью, так что от частых своих недугов не почитал себя в числе живых; и он исцелился так же от прикосновения к святым мощам.

В тот же день открыли раки святых митрополитов Киприана и Фотия и через столько лет нашли неистленными самые ризы и омофоры; их также поставили в углу соборном поверх земли, против святителя Ионы. Тогда переложили и мощи святителя Петра в новый каменный гроб, и чудное пролилось от них благоухание. Но год спустя, уже при митрополите Геронтии, обрушилась новая соборная церковь, которая была доведена до сводов, и засыпала гробы чудотворцев, но нисколько не повредила, ибо внутри сей каменной была поставлена деревянная для ежедневной службы, и хотя в ней разбился верх, но целы остались священные сосуды и иконы. Все честные мощи перенесены были из разрушенной церкви к Иоанну Лествичнику под колокола; чрез восемь лет, августа 27-го, 1482 года, когда уже сооружен был великолепный собор искусным зодчим Аристотелем, перенесены опять с великим торжеством все священные раки в новый храм, и опять поставлены мощи митрополита Ионы в северо-западном углу его, где и доселе пребывают, источая исцеления до дня общего воскресения.

Первое исцеление после торжественного перенесения мощей совершилось над немым, который проговорил, приложившись к руке святительской. Он сам мог рассказать священникам то, что видел, как простерлась рука святого и коснулась языка его; когда же в ужасе поднял вопль, почувствовал, что разрешился язык его и уже ясно мог проговорить.

Женщина по имени Фотиния приблизилась однажды с маловерием к раке святительской, думая сама в себе: если бы и этот был истинный чудотворец, то лежал бы так же в серебряной раке, как и чудотворец Петр; но как только произнесла она мысленно сей нечестивый укор, почувствовала жестокую боль в руке своей, которая внезапно отекла. Немедленно покаялась она в грехе своем и просила священников освятить воду и отслужить молебен у святых мощей, и как только окропили больную ее руку, совершенно прекратилась болезнь. И в другой раз, когда страдала она внутреннею болезнью, которая не позволяла ей даже возлечь на одр, опять исцелилась Фотиния молитвою и окроплением святою водой при раке святителя.

Во дни благоверного царя Иоанна Васильевича, при митрополите всея Руси Макарии, принесена была из Вятки чудотворная икона святителя Николая Великорецкого, и много было от ней исцелений в Успенском соборе, где была поставлена. Услышав о том, одна слепая женщина просила, чтобы привели ее в соборный храм, и усердно молилась перед чудотворными иконами, Владимирскою и Великорецкою, но не получила желаемого; припадала потом ко гробу чудотворца Петра и много скорбела, что труд ее был напрасен; тогда послышался ей таинственный голос: "Иди ко гробу Ионы чудотворца" — "Не знаю, Господи, где он", — смиренно отвечала слепая, и когда привели ее к честной раке, стала осязать ее руками с теплою молитвою о прозрении, но как только приникла к мощам, чтобы приложиться, почувствовала как бы теплое дуновение из уст святительских, прямо в очи свои, и в ту же минуту прозрела. Тогда же рассказала она бывшее с нею чудо митрополиту Макарию, находившемуся в храме. Три подобных прозрения слепых жен последовали в течение немногих дней над ракою святого. Прозрел и пономарь церкви Святого Христофора, который вместе с болезнью очей страдал и ногами Он просил отпеть ему молебен у раки святого и бился головою о помост церковный, прося себе прощения грехов и раз решения от двойного недуга. Как только, после молебна, окропили его святою водой, стал он ясно видеть и своими ногами мог возвратиться домой, а на другой день, как бы никогда не болевший, пришел в церковь и сам прочел молебный канон великому святителю.

Здесь помещены только немногие от бесчисленных чудес святителя Ионы, непрестанно совершающихся, говорит благочестивый описатель жития его, и это побудило митрополита Макария как личного свидетеля его чудес установить на Московском соборе 1547 года уже не частное, но повсеместное празднование в день его памяти, 15-го июня, наравне с величайшими заступниками земли Русской.

Но и в наши дни совершилось чудное знамение от мощей святителя Ионы, который ужаснул святотатных врагов, расхищавших святилище во время нашествия на Москву галлов и с ними двадесяти язык. Предание, еще весьма свежее, гласит, что страшное видение ужаснуло их у сей целебной раки и что чудотворец обретен был с поднятою, как бы грозящею рукою, а его богатая серебряная рака и при ней подсвещник остались неприкосновенными. Чудное поистине событие! Неужели в самом деле французы не могли распознать металла раки, когда отдирали они и медные листы со стен собора, и самый крест Ивана Великого показался им золотым? Архиепископ Августин несколько дней спустя после удаления неприятеля, ночью, в сопровождении нескольких сановников взошел в Успенский собор с робостью, опасаясь взрыва. "Да воскреснет Бог и расточатся враги его", — произнес он в западных дверях храма, и первое, что открылось его взорам посреди общего запустения, была уцелевшая рака с почиющим в ней святителем, а вокруг нее широко очищенный помост; остальная же часть исполнена была поругания: горны стояли около стен, для плавки металлов, количество коего даже было написано мелом на царском месте: 325 пудов серебра и 18 золота; вместо огромного серебряного паникадила в 113 пудов, пожертвованного боярином Морозовым, спускались со свода огромные весы; ободранные иконы были рассеяны по полу, и между ними расставлены, как бы в посмеяние, трофеи рыцарские из Оружейной палаты, панцири, щиты и шлемы; похищены богатые раки святителей Петра и Филиппа, и по чудному промыслу мощи первого с тех пор открыты; мощи же святого Филиппа положены были на обнаженной доске престола. И посреди сих ужасов святотатства серебряная рака и подсвещник остались невредимы! Мимо него как бы вчужде протекла страшная буря, бушевавшая в соборе, и не дерзнула нарушить покой святителя. Как объяснить столь дивное событие, если не воздвигшеюся рукою чудотворца? "Да воскреснет Бог и расточатся враги его!" — воскликнул еще раз пораженный сим явлением Августин и со слезами восторга вместе со всеми окружавшими припал к чудотворным мощам.

Впервые опубликовано: Муравьёв А.Н. Жития святых Российской Церкви, также иверских и славянских, 1859.

Муравьёв Андрей Николаевич (1806-1874) камергер российского императорского двора; православный духовный писатель и историк Церкви, паломник и путешественник; драматург, поэт. Почётный член Императорской академии наук (1836).

На главную

Произведения А.Н. Муравьёва
Монастыри и храмы Северо-запада