| ||
|
Ни в одной стране, кажется, писатель не забывается так скоро, как в России. Иной раз даже не знают, умер писатель или нет. Потом, конечно, спохватятся, начнут искать его, чтобы обмолвиться неискренним словом, да поздно... Взять, хотя бы, историю с Маминым-Сибиряком. Человек писал и писал недюжинно чуть ли не полвека, «положил душу свою за други своя», а вспомнили о нем лишь за неделю до смерти. Право, обидно, досадно и горестно становится за такое удручающее небрежение русского читателя по отношению к лучшим сынам Родины. Одним из таких пасынков общества является и А. Осипович (А.О. Новодворский). Новодворский в свое время — семидесятые годы — горел довольно яркой звездой на литературном небосклоне. Достаточно сказать, что произведения его («Карьера», «Эпизод из жизни ни павы ни вороны») помещались на страницах первоклассного тогдашнего ежемесячника «Отечественные записки». И что же? Разве только записные литераторы знают теперь о существовании в родном книгохранилище А. Осиповича. Забыт, как есть, забыт! «Чтобы понять все, что говорил и делал Новодворский, нужно пережить и перестрадать хоть часть из того, что пережил и перестрадал он»,— говорил его биограф М. Гродецкий, и — подлинно, вся жизнь Новодворского была цепью неудач и превратностей судьбы. Неумолимая, посмеялась она над писателем и после кончины его... «Голод! Когда же ты оставишь меня? Вечный физический или душевный голод!.. Да будь хоть семи пядей во лбу, а если тебя бросить в бездонное болото, ты так же прекрасно потонешь, как самый слабый смертный! Мне теперь очень тяжело»,— сознается А.О. Новодворский,— и безысходное отчаяние слышится в этих ужасных строках. Подлинно, вся жизнь покойного писателя была для него злой мачехой. Отец Новодворского умер, когда сам литератор находился еще в младших классах и когда дела родных его пришли в полный упадок, так что семья нередко голодала в самом пространном толковании этого слова. У многих бы, наверное, опустились руки, но А. Осипович был не из трусливого, запуганного яростной нуждой десятка. «Надо матери помочь,— вспоминает он позднее, рисуя собственные мучения, в рассказе «Карьера».— Бедная! Она рассчитывает, что я найду какое-либо место и успокою ее старость. И я постараюсь, дорогая моя! У меня хватит сил обеспечить тебя, но не требуй от меня самоубийства. Я не могу превратиться исключительно в кормильца— потому, что тогда пришлось бы погрязнуть в такие условия, которые я ненавижу из любви к тебе же». Новодворский стал усиленно искать работу, как единственный выход из невыносимого, удушливого положения, но на сделку со своей совестью не пошел — и беспощадная действительность, при первом же столкновении А.О. с людьми, разрушила все его планы. Правда, в минуты тяжелого душевного колебания, разлада с окружающей жизнью и самим собою — Новодворский успешно выступал на литературном поприще. Сперва повесть «Эпизод из жизни ни павы ни вороны», помещенная в лучшем тогдашнем журнале «Отечественные записки», потом рассказы «Карьера» и «Роман» — создали писателю известное имя и упрочили за ним репутацию «талантливого изобразителя типов молодого поколения». Однако, жестокая — с одной стороны — борьба за существование, с другой — горячая любовь к родным, обиженным судьбою, и боль, связанная с этой обидой, и с третьей — чувство бессилия — уверенно гасили светильник труженической жизни и, наконец, задули его... Ни к кому другому нельзя более удачно применить слова Надсона, как к Новодворскому. «Не говори: он умер. Он живет»... Ведь, произведения А.О., несмотря на то, что они написаны в 70-80-х годах прошлого столетия, читаются с большим интересом и до сегодняшнего дня. Главное достоинство рассказов и повестей его — их безусловная искренность и чистый, ясный русский язык, чем, к сожалению, могут похвастаться весьма немногие из современных литераторов. Новодворский был кристальной души и золотого сердца человек, чуть-чуть вспыльчивый и увлекающийся. Потому-то и любимые герои его творений отличаются такими же характерами. В них — достаточно непосредственного, природного, правдивого, чтобы они могли нравиться и нам. И, бесспорно, в сборнике почившего, несправедливо забытого писателя встречаются часто страницы, проникнутые неизъяснимой грустной нежностью и трогательной красотой. А одно это дает несомненное право называть А.О. Новодворского-Осиповича писателем идейным, писателем с «искрой Божией». Изобличая с упорной прямолинейностью недостатки современного общества, А. Осипович высмеивает их в тонком, я бы выразился чисто-гоголевском стиле. В самом деле, не сквозит ли в нижеприведенных отрывках манера «великого малоросса»? «Ваша бабушка вышла замуж за вашего уважаемого дедушку и сделалась примерной хозяйкой. Многие еще до сих пор помнят ее бесподобные наливки, маринованные грибки, бесподобные варенья. Вам уж не сделать таких... Вы помните, как она угощала гостей на балконе, что выходил в большой тенистый сад? Ваша матушка сидела за самоваром, гости весело беседовали, а вы, наскучив играть с подругами, приютились в уголке? Славный был вечер. Солнце садилось, жар свалил»... Или: «Странное дело! Коваля почему-то боялись дивчата. И красавец он был: дюжий, высокий, с густыми русыми волосами, в беспорядке спадавшими на лоб, с темными усами и густой, раздвоенной бородкой, ласковый, приветливый — чем не кавалер? а боялись, да и шабаш!» Или: «А то, затуманится небо, по горам, совсем низко, ползут тучи, ветер усилится — гневно тогда море. Глухо волнуется оно, со сдержанным, страстным гулом атакует утесы и со стоном отступает, разбиваясь о скалы и оставляя на них бессильную пену. Страшно тогда подходить к нему: оно может хладнокровно схватить даже невинного младенца и разбить его о камень» и т.д. Забыли Новодворского вполне несправедливо, незаслуженно: прекрасные бытовые рассказы и повести его, изложенные простым и ясным языком, трогают каждого, кому близки интересы Родины. Видно, что Осипович писал горячей кровью сердца, не мудрствуя лукаво, и — безусловно, его небольшая книга требует самого внимательного, самого бережного отношения к себе. Пора, наконец, отказаться от старой, тяготеющей над писателями песни-горюньи: «Братья-писатели! В нашей судьбе что-то лежит роковое»... Нет, надо посетить забытую могилу, надо прочесть забытую книгу забытого писателя, писателя, действительно бывшего «волной» необъятной стихии — «океана» — России, действительно, смеявшегося ее смехом, болевшего ее болью. Впервые опубликовано: Родная страна. 1913. № 6. С. 247-248.
Владимир Иванович Нарбут (1888 — 1938) — русский писатель, поэт и литературный критик, редактор, акмеист. | ||
|