| ||
|
— Не бойтесь, не бойтесь! — послышался в углу залы тихий и хриплый голос поэта "мести и печали", когда меня встретили у двери два красивых сеттера. — Что вам угодно? Я сказал, что доставил в редакцию "Современника" два рассказа из народного быта, и назвал свою фамилию. — Я с удовольствием прочитал их, — сказал Николай Алексеевич, — особенно мне понравился ваш "Поросенок"... Прелестная вещь... А вот на вашем рассказе "Хорошее житье", кажется, была какая-то надпись... — Да! В редакции "Отечественных записок" мне написали, что язык слишком народен и непонятен для публики... Я стер эту заметку... — Ха-ха-ха... Слишком народен!.. Это превосходно... Вы, что же, учитесь где-нибудь? — В Медицинской академии, но мне хотелось бы перейти в университет по историко-филологическому факультету... — Напрасно! Кого вы будете там слушать! Все это бездарность страшная... Уж если вы пишете такие прелестные очерки, то вы умнее всякого профессора... Какой вы губернии? — Тульской... — Ну, вот еще одним дарованием больше... В "Современнике" участвуют ваши земляки: Тургенев, Толстой, Григорович... Тургенев обещал проездом из Парижа скоро побывать в Питере. Вы не нуждаетесь ли в деньгах? Я могу с вами поделиться... Вот не угодно ли вам пока пятьдесят рублей... Если что-нибудь напишете еще, пожалуйста, приносите мне. А эти очерки будут напечатаны в следующей книжке... — Вы, Николай Алексеевич, сказали, что мне не следует поступать в университет... Что же мне делать? — Да просто плывите по течению... Читайте Диккенса, Теккерея и пишите... В скором времени Некрасов известил меня, что на Невском, в зале Бенардаки, устраивается Е.П. Ковалевским литературный вечер, в котором мое участие было бы весьма желательно. Я согласился и в назначенный час пришел к Некрасову, который был не в духе и говорил, роясь в бумагах: — Терпеть не могу этих вечеров, где нужно выставлять напоказ свою физиономию... — Карета подана! — возвестил лакей, и мы отправились. Вечер прошел удачно. На другой день часов около двенадцати мы поехали с Н.А. к Ковалевскому к Красному мосту. Некрасов был очень весел и, расхаживая в кабинете Евграфа Петровича из угла в угол, рассказывал из своей прошлой жизни: — Нанимал я квартиру на Васильевском острове, в нижнем этаже. Денег у меня не было ни копейки. Пошел я в мелочную лавочку попросить в долг чайку. Купец оказался моим земляком — ярославцем — и большим любителем чтения газет. "Дивное дело, — говорил он, — как это умудрились печатать газеты... Пишет человек, к примеру, пером, а выходит совсем другое". Я объяснил ему, в чем дело, и так ему понравился, что он с удовольствием отпустил мне чаю и сахару. Но положение мое, однако, нисколько не улучшилось. Лежа на полу на своей шинели, я сделался предметом праздного любопытства уличных зевак, которые с утра до ночи толпились у моих окон. Хозяину дома это пришлось не по нраву, и он приказал закрыть окна ставнями. При свете сального огарка я решился описать одного помещика с женою, у которых я был учителем. Так как хозяин отказал мне в чернилах, я соскоблил от своих сапог ваксу, написал очерк и отнес его в ближайшую редакцию. Это спасло меня от голодной смерти... В одно утро к моей квартире подъезжает щегольская коляска, из которой выходит бывший издатель "Современника" Иван Иванович Панаев и спрашивает дворника: "Здесь живет Николай Алексеевич Некрасов?" С этого рокового момента судьба сделалась ко мне поблагосклоннее... Действительно, не прошло пяти-шести лет, как Некрасов сделался полным и своевластным хозяином "Современника", у которого было около восемнадцати тысяч подписчиков. Как это случилось, я не берусь решить, хотя и слышал многое множество вариантов на эту в высшей степени назидательную тему... Однажды в трескучий зимний мороз я пришел к Некрасову, чтобы передать ему один из своих очерков. С знаменитым поэтом сидел известный ветеран-беллетрист Д.В. Григорович. — Знаете, что я вам посоветую, Успенский, — начал Николай Алексеевич, — поезжайте-ка за границу. — Да на какие же средства? — У вас есть прекрасные средства... — Правда, правда, — произнес бархатным баритоном Дмитрий Васильевич. — Средства эти, — продолжал Некрасов, — ваши рассказы... Их в "Современнике" напечатано так много, что из них выйдет довольно солидный томик. Я издам их в свет, а вам дам денег на путешествие, которое для вас будет очень полезно... В Париже теперь живет Тургенев, в Ницце Добролюбов, во Флоренции Боткин, автор "Писем об Испании". Если хотите, мы вас снабдим письмами к ним. Я отправился за границу, где пробыл около года. Между тем мои очерки вышли в свет отдельной книжкой и раскупались нарасхват... Возвратившись в Петербург, я узнал из достоверного источника, что Некрасов вместо одного завода, как обещал, напечатал мои рассказы в количестве 6000 экземпляров ценой по 1 рублю за каждый, а я ограничился поездкой за границу, которая стоила мне только 1000 рублей. Следуя примеру Тургенева, Толстого, Гончарова и Достоевского, я прекратил всякие сношения с незабываемым поэтом и издателем "Современника". Опубликовано в сборнике: Успенский Н.В. Из прошлого. М., 1889.
Успенский Николай Васильевич (1837-1889) русский писатель. Двоюродный брат Глеба Успенского. | ||
|