| ||
|
В первые дни мира, когда земля и небо были еще неразлучны, когда земля улыбалася небом, и небо не поглощало в себе всех земных чувствований, когда наслаждения людей были земные и небесные вместе, когда все были браминами, в то время счастливые смертные не скучали друг другом; одно уединение казалось им пороком и бедствием. Каждый существовал в братьях, друзьях своих, и явление нового пришельца было для людей светлым праздником. И во всяком семействе хранилась заветная книга, данная самим брамою; при каждом появлении нового брата новый лист в нее прибавлялся, и величиною книги измерялось счастие человека. Лишь для того, кто приносил заветную книгу, Вишну златыми ключами отпирал врата небесные, и от серебряной вереи неслись во вселенную волшебные звуки благоухания. Но Чивен позавидовал счастию смертных — радости брата. Однажды ночью он встал с своего ложа и полетел по вселенной. Тихо на легких облаках качался шар земной, лелеемый небом, и люди младенцы забывались мирным сном в своей колыбели; но вдруг подлетел неистовый Чивен, сильно взмахнул огромною рукою, ударил, и шар быстрее молнии завертелся в бездонной пучине. От сильной руки Чивена все приняло противное направление. Проснувшись, люди не заметили сделавшейся перемены и мнили снова начать то, о чем остались в них сладкие воспоминания, — но к удивлению все мысли их были смутны, рассеяны. Привыкшие к соединению неба с землею, они стали искать в небе земных наслаждений, на земле наслаждений небесных, непонятных для разлученного с небом; лишь изредка избранные от смертных силою гения, в стройной гармонии, в разнообразных цветах воспаряли на время к далекому небу, — но грусть ожидала их на земле, мстила им за смелый полет и клала на лице их печать неизгладимую. Всякий по-прежнему хотел быть брамином, но не имел довольно силы для своего звания, не понимал, от чего происходит слабость его, упорно настаивал в правах своих и пылал злобою к другим, более счастливым. По прежним воспоминаниям люди искали друг друга — и скучали, сами не доверяли себе в этом чувстве, силились радоваться, родилось лукавство, и уединение сделалось добродетелью. Что же стало с Заветною книгою? По старинному обычаю люди не только не переставали, а старались более и более увеличивать ее с каждым новым знакомцем, но увы! теперь каждый новый лист носил на себе имя нового недруга; величиною книги стали измерять злополучие человека: Заветная книга называлась книгою бедствия, страх и отчаяние распространились по вселенной. Друг! гласит молва, что в наше время книги Заветные смешались с книгами бедствия, что трудно найти между ними различие; говорят даже, что эти книги явились у нас под видом альбомов... Ты угадаешь мое желание: пусть эта книга будет для тебя не чем иным, как Заветною книгою. Впервые опубликовано в альманахе "Урания. Карманная книжка на 1826 год".
Владимир Фёдорович Одоевский, князь (1803-1869) — русский писатель, философ, музыковед и музыкальный критик, общественный деятель. Член-учредитель Русского географического общества.
| ||
|