А.Н. Островский. Лес. Комедия в пяти действиях

Р а и с а П а в л о в н а Г у р м ы ж с к а я, вдова, лет 50-ти с небольшим, очень богатая помещица, одевается скромно, почти в трауре, постоянно с рабочим ящиком на руке.

А к с и н ь я Д а н и л о в н а (А к с ю ш а), ее дальняя родственница, бедная девушка лет 20-ти, одета чисто, но бедно, немного лучше горничной.

Е в г е н и й А п о л л о н ы ч М и л о н о в, лет 45-ти, гладко причесан, одет изысканно, в розовом галстуке — богатый сосед Гурмыжской.

У а р К и р и л ы ч Б о д а е в, лет 60-ти, отставной кавалерист, седой, гладко стриженный, с большими усами и бакенбардами, в черном сюртуке, наглухо застегнутом, с крестами и медалями по-солдатски, с костылем в руке, немного глух — богатый сосед Гурмыжской.

И в а н П е т р о в В о с м и б р а то в, купец, торгующий лесом.

П е т р, его сын.

А л е к с е й С е р г е е в и ч Б у л а н о в, молодой человек, недоучившийся в гимназии.

К а р п, лакей Гурмыжской.

У л и т а, ключница.

Усадьба Гурмыжской, верстах в 5-ти от уездного города. Большая зала. Прямо две двери: одна входная, другая в столовую; направо от зрителей окно и дверь в сад; налево две двери: одна во внутренние комнаты, другая в коридор. Богатая старинная мебель, трельяжи, цветы, у окна рабочий столик, налево круглый стол и несколько кресел.

К а р п. Так точно-с; только теперь гости приехали, так они в саду.

А к с ю ш а (вынув из кармана письмо). Послушай, Карп Савельич, не можешь ли ты?..

К а р п. Да как же, барышня? Теперь ведь уж словно как неловко. Правда ль, нет ли, у тетиньки такое есть желание, чтоб вам за барчонком быть.

А к с ю ш а. Ну, не надо; как хочешь. (Отворачивается к окну.)

К а р п. Да уж пожалуйте. Для вас отчего же... (Берет письмо.)

А к с ю ш а (глядя в окно). Продала Раиса Павловна лес?

К а р п. Продали Ивану Петрову. Все продаем-с, а чего ради?

А к с ю ш а. Не хочет, чтоб наследникам осталось; а деньги можно и чужим отдать.

А к с ю ш а. Говорит, она эти деньги хочет за мной в приданое дать.

А к с ю ш а (очень серьезно). Не дай Бог, Карп Савельич!

К а р п. Ну, как угодно-с. Я к тому, что все же лучше, пусть в приданое пойдут, чем туда же, куда и прочие.

К а р п. Ну, это вам, барышня, и понимать-то невозможно, да и язык-то не поворотится сказать вам. Алексей Сергеич идут. (Отходит от двери.)

Б у л а н о в (Карпу). Что ж, ты набил мне папиросы?

Б у л а н о в. Отчего же нет? Ведь я тебе велел.

Б у л а н о в. Нет, уж вы здесь зазнались очень. Вот что. Я вот Раисе Павловне скажу.

К а р п. Не скажете; вы при них и курить-то боитесь.

Б у л а н о в. Боитесь... Чтоб были набиты! Не десять раз тебе говорить! (Увидав Аксюшу, подходит к ней и очень развязно кладет ей на плечо руку.)

А к с ю ш а (быстро обернувшись). Что вы! С ума сошли?

Б у л а н о в (обидясь). Ах!!. Извините! Что вы такой герцогиней смотрите, красавица вы моя?

А к с ю ш а (почти сквозь слезы). За что вы меня обижаете? Я вам ничего не сделала. Что я здесь за игрушка для всех? Я такой же человек, как и вы.

Б у л а н о в (равнодушно). Нет, послушайте; вы в самом деле мне нравитесь.

А к с ю ш а. Ах, да мне-то что до этого за дело! Какое вы имеете право трогать меня?

Б у л а н о в. Что вы все сердитесь, неизвестно за что? Эка важность! Уж и тронуть нельзя! Свое, да не трогать! Кто ж мне запретит?

А к с ю ш а (строго). А если не ваше, если чужое? Тогда что?

Б у л а н о в. Что за капризы! Надоело. Этак вы все дело испортите.

Б у л а н о в. Какое... Будто не знаете? Вот какое: Раисе Павловне угодно, чтоб я женился на вас. А что Раисе Павловне угодно...

Б у л а н о в. Разумеется. Мы с вами люди бедные... Дожидаться, покуда прогонят? Нет, уж покорно благодарю. Куда мне? Опять к маменьке? Бить сорок-ворон за чужим двором?

К а р п. Ничего вы не забыли, это вы напрасно. У вас есть свой департамент, мы к вам не ходим.

Б у л а н о в. Расчет прямой; кажется, можно понять.

Б у л а н о в. Так и упрямиться нечего. Перед кем здесь неприступность-то разыгрывать? Ведь Раиса Павловна обещает много денег дать; чего ж еще? Креститься надо обеими руками.

А к с ю ш а. Иное можно купить за деньги, а другого нельзя.

Б у л а н о в (презрительно улыбаясь). Философия! (Серьезно.) Вы толку в деньгах не знаете, оттого так и разговариваете. Видно, нужды-то не видали? А тут впереди жизнь приятная... За деньги-то люди черту душу закладывают, а не то, чтоб отказываться.

К а р п. Что вы шмыгаете взад и вперед? Не видали вас тут? Здесь комнаты чистые.

К а р п. Как это вы себе покою не найдете? Мечетесь вы, как угорелая кошка. Позовут вас, тогда другое дело.

А к с ю ш а. Насильно мил не будешь, Алексей Сергеич.

Б у л а н о в. Ну, да уж я добьюсь своего; у меня не отвертитесь. Ведь вам лучше меня здесь не найти.

А к с ю ш а (тихо). Ошибаетесь. Захочу поискать, так найду, а может, уж и нашла. (Карпу.) Если Раиса Павловна спросит, я буду в своей комнате. (Уходит.)

К а р п. Это не к пользе вашей... А вы старайтесь...

Б у л а н о в. Уж как ни старайся, а вдруг лет не прибавится: я только из гимназии.

К а р п. Да что гимназия! Другие и в гимназии не были, а какие ловкие.

К а р п. Да на все, а уж особливо, что мимо рук-то плывет.

К а р п. То-то «да». Вы что барышню-то тревожите! Какой тут авантаж?

К а р п. Осторожнее надо, сударь; недаром Улита тут ползает, перенесет сейчас. А понравится ли барыне? Еще неизвестно, куда вас Раиса Павловна определят. Они хоть и барыня, а ведь их дело женское: никак даже невозможно этого знать, что у них на уме. Вдруг одно, и сейчас другое; у них в мыслях не то, что на неделе, на дню до семи перемен бывает. Вот вы говорите: жениться; а может, что другое заставят делать! Вы своей воли не имеете; привезли вас на пропитание, так как маменька у вас в бедности... А вы хотите... Уж вы и смотрите все в глаза.

К а р п. Беспременно. Так всё ходите и смотрите, потому от них зависимы... А там по времени, из разговора или из чего и можете понять... Барыня идут. (Уходит.)

Г у р м ы ж с к а я. Я вам говорила, господа, и опять повторяю: меня никто не понимает, решительно никто. Понимает меня только наш губернатор да отец Григорий...

М и л о н о в. Раиса Павловна, поверьте мне, все высокое и все прекрасное...

Г у р м ы ж с к а я. Верю, охотно верю. Садитесь, господа!

Б о д а е в (грубо). Ничего. (Садится поодаль.)

Г у р м ы ж с к а я (заметив Буланова). Алексис, Алексис! Вы мечтаете? Господа, представляю вам молодого дворянина Алексея Сергеича Буланова.

Судьба его очень интересна, я вам сейчас расскажу. Алексис, погуляйте в саду, мой друг.

Г у р м ы ж с к а я. Нет, не родственник. Но разве одни родственники имеют право на наше сострадание? Все люди нам ближние. Господа, разве я для себя живу? Все, что я имею, все мои деньги принадлежат бедным;

я только конторщица у своих денег, а хозяин им всякий бедный, всякий несчастный.

Б о д а е в. Я не заплачу ни одной копейки, пока жив; пускай описывают имение.

М и л о н о в. Ах, Уар Кирилыч, не о земстве речь.

Г у р м ы ж с к а я (громко). Подвиньтесь поближе, вы нас не слышите.

Г у р м ы ж с к а я. Этот молодой человек, господа, сын одной моей приятельницы. Я встретилась с ней в прошлом году в Петербурге. Прежде, давно уж, мы жили с ней совершенно как сестры; но потом разошлись: я овдовела, а она вышла замуж. Я ей не советовала; испытавши сама, я получила отвращение к супружеству.

Б о д а е в. Да я почем же знаю; я только спрашиваю. Ведь разные бывают характеры.

Г у р м ы ж с к а я (шутя). И к мужчинам, особенно таким, как вы.

Б о д а е в (привстает, опираясь на костыль, и кланяется). Премного вам за это благодарен.

М и л о н о в. Раиса Павловна строгостью своей жизни украшает всю нашу губернию; наша нравственная атмосфера, если можно так сказать, благоухает ее добродетелями.

Б о д а е в. Лет шесть тому назад, когда слух прошел, что вы приедете жить в усадьбу, все мы здесь перепугались вашей добродетели: жены стали мириться с мужьями, дети с родителями; во многих домах даже стали тише разговаривать.

Г у р м ы ж с к а я. Шутите, шутите. А вы думаете, мне без борьбы досталось это уважение? Но мы удаляемся от нашего разговора. Когда мы встретились в Петербурге, моя подруга уж давно овдовела и, разумеется, глубоко раскаялась, что не послушалась моих советов. Она со слезами представила мне своего единственного сына. Мальчик, как вы видите, на возрасте.

Г у р м ы ж с к а я. Вы не судите по наружности. Он, бедный, слаб здоровьем, и, представьте себе, какое несчастье! Он поэтому отстал от своих товарищей, так что все еще был в гимназии и, кажется, даже еще в средних классах. У него уж и усики, и мысли совсем другие, и дамы стали им интересоваться; а он должен с мальчиками, шалунами, ходить в школу. Это унижало его, он скучал, удалялся от людей, бродил один по глухим улицам.

Г у р м ы ж с к а я. Он страдал, страдала и мать; но средств помочь горю у ней не было. Имение совершенно разорено, сын должен учиться, чтоб кормить мать; а учиться прошло и время, и охота. Ну, теперь, господа, судите меня, как хотите. Я решилась сделать три добрых дела разом.

Г у р м ы ж с к а я. Успокоить мать, дать средства сыну и пристроить свою племянницу.

Г у р м ы ж с к а я. Я выписала сюда на лето молодого человека; пусть они познакомятся; потом женю их и дам за племянницей хорошее приданое. Ну, теперь, господа, я покойна, вы знаете мои намерения. Хоть я и выше подозрений, но, если б нашлись злые языки, вы можете объяснить, в чем дело.

М и л о н о в. Все высокое и все прекрасное найдет себе оценку, Раиса Павловна. Кто же смеет...

Б о д а е в. Ну, отчего же не сметь? Никому не закажешь; на это цензуры нет.

Г у р м ы ж с к а я. Впрочем, я мало забочусь об общественном мнении; я делаю добро и буду делать, а там пусть говорят, что хотят. В последнее время, господа, меня томит какое-то страшное предчувствие, мысль о близкой смерти ни на минуту не покидает меня. Господа, я умру скоро, я даже желаю, желаю умереть.

М и л о н о в. Ведь это будут слезы, горькие слезы.

Г у р м ы ж с к а я. Нет, господа, если я не нынче умру, не завтра, во всяком случае скоро. Я должна исполнить долг свой относительно наследников. Господа, помогите мне советом.

Г у р м ы ж с к а я. У меня близких родных только племянник моего мужа. Племянницу я надеюсь пристроить при жизни. Племянника я не видала пятнадцать лет и не имею о нем никаких известий; но он жив, я знаю. Я надеюсь, что ничто не препятствует мне назначить его своим единственным наследником.

Г у р м ы ж с к а я. Благодарю вас. Я так и сама думала. Он меня не забывает, каждый год присылает мне подарки, но писем не пишет. Где он — неизвестно, и я не могу писать к нему; а я еще ему должна. Один должник его отца принес мне старый долг; сумма хотя небольшая, но она тяготит меня. Он точно скрывается от меня; все подарки я получила из разных концов России: то из Архангельска, то из Астрахани, то из Кишинева, то из Иркутска.

Г у р м ы ж с к а я. Не знаю. Я его готовила в военную службу. После смерти отца он остался мальчиком пятнадцати лет, почти без всякого состояния. Хотя я сама была молода, но имела твердые понятия о жизни и воспитывала его по своей методе. Я предпочитаю воспитание суровое, простое, что называется, на медные деньги; не по скупости, нет, а по принципу. Я уверена, что простые люди, неученые, живут счастливее.

Б о д а е в. Напрасно! На медные деньги ничего хорошего не купишь, а тем более счастья.

Г у р м ы ж с к а я. Но ведь он не жалуется на свое воспитание, он даже благодарит меня. Я, господа, не против образования, но и не за него. Развращение нравов на двух концах: в невежестве и в излишестве образования; добрые нравы посередине.

Г у р м ы ж с к а я. Я хотела, чтоб этот мальчик сам прошел суровую школу жизни; я приготовила его в юнкера и предоставила его собственным средствам.

Г у р м ы ж с к а я. Я иногда посылала ему денег, но, признаюсь вам, мало, очень мало.

Г у р м ы ж с к а я. Ошибаетесь. Вот посмотрите, что он писал мне. Я это письмо всегда ношу с собою. (Вынимает письмо из коробки и подает Милонову.) Прочитайте, Евгений Апполоныч!

М и л о н о в (читает). «Тетинька моя и благодетельница, Раиса Павловна! Сие излагаемое мною применительно к обстоятельствам моим, жизни, письмо пишу вам, с огорчением при недостатках, но не с отчаянием. О, судьба, судьба! Под гнетом собственного своего необразования, пристыжаемый против товарищей, я предвижу неуспех в своей карьере к достижению».

Б о д а е в. До сих пор лестного немного для вас и для него.

М и л о н о в. «Но не устрашусь! Передо мною слава, слава! Хотя скудное подаяние ваше подвергало меня не раз на край нищеты и погибели; но лобызаю вашу ручку. От юных лет несовершеннолетия до совершенного возраста я был в неизвестности моих предначертаний; но теперь все передо мной открыто».

Б о д а е в. И вам не стыдно, что ваш племянник, дворянин, пишет, как кантонист.

Г у р м ы ж с к а я. Не в словах дело. По-моему, это прекрасно написано, тут я вижу чувство неиспорченное.

К а р п. Иван Петров Восмибратов пришел с сыном-с.

Г у р м ы ж с к а я. Извините, господа, что я при вас приму мужика.

Б о д а е в. Только вы с ним поосторожнее, он плут большой руки.

Г у р м ы ж с к а я. Знаете, он такой хороший семьянин; это — великое дело.

Б о д а е в. Семьянин-то — семьянин, а чище всякого обманет.

Г у р м ы ж с к а я. Не верю, не верю, не может быть.

М и л о н о в. Мы с вами точно сговорились; я сам горячий защитник семейных людей и семейных отношений. Уар Кирилыч, когда были счастливы люди? Под кущами. Как жаль, что мы удалились от первобытной простоты, что наши отеческие отношения и отеческие меры в применении к нашим меньшим братьям прекратились! Строгость в обращении и любовь в душе, — как это гармонически изящно! Теперь между нами явился закон, явилась и холодность; прежде, говорят, был произвол, но зато была теплота. Зачем много законов? Зачем определять отношения? Пусть сердце их определяет. Пусть каждый сознаёт свой долг! Закон написан в душе людей.

Б о д а е в. Оно так, кабы только поменьше мошенников, а то больно много.

Г у р м ы ж с к а я (Карпу). Зови, поди, Ивана Петрова!

В о с м и б р а т о в (раскланивается и садится). Петр, садись!

М и л о н о в (читает). «Нужда, ты непостижима! Благодарю вас, благодарю. Скоро мое имя покроется бессмертием, а с ним и ваше никогда не умрет для потомства, детей и внуков... Еще раз благодарю за все, за все. Ваш покорный к услугам племянник, дитя природы, взлелеянное несчастием, Гурмыжский».

Г у р м ы ж с к а я (принимая письмо). Благодарю вас, Евгений Апполоныч! Вот спросим у простого человека, он правду скажет. Иван Петрович, хорошо это письмо написано?

В о с м и б р а т о в. Первый сорт-с! Вот ежели бы кому прошение, уж на что лучше.

М и л о н о в. Но ведь этому письму двенадцать лет; что же теперь с вашим племянником, с его громкой славой?

Г у р м ы ж с к а я. Как бы то ни было, я горжусь этим письмом и очень довольна, что нашла в людях благодарность. Надо сказать правду, я его очень люблю. Я вас прошу, господа, пожаловать ко мне послезавтра откушать! Вы, вероятно, не откажетесь подписаться под завещанием? Оно будет готово, я думаю; впрочем, во всяком случае, милости просим.

М и л о н о в. Поверьте, все высокое и все прекрасное...

Г у р м ы ж с к а я. Конечно, если судить строго, я немного виновата перед наследником; я уж кой-что продала из имения.

В о с м и б р а т о в. Да-таки, сударыня, довольно; особенно как изволили проживать в столицах.

Г у р м ы ж с к а я. Я очень щедро помогаю. Для ближнего мне не жаль.

В о с м и б р а т о в. Так-с. А хоша бы и для себя; вы своему хозяйка, всякий человек живая тварь.

Г у р м ы ж с к а я. А теперь, вот уж лет семь, я живу совсем иначе.

В о с м и б р а т о в. Это точно-с; слухов никаких насчет, чтобы чего... Постоянную жизнь ведете.

Г у р м ы ж с к а я. Ах, да я и прежде... да не об том речь. Я говорю, что живу очень экономно.

Б о д а е в. Извините! Не об вас речь! Вы не рассердитесь, пожалуйста! Но действительно у нас много дворянских имений вконец разорено бабами. Если мужчина мотает, все-таки в его мотовстве какой-нибудь смысл есть; а бабьей глупости меры не положено. Нужно любовнику халат подарить, она хлеб продает не вовремя за бесценок; нужно любовнику ермолку с кисточкой, — она лес продает, строевой, береженый, первому плуту.

В о с м и б р а т о в. Это вы, ваше высокородие, действительно. Коли им, женскому сословию, в чем воля, так добра мало.

М и л о н о в (Восмибратову). Ах, Ваня, Ваня, как ты груб!

М и л о н о в. Все-таки, Ваня, надо быть осторожнее, мой друг... А вот ты и ошибаешься; не от дам разорены имения, а оттого, что свободы много.

М и л о н о в. Ах, Уар Кирилыч, я сам за свободу; я сам против стеснительных мер... Ну, конечно, для народа, для нравственно несовершеннолетних необходимо... Но, согласитесь сами, до чего мы дойдем! Купцы банкротятся, дворяне проживаются... Согласитесь, что, наконец, необходимо будет ограничить законом расходы каждого, определить норму по сословиям, по классам, по должностям.

Б о д а е в. Ну, что ж, представляйте проект! Теперь время проектов, все представляют. Не удивите, не бойтесь, чай, и глупей вашего есть.

Г у р м ы ж с к а я (провожая их). Господа, я вас жду послезавтра.

Г у р м ы ж с к а я. Да, мне очень нужно тебя видеть. Принес ты деньги?

В о с м и б р а т о в. Нет, сударыня, признаться сказать, не захватил. Коли нужно, так прикажите, я завтра же занесу.

Г у р м ы ж с к а я. Пожалуйста. Ты водочки не хочешь ли?

В о с м и б р а т о в. Увольте! Нам без благовремения... тоже... ведь люди, все одно.

Г у р м ы ж с к а я. Ты уж все принеси, как у нас уговор был.

В о с м и б р а т о в. Да уж не извольте беспокоиться.

Г у р м ы ж с к а я. Кажется, полторы тысячи. (Роясь в ящике.) Где записка? Неужели я ее выронила? Не найду никак.

В о с м и б р а т о в. Поищите, сударыня, хорошенько.

Г у р м ы ж с к а я. Но, во всяком случае, мне этих денег мало. Не купишь ли у меня еще участок лесу?

В о с м и б р а т о в. Да, чтоб уж вам весь его продать. Куда вам его беречь-то!.. Ведь с лесом, сударыня, поверите ли, только грех один; крестьянишки воруют, — судись с ними. Лес подле города, всякий беглый, всякий бродяга пристанище имеет, ну, и для прислуги тоже, для женского пола... Потому как у них грибной интерес и насчет ягоды, а выходит совсем напротив.

Г у р м ы ж с к а я. Нет, я весь теперь не продам; что за имение без леса! Некрасиво. Может быть, со временем... а ты купи этот участок, что ближе к городу.

В о с м и б р а т о в. Хошь я теперь и не при деньгах, а отчего же не купить, коли сходно продавать будете. А я, было, признаться, к вам насчет другого товару.

В о с м и б р а т о в. Сродственницу имеете, девицу, небогатую...

В о с м и б р а т о в. Видел ее, что ли, где или здесь как встретил мой парнишка.

В о с м и б р а т о в. Петр-с. Парень овца, я вам скажу. По глупости его и по малодушеству и приглянулась-с. Ну, конечно, мы с ним дорогого не стоим, а если б Бог дал доброму делу быть, дали бы вы тысячки на четыре лесу на разживу ему, с нас бы и довольно. Он бы и пооперился с вашей легкой руки и жить пошел.

Г у р м ы ж с к а я. Я очень благодарна вам; но, друзья мои, извините! У нее уже есть жених, у меня в доме живет. Может быть, в городе говорят вздор какой-нибудь, так вы знайте, что это жених.

В о с м и б р а т о в (Петру). Слышишь ты? А ты лезешь! Только отца в дураки ставишь. Погоди ж ты у меня!

Г у р м ы ж с к а я. Вы не подумайте, что я гнушаюсь вами. Для нее твой сын партия даже завидная. Если у ней теперь жених дворянин, так это по особенной милости, а она совсем его не стоит.

Г у р м ы ж с к а я. Это дело решенное, и кончим разговор о нем. Поговорим о лесе. Купи, Иван Петрович!

В о с м и б р а т о в. Не при деньгах, не при деньгах-с.

В о с м и б р а т о в. Обижать ценой не будете, так можно-с.

Г у р м ы ж с к а я. А сколько бы ты дал за него?

В о с м и б р а т о в (подумав). Рубликов пятьсот-с вам довольно будет?

Г у р м ы ж с к а я. Что ты, что ты? За тот полторы, а за этот пятьсот; ведь этот больше и лучше.

В о с м и б р а т о в. Точно-с. Извините! Это я так маханально, не подумавши; да и неохота с этим делом вязаться теперь. А как ваша цена?

Г у р м ы ж с к а я. Да, по крайней мере, две тысячи. Мне эту цену давали.

Г у р м ы ж с к а я. Да я не хотела тебя обидеть.

В о с м и б р а т о в. На этом оченно вами благодарны; только я вам вот что скажу: хлопот не стоит.

Г у р м ы ж с к а я. Иван Петрович, стыдно! Я сирота. Мое дело женское. Сироту обидеть грешно. Ты не забывай Бога-то!

В о с м и б р а т о в. Нам ежели Бога забыть, Творца нашего милосердного, нам в те поры, сударыня, податься некуда. Потому самому нам без Бога нельзя; как одно, значит, у нас прибежище.

Г у р м ы ж с к а я. Ну, то-то же. Ты сам подумай, ведь мне деньги-то на доброе дело. Девушка на возрасте, ума большого не имеет, хочется заживо пристроить. Ну, что хорошего, без присмотру останется без меня; нынче народ знаешь какой! Ты сам отец, так рассудить можешь, у тебя тоже дочь, приятно ли тебе будет...

Г у р м ы ж с к а я. Иван Петрович, что за слова! Ты знаешь, я не люблю. Ну, слушай! Только для тебя пятьсот рублей уступаю, отдаю за полторы тысячи.

Г у р м ы ж с к а я. Ну, уж и говорить не хочу. А тебе стыдно, стыдно.

В о с м и б р а т о в. Дорогонько, да уж извольте-с. (Махнув рукой.) Так уж, что прежде от вас пользовался.

Г у р м ы ж с к а я. Только мне деньги завтра же нужны.

В о с м и б р а т о в. Еще почивать будете, принесем. А вы извольте приготовить записочку, чтобы завтра вам не беспокоиться, что за проданный на сруб лес в таких-то пустошах деньги сполна получили.

Г у р м ы ж с к а я. Значит, ты принесешь ровно три тысячи?

В о с м и б р а т о в. Что следовает, то и принесем-с. На прежние деньги у вас записочка есть; а на эти ваша воля, а по мне хоть и отказаться. Слову нашему вы не верите, на всякую малость записки да расписки отбираете; так что ж вам сумневаться? Я человек неграмотный, другой раз и сам не знаю, что в записке-то написано. Парнишку-то замучил, все за собой вожу руку прикладывать. Прощенья просим.

К а р п. Сударыня, вы барышню спрашивать изволили, так они дожидаются.

Хитрая и дерзкая девчонка! Никогда в ней ни благодарности, ни готовности угодить. Наказанье мне с ней.

А к с ю ш а (потупя глаза, тихо). Что вам угодно?

Г у р м ы ж с к а я. Ты, я думаю, знаешь, зачем я выписала сюда Алексея Сергеича?

Г у р м ы ж с к а я. Ты, пожалуйста, не возмечтай слишком много о себе! Это еще только предположение. Ты можешь расчувствоваться и потом ошибиться (со смехом), мне тебя будет жаль.

Г у р м ы ж с к а я. Ах, Боже мой! Для тебя ли это не партия? Она еще спрашивает. Но я погляжу прежде, будешь ли ты стоить. Я и сама всем говорю, что он твой жених, и другие пусть говорят; но я еще подумаю, слышишь ты, подумаю.

Г у р м ы ж с к а я. Я знаю, когда тебя спросить; не учи меня. А теперь я хочу, чтоб все считали его твоим женихом, мне так нужно. Но сохрани тебя Бог кокетничать с ним или позволить себе какую-нибудь вольность!

Г у р м ы ж с к а я. Ты не обижаться ли вздумала? Это очень мило! Ты знай, душа моя, я вправе думать о тебе все, что хочу. Ты девочка с улицы, ты с мальчишками на салазках каталась.

А к с ю ш а. Не все я на салазках каталась, я с шести лет уж помогала матери день и ночь работать; а по праздникам, точно, каталась с мальчишками на салазках. Что ж, у меня игрушек и кукол не было. Но ведь я уж с десяти лет живу у вас в доме и постоянно имею перед глазами пример...

Г у р м ы ж с к а я. Дурные наклонности укореняются с детства. Потому не сердись, моя милая, если за тобой будет самый строгий надзор. (Со смехом.) Он хоть твой и жених, да зелен виноград.

Г у р м ы ж с к а я. Ну, это выше твоего понятия.

Г у р м ы ж с к а я. Вздор! Ты глупа, а он умен, хорош, образован. Скажите, скажите! Это ты нарочно. Ты не слепая. Тебе только хочется меня раздразнить.

Г у р м ы ж с к а я. Как что? Это мой выбор, мой вкус. Не тебе чета, светские дамы им увлекались.

Г у р м ы ж с к а я. Ах, ах! Она рассуждает! И почем ты знаешь, что честь, что бесчестье?

А к с ю ш а. Я девочка с улицы, не светская дама, а не польщусь на такое сокровище.

А к с ю ш а. Я ведь не пойду за него; так к чему же эта комедия?

Г у р м ы ж с к а я. Комедия! Как ты смеешь? Да хоть бы и комедия; я тебя кормлю и одеваю, и заставлю играть комедию. Ты не имеешь права входить в мои намерения: мне так нужно, и все тут. Он жених, ты невеста, — только ты будешь сидеть в своей комнате под надзором. Вот моя воля!

А к с ю ш а (взглянув ей в глаза). Больше ничего?

Нет, погоди! Были и получше тебя, да плясали по моей дудочке.

Г у р м ы ж с к а я. Подойди поближе, садись, где стоишь, и слушай!

У л и т а (подходит и садится на пол). Слушаю, матушка-барыня.

Г у р м ы ж с к а я. Ты меня знаешь? Ты знаешь, как строго я смотрю за всем домом?

Г у р м ы ж с к а я. Я Аксюше не верю, она девчонка хитрая. Она часто встречается с Алексеем Сергеичем; мне не хотелось бы, чтоб она с ним обращалась вольно. При мне, разумеется, она не смеет, но ведь не всегда же я с ними; они могут встретиться и в саду, и в комнатах без меня. Так я прошу, даже приказываю тебе...

У л и т а. Понимаю, матушка-барыня, понимаю. Пожалуйте ручку! (Целует руку Гурмыжской.) Уж как я вас понимаю, так это только одно удивление. Давно уж я за ними, как тень, слоняюсь, шагу без меня не ступят; где они, тут и я.

Г у р м ы ж с к а я (подумав). За то я тебя и люблю, что ты догадлива.

У л и т а (с жаром). Догадлива, матушка-барыня, догадлива. Вчера платьишко все в тлен изорвала, по кустам ползала, изожглась вся, по крапиве елозила, все подслушивала, что они промежду себя говорят.

Г у р м ы ж с к а я. Изорвала платье? Беда не велика, ты и вперед платья не жалей, у меня много; я тебе, за твое худое, хорошее подарю.

У л и т а (таинственно). Вот и здесь давеча сошлись.

У л и т а. Да все этот дурак Карп мешал; а все-таки кой-что заметить было можно.

У л и т а. Она-то к нему очень ласкова; а он как будто так... (делает жест рукой) выражал, что я, дескать, не желаю.

Г у р м ы ж с к а я. Да?.. Не ошиблась ли ты? (Смотрит ей в глаза.)

У л и т а. И как будто так даже (делает жест рукой)...

У л и т а. И как будто... так можно заметить, что ему не совсем-то... чтоб уж очень...

У л и т а. Нет уж, матушка-барыня, у меня глаз на это очень замечателен... И как будто у него на уме другое...

Г у р м ы ж с к а я. Ну уж, что у него на уме, этого ты знать не можешь. Далеко ты, кажется, заехала.

Г у р м ы ж с к а я. Уж как ни велико твое усердие, а в чужом уме ты не была, значит, и болтать по пустякам нечего.

Г у р м ы ж с к а я. Мне этого не надо, ты напрасно... И я знаю, и ты знаешь, что мы ровесницы.

У л и т а. Право, матушка-барыня, мне все кажется... Да что нам считать: обе мы сироты, вдовы безутешные...

Г у р м ы ж с к а я. Ну, ты не очень безутешная. Помнишь, что у нас с тобой было? Уж я и кротостью и строгостью, ничего не помогало.

У л и т а. Да, было-то, матушка, точно было; да уж давно прошло. А вот последние лет шесть, как вы сами-то в такой тишине...

Г у р м ы ж с к а я. Послушай, Улита! Скажи мне, только говори откровенно... когда случается тебе видеть красивого молодого человека... не чувствуешь ли ты чего, или не приходит ли тебе в голову, что вот приятно полюбить...

У л и т а. Что вы это? Старухе-то? Забыла матушка-барыня, все забыла.

Г у р м ы ж с к а я. Ну, какая еще ты старуха! Нет, ты говори!

У л и т а. Разве, когда мечта (нежно)... так иногда найдет вроде как облако.

Г у р м ы ж с к а я (в задумчивости). Поди прочь, мерзкая!

А ведь он мальчик недурен! Он на меня сразу произвел приятное впечатление. Ах, как я еще душой молода! Мне кажется, я до семидесяти лет способна буду влюбляться... И если б не мое благоразумие... Он меня не видит... (Делает ручкой.) Ах, красавчик!.. Да, твердые правила в жизни много значат. (Оборачивается и видит Улиту.) А ты здесь еще? Ну, пойдем; я тебе, вместо одного платья, два подарю.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

А к с ю ш а.
П е т р.
Т е р ё н ь к а, мальчик Восмибратова.
Г е н н а д и й Н е с ч а с т л и в ц е в }
А р к а д и й С ч а с т л и в ц е в } пешие путешественники.

Лес; две неширокие дороги идут с противоположных сторон из глубины сцены и сходятся близ авансцены под углом. На углу крашеный столб, на котором, по направлению дорог, прибиты две доски с надписями: на правой: «В город Калинов», на левой: «В усадьбу Пеньки, помещицы г-жи Гурмыжской». У столба широкий, низенький пень, за столбом, в треугольнике между дорогами, по вырубке мелкий кустарник не выше человеческого роста. Вечерняя заря.

Влезь на дерево там, с краю, и, значит, смотри по дороге в оба... Да ты не засни, а то кто-нибудь застрелит заместо тетерева. Слышишь?

П е т р. Как, значит, тятенька, ты в те поры так и катись с дерева турманом, и прямо сюда. (Поворачивает его и дает ему легкий подзатыльник.) Ну, пошел.

А к с ю ш а (подходя к Петру). Здравствуй, Петя!

П е т р. За благородного выходите? Оно лучше-с, может, еще на разные языки знает; и то уж много превосходнее, что пальты коротенькие носит, не то, что мы.

А к с ю ш а (зажимая ему рот). Да полно ты, полно! Ведь знаешь, что этому не бывать, что ж прибираешь-то?

П е т р. Как же, значит, не бывать, когда тетинька сами давеча...

П е т р. Так уж ты прямо и говори, чья ты? Своя ты или чужая?

А к с ю ш а. Своя, милый мой, своя. Да, кажется, меня и неволить не будут. Тут что-то другое.

П е т р. А уж я давеча натерпелся. Тятенька-таки о тебе словечко закинул, а она ему напрямки: «просватана». Так веришь ты, пока они разговаривали, меня точно кипятком шпарили. А потом тятенька два часа битых ругал; отдохнет да опять примется. Ты, говорит, меня перед барыней дураком поставил.

А к с ю ш а. Она бы рада меня с рук сбыть, да денег жаль. Что ж, отец-то твой все еще приданого ищет?

П е т р. Меньше трех тысяч не мирится. «Ежели, говорит, за тебя трех тысяч не взять, не стоило, говорит, тебя и кормить. Хоть на козе, говорит, женю, да с деньгами».

А к с ю ш а. Делать нечего, трех тысяч мне взять негде. У меня-то спрашивал ты, чья я; ты-то чей? Свой ли?

П е т р. Я-то чужой, про меня что говорить! Я каторжный, по рукам, по ногам скованный навеки нерушимо.

А к с ю ш а. Что ты такой грустный, неласковый?

П е т р. Да чему радоваться-то? Я и то уж по лесу-то хожу, да все на деревья посматриваю, который сук покрепче. Самой-то, чай, тоже не веселей моего.

А к с ю ш а. Мне ни скучно, ни весело, я уж замерла давно. А ты забудь свое горе на время-то, пока я с тобой!

А к с ю ш а. Ах ты, глупый! Как же тебе не радость, какая девушка тебя любит.

П е т р. Да что ж меня не любить-то? Я не мордва некрещеная. Да что вам делать-то больше, как не любить? Ваша такая обязанность.

А к с ю ш а (сердито). Поди ты прочь, коли так.

П е т р. Нечего сердитьея-то! У меня теперь засад в голове, — третий день думаю, да мозги что-то плохо поворачиваются; и так кину, и этак...

А к с ю ш а (все еще с сердцем). Об чем это ты думаешь? Ты бы обо мне-то подумал; нужно ведь подумать-то.

П е т р. О тебе-то и думаю. У меня надвое; вот одно дело; приставать к тятеньке. Нынче он, примерно, поругает, а я завтра опять за то же. Ну, завтра, будем так говорить, хоть и прибьет, а я послезавтра опять за то же; так, покудова ему не надоест ругаться. Да чтоб уж кряду, ни одного дня не пропускать. Либо он убьет меня поленом, либо сделает по-моему; по крайности развязка.

П е т р. А другое дело почудней будет. У меня есть своих денег рублев триста; да ежели закинуть горсть на счастье в тятенькину конторку, так, пожалуй, что денег-то и вволю будет.

П е т р. А потом уж «унеси ты мое горе» — сейчас мы с тобой на троечку: «ой вы, милые!» Подъехали к Волге; ссь... тпру! на пароход; вниз-то бежит он ходко, по берегу-то не догонишь. Денек в Казани, другой в Самаре, третий в Саратове; жить, чего душа просит; дорогого чтоб для нас не было.

П е т р. А вот взял сейчас один глаз зажмурил, вот тебе и кривой; и не узнают. Я так тебе дня три прохожу. А то еще раз какой со мной случай, я тебе скажу. Посылал меня тятенька в Нижний за делом, да чтоб не мешкать. А в Нижнем-то нашлись приятели, заманили в Лысково съездить. Как быть? Узнают дома— беда. Вот я чужую чуйку надел, щеку подвязал, еду. На пароходе как раз тятенькин знакомый; я, знаешь, от него не прячусь, хожу смело, он все поглядывает. Вот вижу, подходит. «Вы, говорит, откуда едете?» «Из Мышкина», говорю. А я там сроду и не бывал. «Что-то, говорит, лицо ваше знакомо». «Мудреного нет», говорю; а сам, знаешь, мимо. Подходит он ко мне в другой раз все с тем же, подходит в третий, все пытает. Взяло меня за сердце. «Мне самому, говорю, лицо ваше знакомо. Не сидели ли мы с вами вместе с остроге в Казани?» Да при всей публике-то. Так он не знал, как откатиться от меня; ровно я его из штуцера застрелил. Встреча что!

П е т р. Вот тут-то я не додумал еще. Либо ехать виниться, либо выбрать яр покруче, а место поглубже, да чтоб воду-то воронкой вертело, да и по-топорному, как топоры плавают. Надо подумать еще...

А к с ю ш а. Нет, уж ты, Петя, лучше первое-то попробуй.

А к с ю ш а. Да. Ну, уж там, коли... там подумаем. Ты проберись завтра к нам в сад попозднее, у нас рано ложатся.

П е т р (проворно). Значит, шабаш. Бежать во все лопатки! Прощай!

С правой стороны из глубины показывается Несчастливцев. Ему лет 35-ть, но на лицо он гораздо старее, брюнет, с большими усами. Черты резкие, глубокие и очень подвижные, следы беспокойной и невоздержанной жизни. На нем длинное и широкое парусинное пальто, на голове серая, очень поношенная шляпа с широкими полями, сапоги русские, большие, в руках толстая, суковатая палка, за спиной небольшой чемодан, вроде ранца, на ремнях. Он, видимо, утомлен, часто останавливается, вздыхает и бросает мрачные взгляды исподлобья. В то же время с другой стороны показывается Счастливцев; ему лет за 40, лицо как будто нарумяненное, волоса на голове вроде вытертого меха, усы и эспаньолка тонкие, жидкие, рыжевато-пепельного цвета, глаза быстрые выражающие и насмешливость, и робость в одно и то же время. На нем голубой галстук, коротенький пиджак, коротенькие панталоны в обтяжку, цветные полусапожки, на голове детский картузик — все очень поношенное, на плече, на палке, повешено самое легкое люстриновое пальто и узел в цветном платке. Утомлен, переводит дух тяжело и смотрит кругом с улыбкой, не то печальной, не то веселой.

С ч а с т л и в ц е в. Я, Геннадий Демьяныч. Как есть весь тут.

С ч а с т л и в ц е в. Из Вологды в Керчь-с, Геннадий Демьяныч. А вы-с?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Из Керчи в Вологду. Ты пешком?

С ч а с т л и в ц е в. На своих-с, Геннадий Демьяныч. (Полузаискивающим, полунасмешливым тоном.) А вы-с, Геннадий Демьяныч?

Н е с ч а с т л и в ц е в (густым басом). В карете. (Горячо.) Разве ты не видишь? Что спрашиваешь? Осел!

Н е с ч а с т л и в ц е в (указывая на пень). Я здесь, а ты где хочешь. (Садится, снимает чемодан и кладет подле себя.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Штука отличная. Сам, братец, сшил для дороги. Легко и укладисто.

С ч а с т л и в ц е в (садится на землю подле пня). Хорошо, кому есть что класть. Что же у вас там-с?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Пара платья, братец, хорошего, в Полтаве еврей сшил. Тогда я в Ильинскую, после бенефиса, много платья сделал. Складная шляпа, братец, два парика, пистолет тут у меня хороший, у черкеса в карты выиграл в Пятигорске. Замок попорчен; как-нибудь, когда в Туле буду, починить прикажу. Жаль, фрака нет; был фрак, да я его в Кишиневе на костюм Гамлета выменял.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Как ты еще глуп, Аркашка, как погляжу я на тебя! Ну, приду я теперь в Кострому, в Ярославль, в Вологду, в Тверь, поступлю в труппу,— должен я к губернатору явиться, к полицмейстеру, по городу визиты сделать? Комики визитов не делают, потому что они шуты, а трагики— люди, братец. А у тебя что в узле?

С ч а с т л и в ц е в. Только две-с, а то все водевили.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Зачем ты такую дрянь носишь?

С ч а с т л и в ц е в. Денег стоит-с. Бутафорские мелкие вещи есть, ордена...

С ч а с т л и в ц е в. И за грех не считаю, жалованье задерживают.

С ч а с т л и в ц е в. Вот, что на мне-с, а то уж давно никакого нет-с.

С ч а с т л и в ц е в. Я, Геннадий Демьяныч, обдержался-с. В дальнюю дорогу точно трудно-с; так ведь кто на что, а голь на выдумки. Везли меня в Архангельск, так в большой ковер закатывали. Привезут на станцию, раскатают, а в повозку садиться, опять закатают.

С ч а с т л и в ц е в. Ничего, доехал-с; а много больше тридцати градусов было. Зимняя дорога-то Двиной, между берегов-то тяга; ветер-то с севера, встречу. Так вы в Вологду-с? Там теперь и труппы нет.

Н е с ч а с т л и в ц е в. А ты в Керчь? И в Керчи тоже, брат, труппы нет.

С ч а с т л и в ц е в. Что же делать-то-с, Геннадий Демьяныч, пройду в Ставрополь или в Тифлис, там уж неподалеку-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Мы с тобой в последний раз в Кременчуге виделись?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ты тогда любовников играл; что же ты, братец, после делал?

С ч а с т л и в ц е в. После я в комики перешел-с. Да уж очень много их развелось; образованные одолели: из чиновников, из офицеров, из университетов— все на сцену лезут. Житья нет. Из комиков-то я в суфлеры-с. Каково это для человека с возвышенною душой-то, Геннадий Демьяныч? В суфлеры!

Н е с ч а с т л и в ц е в (со вздохом). Все там будем, брат Аркадий.

С ч а с т л и в ц е в. Одна была у нас дорожка, Геннадий Демьяныч, и ту перебивают.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Оттого, что просто; паясничать-то хитрость не велика. А попробуй-ка в трагики! Вот и нет никого.

С ч а с т л и в ц е в. А ведь игры хорошей у образованных нет, Геннадий Демьяныч.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Нет. Какая игра! Мякина!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Канитель, братец. А как пьесы ставят, хоть бы и в столицах-то. Я сам видел: любовник тенор, резонер тенор и комик тенор; (басом) основания-то в пьесе и нет. И смотреть не стал, ушел. Ты зачем это эспаньолку завел?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Скверно. Русский ты человек али нет? Что за гадость? Теперь не могу. Обрей совсем или уж бороду отпусти.

С ч а с т л и в ц е в. Я пробовал бороду-с, да не выходит.

С ч а с т л и в ц е в. Да вместо волос-то перья растут, Геннадий Демьяныч.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Гм! Перья! Рассказывай еще! Говорю тебе, обрей. А то попадешь мне под сердитую руку... с своей эспаньолкой... смотри!

Н е с ч а с т л и в ц е в. А я, брат Аркаша, там, на юге, расстроился совсем.

С ч а с т л и в ц е в. Отчего же так-с, Геннадий Демьяныч?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Характер, братец. Знаешь ты меня: лев ведь я. Подлости не люблю, вот мое несчастие. Со всеми антрепренерами перессорился. Неуважение, братец, интриги; искусства не ценят, всё копеечники. Хочу у вас, на севере, счастья попробовать.

С ч а с т л и в ц е в. Да ведь и у нас то же самое, и у нас не уживетесь, Геннадий Демьяныч. Я вот тоже не ужился.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ты... тоже!.. Сравнял ты себя со мной.

С ч а с т л и в ц е в (обидясь). Еще у меня характер-то лучше вашего, я смирнее.

С ч а с т л и в ц е в (отодвигаясь). Да как же, Геннадий Демьяныч-с? Я смирный, смирный-с... Я никого не бил.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Так тебя били, кому только не лень было. Ха-ха-ха! И всегда так бывает: есть люди, которые бьют, и есть люди, которых бьют. Что лучше, не знаю: у всякого свой вкус. И смеешь ты...

С ч а с т л и в ц е в (отодвигаясь). Ничего я не смею, а вы сами сказали, что не ужились.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Не ужились?.. А тебя из какого это города губернатор-то выгнал? Ну, сказывай!

С ч а с т л и в ц е в. Что сказывать-то? Мало ли что болтают. Выгнал... А за что выгнал, как выгнал?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Как выгнал? И то слышал, и то известно, братец. Три раза тебя выбивали из города; в одну заставу выгонят, ты войдешь в другую. Наконец уж губернатор вышел из терпения: стреляйте его, говорит, в мою голову, если он еще воротится.

С ч а с т л и в ц е в. Уж и стрелять! Разве стрелять можно?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Стрелять не стреляли, а четыре версты казаки нагайками гнали.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, будет, Аркадий! Не раздражай ты меня, братец! (Повелительно.) Подвигайся! (Встает.)

С ч а с т л и в ц е в. Подвигаюсь, Геннадий Демьяныч. (Встает.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да, брат Аркадий, разбился я с театром; а уж и жаль теперь. Как я играл! Боже мой, как я играл!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да так-то хорошо, что... Да что с тобой толковать! Что ты понимаешь! В последний раз в Лебедяни играл я Велизария, сам Николай Хрисанфыч Рыбаков смотрел. Кончил я последнюю сцену, выхожу за кулисы, Николай Рыбаков тут. Положил он мне так руку на плечо... (С силой опускает руку на плечо Счастливцеву.)

С ч а с т л и в ц е в (приседая от удара). Ой! Геннадий Демьяныч, батюшка, помилосердствуйте. Не убивайте! Ей-Богу, боюсь.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ничего, ничего, брат; я легонько, только пример... (Опять кладет руку.)

С ч а с т л и в ц е в. Ей-Богу, боюсь! Пустите! Меня ведь уж раз так-то убили совсем до смерти.

Н е с ч а с т л и в ц е в (берет его за ворот и держит). Кто? Как?

С ч а с т л и в ц е в (жмется). Бичевкин. Он Ляпунова играл, а я Фидлера-с. Еще на репетиции он все примеривался. «Я, говорит, Аркаша, тебя вот как в окно выкину: этой рукой за ворот подниму, а этой поддержу, так и высажу. Так, говорит, Каратыгин делал». Уж я его молил, молил, и на коленях стоял. «Дяденька, говорю, не убейте меня!»— «Не бойся, говорит, Аркаша, не бойся!» Пришел спектакль, подходит наша сцена; публика его принимает; гляжу, губы у него трясутся, щеки трясутся, глаза налились кровью. «Постелите, говорит, этому дураку под окном что-нибудь, чтоб я в самом деле его не убил». Ну, вижу, конец мой приходит. Как я пробормотал сцену, уж не помню; подходит он ко мне, лица человеческого нет, зверь-зверем; взял меня левою рукой за ворот, поднял на воздух; а правой как размахнется, да кулаком меня по затылку как хватит... Света я не взвидел, Геннадий Демьяныч, сажени три от окна-то летел, в женскую уборную дверь прошиб. Хорошо трагикам-то! Его тридцать раз за эту сцену вызвали, публика чуть театр не разломала, а я на всю жизнь калекой мог быть, немножко Бог помиловал... Пустите, Геннадий Демьяныч!

Н е с ч а с т л и в ц е в (держит его за ворот). Эффектно! Надо это запомнить. (Подумав.) Постой-ка! Как ты говоришь? Я попробую.

С ч а с т л и в ц е в (падая на колени). Батюшка, Геннадий Демьяныч!..

Н е с ч а с т л и в ц е в (выпускает его). Ну, не надо, убирайся! В другой раз... Так вот положил он мне руку на плечо. «Ты, говорит... да я, говорит... умрем, говорит»... (Закрывает лицо и плачет. Отирая слезы.) Лестно. (Совершенно равнодушно.) У тебя табак есть?

С ч а с т л и в ц е в. Какой табак, помилуйте! Крошки нет.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Как же ты в дорогу идешь, а табаком не запасся? Глуп.

Н е с ч а с т л и в ц е в. «У вас нет». Смеешь ты мне это говорить? У меня такой был, какого ты и не видывал, одесский, первый сорт от Криона, да теперь вышел.

С ч а с т л и в ц е в. У меня и сроду много-то не было, а теперь копейки за душой нет.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Как же в дорогу без денег-то? Без табаку и без денег. Чудак!

С ч а с т л и в ц е в. Лучше, не ограбят-с. Да разве не все равно без денег-то, что на месте сидеть, что по дороге идти?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, до Воронежа, положим, ты с богомольцами дойдешь, христовым именем пропитаешься; а дальше-то как? Землей войска Донского? Там, не то что даром, а и за деньги не накормят табачника. Облика христианского на тебе нет, а ты хочешь по станицам идти: ведь казачки-то тебя за беса сочтут — детей стращать станут.

С ч а с т л и в ц е в. Уж вы не хотите ли мне взаймы дать, Геннадий Демьяныч? Надо правду сказать, душа-то нынче только у трагиков и осталась. Вот покойный Корнелий, бывало, никогда товарищу не откажет, поделится. Всем бы трагикам с него пример брать.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, ты этого мне не смей говорить! У меня тоже душа широкая; только денег я тебе не дам, самому, пожалуй, не хватит. А пожалеть тебя, брат Аркашка, я пожалею. У тебя нет тут поблизости родных или знакомых?

С ч а с т л и в ц е в. Нет; да ведь если б и были, так они денег не дадут.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Не об деньгах речь! А хорошо бы отдохнуть с дороги, пирогов домашних, знаешь, наливочки попробовать. Как же это, братец ты мой, у тебя ни родных, ни знакомых нет? Что же ты за человек?

Н е с ч а с т л и в ц е в. У меня-то есть, да я было хотел мимо пройти, горд я очень. Да уж, видно, завернуть.

С ч а с т л и в ц е в. Ведь и у родных-то тоже не велика радость нам, Геннадий Демьяныч. Мы народ вольный, гулящий, — нам трактир дороже всего. Я у родных-то пожил, знаю. У меня есть дяденька, лавочник в уездном городе, верст за 500 отсюда, погостил я у него, да кабы не бежал, так...

С ч а с т л и в ц е в. Нехорошо-с. Да вот я вам расскажу-с. Шлялся я без дела месяца три, надоело, дай, думаю, дяденьку навещу. Ну, и пришел-с. Долго меня в дом не пущали, всё разные лица на крыльцо выглядывали. Наконец выходит сам. «Ты, говорит, зачем?» «Навестить, говорю, вас, дяденька». «Значит, ты свои художества бросил?» «Бросил», говорю. «Ну, что ж, говорит, вот тебе каморка, поживи у меня, только прежде в баню сходи». Стал я у них жить. Встают в 4 часа, обедают в 10; спать ложатся в восьмом часу; за обедом и за ужином водки пей, сколько хочешь, после обеда спать. И все в доме молчат, Геннадий Демьяныч, точно вымерли. Дядя с утра уйдет в лавку, а тетка весь день чай пьет и вздыхает. Взглянет на меня, ахнет и промолвит: «Бессчастный ты человек, душе своей ты погубитель!» Только у нас и разговору. «Не пора ли тебе, душе своей погубитель, ужинать; да шел бы ты спать».

С ч а с т л и в ц е в. Оно точно-с, я было поправился и толстеть уже стал, да вдруг как-то за обедом приходит в голову мысль: не удавиться ли мне? Я, знаете ли, тряхнул головой, чтоб она вышла, погодя немного опять эта мысль, вечером опять. Нет, вижу, дело плохо, да ночью и бежал из окошка. Вот каково нашему брату у родных-то.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Я бы и сам, братец, не пошел, да, признаться тебе сказать, устал, а еще до Рыбинска с неделю пропутешествуешь, да и дело-то найдешь ли, неизвестно. Вот, если бы нам найти актрису драматическую, молодую, хорошую...

С ч а с т л и в ц е в. Тогда бы уж и хлопотать нечего-с, мы бы сами-с... остальных подобрать легко. Мы бы такую труппу составили... я кассиром...

Н е с ч а с т л и в ц е в. За малым дело стало, актрисы нет.

С ч а с т л и в ц е в. Да их теперь и нигде нет-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да понимаешь ли ты, что такое драматическая актриса? Знаешь ли ты, Аркашка, какую актрису мне нужно? Душа мне, братец, нужна, жизнь, огонь.

С ч а с т л и в ц е в. Ну, уж огня-то, Геннадий Демьяныч, днем с огнем не найдешь.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ты у меня не смей острить, когда я серьезно разговариваю. У вас, водевильных актеров, только смех на уме, а чувства ни на грош. Бросится женщина в омут головой от любви,— вот актриса. Да чтоб я сам видел, а то не поверю. Вытащу из омута, тогда поверю. Ну, видно, идти.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Не твое дело. Пятнадцать лет, братец, не был, а ведь я чуть не родился здесь. Детские лета, невинные игры, голубятни, знаешь ли, все это в памяти. (Опускает голову.) Что ж, отчего ей не принять меня? Она уж старушка; ей, по самому дамскому счету, давно за пятьдесят лет. Я ее не забывал, посылал, братец, ей часто подарки. Из Карасубазара послал ей туфли татарские, мороженую нельму из Иркутска, бирюзы — из Тифлиса, кирпичного чаю, братец, из Ирбита, балык — из Новочеркасска, малахитовые четки — из Екатеринбурга, да всего и не упомнишь. Конечно, лучше бы нам с тобой подъехать к крыльцу в карете; дворня навстречу... А теперь пешком, в рубище. (Утирает слезы.) Горд я, Аркадий, горд. (Надевает чемодан.) Пойдем, и тебе угол будет.

С ч а с т л и в ц е в. Куда же, Геннадий Демьяныч?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Куда? (Указывает на столб.) Читай!

С ч а с т л и в ц е в (читает). В усадьбу «Пеньки», помещицы г-жи Гурмыжской...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Туда ведет меня мой жалкий жребий. Руку, товарищ.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Г у р м ы ж с к а я.
Б у л а н о в.
Н е с ч а с т л и в ц е в.
С ч а с т л и в ц е в.
В о с м и б р а т о в.
П е т р.
К а р п.

Б у л а н о в (увидав Гурмыжскую, помогает ей сойти с террасы и целует ее руку). С добрым утром, Раиса Павловна!

Б у л а н о в (с участием). Как ваше здоровье-с?

Г у р м ы ж с к а я. Благодарю тебя, мой милый. Я здорова и как-то особенно свежо чувствую себя сегодня, несмотря на то, что плохо ночь спала. Какое-то волнение, и такие все неприятные сны видела. Ты снам веришь?

Б у л а н о в. Как же не верить-с? Может быть, если б я поучился побольше, я б и не верил-с. (Злобно улыбаясь.) А ведь я не доучился-с, я и растрепанный не хожу, и умываюсь каждый день, и снам верю-с.

Г у р м ы ж с к а я. Бывают сны, которых целый день не выживешь из головы.

Б у л а н о в. Что же вы, Раиса Павловна, изволили видеть?

Г у р м ы ж с к а я. Ну, положим, что я тебе всего не скажу.

Г у р м ы ж с к а я. И вины никакой нет. Другой сон я тебе скажу, а этот нет.

Г у р м ы ж с к а я. Оттого, что рассказывать сны иногда точно то же, что рассказывать свои тайные мысли или желания; а это не всегда удобно: я— женщина, ты — мужчина.

Г у р м ы ж с к а я. Уж это такая невинность, что из рук вон. Ну, я тебя видела.

Б у л а н о в. Значит, вы обо мне думали-с, как почивать ложились.

Г у р м ы ж с к а я. Скажите, пожалуйста! И ты этим очень доволен?

Б у л а н о в. Да как же не доволен-с? Я все боюсь, что вы на меня рассердитесь за что-нибудь и прогоните к маменьке.

Г у р м ы ж с к а я. Ах, как это смешно! Да за что же мне рассердиться на тебя? Бедный, ты меня боишься?

Б у л а н о в. Как же не бояться; говорят, вы очень строги.

Г у р м ы ж с к а я Это хорошо, что так говорят. Но с тобой, мой друг, я строга не буду: хуже всего для тебя, если ты меня будешь бояться.

Б у л а н о в. Догадаться-то разве легко-с? Да у меня на это и ума нет.

Б у л а н о в. На все, что прикажут; вот еще имением управлять, мужиками-с. Если б были крепостные, вам бы лучше меня управляющего не найти; нужды нет, что я молод.

Г у р м ы ж с к а я. Ах, этот сон! Нейдет из головы, да и только.

Г у р м ы ж с к а я. Довольно трудно объяснить; но с тобой я могу говорить откровенно; я вижу, что ты мне предан. Вот видишь: у меня есть племянник.

Б у л а н о в. Я знаю-с. Вы его очень любите и часто говорите про него.

Г у р м ы ж с к а я. Мой друг, иногда говорят одно, а думают совсем другое. Зачем я всякому стану объяснять свои чувства! Я по родству должна любить его, ну, я и говорю, что люблю.

Г у р м ы ж с к а я. Не то, что не люблю, а... как тебе сказать... он теперь лишний. Я так покойна, я уж задумала, как мне распорядиться своим состоянием, и вдруг он явится. Как ему отказать! Надо будет и ему дать какую-нибудь часть, и я должна буду отнять у того, кого люблю...

Г у р м ы ж с к а я. Да нельзя. За что же я ему откажу, если он почтителен и ведет себя хорошо! Да я здесь так себя поставила, что отказать родственнику не могу. Ну, а если он приедет без средств? Надо будет его содержать; пожалуй, захочет поселиться у меня. Ведь не выгнать же его.

Г у р м ы ж с к а я (с испугом). Ах, сохрани тебя Бог! Береги себя, береги! Вот что я видела во сне: будто он приехал и убил тебя из пистолета при моих глазах.

Б у л а н о в. Меня? Ну, еще мы это посмотрим-с. Да вы, Раиса Павловна, лучше о нем и не думайте, а то он все вам будет сниться.

Г у р м ы ж с к а я. Он очень умен был до сих пор, пятнадцать лет сюда и не заглядывал. Желала бы я, очень желала, чтоб и еще пятнадцать лет так прошло.

Б у л а н о в. Так вы, Раиса Павловна, лучше о нем забудьте совсем и не говорите, а то, чего доброго, накличете, пожалуй.

Г у р м ы ж с к а я. В самом деле, как бы не накликать.

К а р п. Пожалуйте, сударыня, чай кушать, самовар готов-с.

К а р п. Сударыня, сегодня ночью барин приехали.

Г у р м ы ж с к а я (с испугом). Неужели? Слышишь, Алексис? (Карпу.) Где же он?

К а р п. Я их в беседку проводил, там и почивать им приготовил-с. Они говорили, что остановились в городе в гостинице, всю поклажу там оставили, а к нам пешком из городу заместо прогулки.

К а р п. Как вроде в забвении-с; надо полагать с дороги-с. Требовали бумаги и чернил; долго ходили по беседке, всё думали; сели к столу, написали записку и приказали вам отдать. (Подает записку.)

Г у р м ы ж с к а я. Что такое? Стихи какие-то. (Читает.)

Судьба моя, жестокая!
Жестокая, судьба моя!
Ах, теперь одна могила...

Б у л а н о в. Вы не понимаете, а мне-то где же-с?

К а р п. Никак нет-с. Встали рано и ушли, должно быть, купаться. Я их сегодня не видал-с.

Г у р м ы ж с к а я. Ну, когда придет, проси в гостиную чай кушать!

Г у р м ы ж с к а я (пожимая плечами). Вот и не верь снам. Пойдем, Алексис.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, Аркадий, тетушка моя женщина почтенная, строгая; я не хочу, братец, чтоб она знала, что я актер, да еще провинциальный. (Грозит пальцем.) Смотри, не проговорись; Я Геннадий Демьяныч Гурмыжский, капитан в отставке или майор, уж как тебе угодно будет; одним словом, я барин, а ты мой лакей.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Так, просто, лакей, да и все тут. Нельзя ж мне тебя вести в гостиную! Как я тебя представлю тетеньке? Она женщина набожная, в доме, братец, тишина, скромность— и вдруг, представьте себе, — физиономия. А лакеем быть тебе, с твоей рожей, братец, в самый раз.

С ч а с т л и в ц е в. Нет уж, извините! Это еще неизвестно.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Нет, уж ты, брат Аркадий, не сомневайся.

Н е с ч а с т л и в ц е в (грозно). Так же, говорю я тебе! Чего тебе еще? Накормят тебя здесь хорошо, служить ты будешь только мне.

С ч а с т л и в ц е в. Да ведь я горд, Геннадий Демьяныч.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Очень мне нужно, что ты горд. Не тебе чета, сам Мартынов играл лакеев, а ты стыдишься! Как ты, братец, глуп!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, и ты, братец, представь себе, что ты на сцене.

С ч а с т л и в ц е в. Нет, я не хочу. Ишь что выдумали! Как же! Я лучше уйду, и у меня есть амбиция.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Я знаю, что амбиция есть; а паспорт есть ли?

Н е с ч а с т л и в ц е в. А вот что: уйди, попробуй, так увидишь. Мне, братец, только мигнуть, и пойдешь ты по этапу на место жительства, как бродяга. Я ведь знаю, ты двенадцать лет без паспорта ходишь. Вместо паспорта у тебя в кармане статья Курских губернских ведомостей, где напечатано, что приехал актер такой-то и играл очень скверно. Вот и весь твой вид. Ну, что ж ты замолчал? То-то же! А ты сделай, братец, для меня! Кто тебя просит, подумай! Ну, по-товарищески, понимаешь, по-товарищески!

С ч а с т л и в ц е в. Если по-товарищески, я пожалуй.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ты не подумай, братец, что я гнушаюсь своим званием. А неловко, братец; дом такой: тишина, смирение. А ведь мы с тобой почти черти, немного лучше. Сам знаешь: скоморох попу не товарищ. Только ты насчет ссоры или драки, ну, и насчет чужого поостерегись, Аркаша! Хоть тебе и трудно будет, а постарайся, братец, вести себя, как следует порядочному лакею. Вот, во-первых, сними, братец, картуз да отойди к стороне, кто-то идет.

К а р п. Здравствуйте, батюшка барин! Как почивать изволили?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ничего, братец, соснул недурно.

К а р п. Понимаю, сударь, как не понимать. Тоже ведь эта служба...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да, братец, эта служба...

Н е с ч а с т л и в ц е в (со вздохом). Ох, походы, походы!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да, брат, с места на место. Вы как здесь поживаете?

К а р п. Какая наша жизнь, сударь! Живем в лесу, молимся пенью, да и то с ленью. Пожалуйте, сударь, пожалуйте! Тетенька вас чай кушать дожидаются.

Н е с ч а с т л и в ц е в (подходя к террасе). Послушай, Карп, не забудь моего Аркашку, напой чайком, братец!

С ч а с т л и в ц е в. Ах, черт возьми, ушел, оставил с хамом. Вот уж он и с разговором лезет.

С ч а с т л и в ц е в. Иностранец буду. А вас как?

С ч а с т л и в ц е в. Да что карпия, что карп — все равно. Уж лучше бы вас Сазаном Савельичем звали.

С ч а с т л и в ц е в. Очень просто. Оно после купанья-то лучше бы...

К а р п. Само собой, что лучше бы... только где взять?

С ч а с т л и в ц е в. Потрудитесь, Окунь Савельич!

К а р п. Да не окунь, Карп. Нешто у ключницы попросить?

С ч а с т л и в ц е в. Попросите да принесите к нам в беседку!

С ч а с т л и в ц е в. Постарайтесь, Налим Савельич! (Кланяется и уходит.)

К а р п. Ах, шут гороховый! Откуда его вывезли, из каких таких земель? Должно быть, издалёка. Вот так камардин. Да и то сказать— образование; а здесь что? Одно слово: лес.

В о с м и б р а т о в. Барыню любопытно бы видеть, любезнейший.

К а р п. Дожидайтесь своего термину, когда вас позовут.

П е т р. Да чудак, ведь у нас с тятенькой дела.

К а р п. Нужда нам не велика до ваших дел! Нельзя же, помилуйте! Куда же вы лезете!

К а р п. Как вы говорите доложить, коли заняты с полковником. Племянник ихний приехал.

К а р п. Разумеется, полковник... Пятнадцать лет не видавшись.

К а р п. Само собой, а то как же! Об чем говорить еще! Какое звание. Возьмите себе в ум!

В о с м и б р а т о в (махнув рукой). Ну, пущай их!.. А ты все-таки в свое время... (Уходит, за ним Петр.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Какова у меня сестренка, братец?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Женись, братец, женись!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да мне-то что за дело? Родятся люди, женятся, умирают; значит, так нужно, значит, хорошо.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да на что тебе моя любовь? Что в ней, братец, толку?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Разве наследства ждешь? Жди, братец, жди! А ты вот что: ты подыграйся к тетушке, она женщина богатая. Молод еще ты; а, впрочем, как знать, эти способности рано открываются. Умеешь?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Браво! Где же это ты научился в такие младенческие годы?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Подыгрываться-то, братец, угождать, ползать-то?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Нужда? А почем ты ее знаешь, эту нужду-то?

Б у л а н о в. Как мне не знать-с? Я в жизни очень несчастлив-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Вздор, не верю. Ты счастлив. Несчастлив тот, кто угождать и подличать не умеет. Чем ты несчастлив, говори!

Б у л а н о в. Во-первых, мне папенька мало наследства оставил.

Б у л а н о в. Хоть бы тысячи две, три десятин земли-с, или деньгами тысяч сорок-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в. И ты был бы счастлив? Немного же тебе, братец, надо.

Б у л а н о в. Оно точно, что немного, а можно жить порядочно-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, подожди, братец, я тебе больше оставлю.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, вот еще! Родных у меня нет, ты мне очень понравился. А еще какое несчастье у тебя?

Б у л а н о в. Ученьем несчастлив-с... я даже в гимназии не кончил-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в (снимает шляпу и кланяется). Уж ты меня, братец, извини, сделай милость!

Н е с ч а с т л и в ц е в. В этом я тебе помочь никак не могу. И рад бы, да не могу.

Б у л а н о в. Да ничего, помилуйте-с! Это и не нужно-с; были бы деньги. Маменька говорит, что у меня ум не такой, не для ученья-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, благодари творца, что хоть какой-нибудь есть. А то часто бывает, что и никакого нет.

Б у л а н о в. Да и это ничего-с. Было бы только земли побольше, да понимать свой интерес, помещичий; а то и без ума можно прожить-с!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да оно и лучше, голове легче. Так ума у тебя нет? Хоть папиросы есть ли?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Чему же ты, братец, смеешься? Да ты куришь или нет?

Б у л а н о в (тихо). Я курю-с, и папиросы есть, только вот Раиса Павловна идут, а при них я никогда себе не позволяю.

Г у р м ы ж с к а я. Я бы тебя никак не узнала, так ты изменился. Благодарю, что ты меня не совсем забыл; а мы тебя вспоминали чуть не каждый день.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Могу ли я забыть вас! Вы не знаете моего сердца. Я помнил вас, помню и буду помнить.

Г у р м ы ж с к а я. Знаю, мой друг, и благодарю тебя за память. Уж ничем ты мне так не угодил, как четками.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Когда я посылал эти четки, я думал: «Добрая женщина, ты возьмешь их в руки и будешь молиться. О, помяни меня в твоих святых молитвах!»

Г у р м ы ж с к а я. Поминаю, мой друг, поминаю. Однако я до сих пор не спрошу у тебя. Судя по твоему платью, ты уж больше не служишь в военной службе.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Нет. Плохо здоровье, плохи силы, враг не грозит. Но, если... а!., мне по душе кровавые потехи! Служить в мирное время для чинов, для почестей!.. Я не честолюбив.

Г у р м ы ж с к а я. Но я не думаю, чтоб ты мог жить без дела. Ты, вероятно, только переменил службу?

Г у р м ы ж с к а я. И ты доволен своим положением?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Моя служба, тетушка, по мне: я доволен, и мной довольны.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Нет, я проездом, захотелось отдохнуть.

Г у р м ы ж с к а я. Очень рада, что ты догадался навестить меня. Удобно ли тебе в беседке?

Н е с ч а с т л и в ц е в. О, не беспокойтесь! Сад, природа, зелень, уединение! Это рай для моей души.

К а р п. Сударыня, Восмибратов давно дожидается-с.

Г у р м ы ж с к а я. Ах да, я и забыла, что велела приходить ему пораньше. Позови его сюда!

Не хочешь ли погулять по окрестностям? Вот Алексис будет тебе товарищем.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Нет, я гуляю только ночью. (Буланову.) Пойдем, братец, в беседку!

Г у р м ы ж с к а я. Ты меня извини, я про тебя и забыла.

В о с м и б р а т о в. Ничего-с. Племянничек приехал?

В о с м и б р а т о в. Дело хорошее-с. Однако, сударыня, не задерживайте!

Г у р м ы ж с к а я. Нет, уж я теперь тебя не задержу.

В о с м и б р а т о в. То-то уж, не задерживайте-с!

В о с м и б р а т о в. Как же, свое дело помним-с.

В о с м и б р а т о в. Записочку-с, условьицо-то наше.

Г у р м ы ж с к а я. Да как же, право; я не знаю, куда я ее дела.

Г у р м ы ж с к а я. Где же ее искать! Я, право, не знаю; я, должно быть, ее потеряла.

В о с м и б р а т о в. Как же это так-с? Ведь вы меня таким манером можете обидеть.

Г у р м ы ж с к а я. Что за вздор! Как я тебя обижу?

В о с м и б р а т о в. Да как только вам угодно, так и обидите. Вы записочку потеряли, я тогда с вас тоже, по глупости, не взял. Вы скажете, что за десять тысяч продали: ведь уж я лес-то срубил и вывез, торговаться теперь не станешь.

Г у р м ы ж с к а я. Ну, вот еще! Разве ты меня не знаешь?

В о с м и б р а т о в. Уж я на вас в надежде-с; потому я теперь весь в ваших руках-с.

Г у р м ы ж с к а я. А, впрочем, что ж тебе сомневаться, Иван Петрович; я тебе записку приготовила новую.

Г у р м ы ж с к а я. Да, что деньги я все сполна получила.

В о с м и б р а т о в. Да-с. Это дело другое-с. Много вами благодарен. Однако же позвольте эту самую записочку полюбопытствовать.

Г у р м ы ж с к а я. Вот она! (Подает записку.) Посмотри!

В о с м и б р а т о в (принимая). Без очков-то я не очень-с, а в очках-то еще хуже. Да вот сын прочитает. Петр, читай! (Отдает записку Петру.)

П е т р (читает). За проданный мною Калиновскому купцу, Ивану Петрову Восмибратову...

П е т р (читает). ...на сруб лес в пустошах Горелой и Палёной...

П е т р (читает). ...и две десятины в Пылаевой деньги все сполна получила, Калиновская помещица Раиса Гурмыжская.

В о с м и б р а т о в (берет записку). Очень хорошо-с. (Вынимает бумажник и тщательно укладывает в него записку.) Извольте получить-с. (Вынимает деньги и считает.) Тысяча... тысяча триста, пятьсот, семьсот... (задумывается и как будто вспоминает) восемьсот. Пожалуйте-с! (Подает Гурмыжской.)

Г у р м ы ж с к а я. Как же тысяча восемьсот? Да ведь мне нужно...

В о с м и б р а т о в. Виноват-с, простите великодушно! Вот память-то! (Вынимает деньги и подает.) Еще двести рублей! Теперь так точно. Кажется, так? Петрушка, так? Что ж ты молчишь? (Грозно.) Говори, дерево стоеросовое!

Г у р м ы ж с к а я. Иван Петрович, ты шутишь со мной? Три, а не две.

В о с м и б р а т о в (обидясь). Как три! Что вы, помилуйте!

Г у р м ы ж с к а я. Разве ты забыл? За один полторы и за другой полторы.

В о с м и б р а т о в. Нельзя этому быть-с, по расчету не выходит-с.

В о с м и б р а т о в. Где ж у меня глаза-то-с! Нешто такой лес за три тысячи покупают? Ведь мы тоже норовим, чтоб без убытку.

Г у р м ы ж с к а я. Я на тебя надеялась, я тебя всем хвалила, что ты хороший, семейный человек...

В о с м и б р а т о в. Как вам угодно-с. Прощения просим. Пойдем, Петр!

Г у р м ы ж с к а я. Да я не согласна продать тебе за эту цену Палёную и Пылаеву. Ну, рассуди сам. Ведь есть у тебя рассудок?

В о с м и б р а т о в. Как не быть? Нам без него нельзя-с. Это вот вашей милости точно, что рассудку не требуется, потому вы за готовым и так проживете. Если не согласны продавать, пожалуйте деньги назад; надо какой-нибудь конец сделать.

Г у р м ы ж с к а я. Полторы тысячи за Горелую оставлю, а пятьсот возьми.

В о с м и б р а т о в. Нет, я вижу, нам долго торговаться-с. Я за Палёную и Пылаеву меньше двух тысяч не возьму, и то с вас только.

В о с м и б р а т о в. Да так же-с. Я их купил у вас; за что, значит, хочу, за то и продаю.

Г у р м ы ж с к а я. Если я тебе отдам две тысячи, мне за Горелую ничего не останется.

В о с м и б р а т о в. Ежели бы вы для нас, так и мы бы для вас; а вы нашим родом и званием гнушаться изволите...

Г у р м ы ж с к а я. Нет, нет. Ты возьми пятьсот рублей.

В о с м и б р а т о в. Чего ежели невозможно, зачем говорить! Пойдем, Петр!

В о с м и б р а т о в. Это и малый ребенок поймет. Лес я у вас купил, деньги вам отдал, вы мне расписочку дали; значит, лес мой, а деньги ваши. Теперь поклон да и вон. Прощенья просим! (Уходит; за ним Петр.)

Г у р м ы ж с к а я. Что ж это такое? Денной грабеж! Удивительное дело, ничего-то мне в жизни не удалось ни купить, ни продать, чтоб меня не обманули. Видно, уж так мне на роду написано. (Уходит на террасу.)

Б у л а н о в. Как вы фокусы делаете бесподобно-с! Как же это у вас девятка-то...

Б у л а н о в. Вот видите ли, помещики у нас кругом богатые... иногда в карты-с... что ж мне за расчет проигрывать; я человек бедный-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да ты, братец, молодец совсем.

Г у р м ы ж с к а я (сходя с террасы). Представь, Алексис, я продала Ивану Петрову лес за три тысячи, а получила только две.

Г у р м ы ж с к а я. Я сама виновата: я ему вперед расписку отдала, что я все сполна получила, ну, он и дал только две.

Б у л а н о в. Зачем же вы так-с? Ах, какая жалость! Лучше бы...

Г у р м ы ж с к а я. Уж теперь нечего делать, мой друг; хорошо, что и две-то дал.

Н е с ч а с т л и в ц е в (с жаром). Как нечего? Воротить его! (Поднимая глаза к небу.) Что я с ним сделаю! Боже, что я с ним сделаю!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Толкуй еще! Нужно мне очень расписки знать? Где он? Подайте его сюда! Что я с ним сделаю!

Г у р м ы ж с к а я (Буланову). Ах, какой он страшный! Пойдем, пойдем!

Б у л а н о в. Позвольте, я останусь; любопытно-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Вороти этого мошенника! Я его!.. За ворот тащи!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Почем я знаю, братец, что я буду говорить!

Б у л а н о в. Да разве можно против документов-с?

Н е с ч а с т л и в ц е в. А вот я тебе покажу, что можно. Что мне за дело до документов, я не подьячий. Да отстань ты от меня, мне теперь, братец, не до тебя.

Б у л а н о в. Какие же это ордена-с? Иностранные?

В о с м и б р а т о в. Чего еще? Какая такая надобность? У нас тоже свое дело есть, разговоры-то уж нам надоели.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Иностранные. Оставь, братец, меня в покое! (Восмибратову.) Поди сюда!

В о с м и б р а т о в. Желаю здравствовать, ваше высокородие! Имени, отечества не знаю-с...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Поди сюда, говорят тебе!

В о с м и б р а т о в (сыну). Петрушка, отдайся к стороне! Отойди маненько! Вот так-то! (Несчастливцеву.) Что же будет вам угодно-с?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Не могу же я с тобой за версту разговаривать.

В о с м и б р а т о в. Может, на ухо крепки-с, так мы подойдем, важности не состоит.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Как же ты посмел подумать!..

Н е с ч а с т л и в ц е в. Молчи! Такая женщина! И ты...

В о с м и б р а т о в. Какая женщина! Позвольте-с...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Какая женщина! Он спрашивает! Молчи, говорят тебе! Женщина, перед которой все, все, даже я... я благоговею! И ты, презренный алтынник!..

Н е с ч а с т л и в ц е в. Не перебивай меня! Благодари Бога, что у меня еще есть капля терпения! Горе тебе, если его не будет! (Грозит пальцем.)

В о с м и б р а т о в. Петрушка! Что ты рот разинул! Стой хорошенько!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Несчастный! Не становись между львом и его...

В о с м и б р а т о в. Что же вы кричите! Вы будете кричать, я буду кричать, будет базар, а толку не выдет.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ты, ты?.. Ты будешь кричать?

В о с м и б р а т о в. Да отчего ж не кричать, коли здесь такое заведение? Мы промеж себя говорим тихо, потому у нас глухих нет.

Н е с ч а с т л и в ц е в (Буланову). Что он говорит? Что он говорит? Что он смеет говорить?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Боже великий! И он жив еще? Я еще не убил его?

В о с м и б р а т о в. Это на что же-с! А вы позвольте, что вам угодно? Потому мне тут даром гостить нечего.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Что мне угодно? Он спрашивает, что мне угодно! А! Ха, ха, ха! Мне угодно сказать тебе, что ты мошенник.

В о с м и б р а т о в. Нет, вы уж это оставьте! Ни к чему не ведет. По нынешнему времени это лишнее.

В о с м и б р а т о в. Коли есть дело, так говорите, а нет, так прощенья просим. Да вот что, лучше ко мне пожалуйте, мне дома-то слободнее разговаривать. Петр, пойдем!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Как же ты обманул честную женщину!

В о с м и б р а т о в. Обман! Говорить-то все можно. Отчего же вы тетеньке верите, а мне нет?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Он спрашивает... Она кроткая, как ангел, и он... (Всплеснув руками.) Он еще разговаривает! Посмотрите на него! Одна рожа-то твоя, богопротивная, чего стоит!

П е т р. Однако, тятенька, уж довольно бы этих куплетов слушать...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Кротость! Олицетворенная кротость!

В о с м и б р а т о в. Этого у них никто не отнимает, только что рассудку... в умалении.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Что твой рассудок! На что твой рассудок! Рассудок вершок, золотник, гран; а честь бесконечна. И ее-то у тебя нет.

В о с м и б р а т о в. Нет уж, барин, ты что хочешь говори, а чести не трошь; судиться буду. Как так у меня чести нет? Коли я свои документы оправдываю — вот моя и честь. Да про меня спроси на сто верст, все тебе то же скажут. Мало тебе, я сам про себя скажу, что я — честный человек. Уж насчет там чего другого я не хвалюсь, а насчет чести я вот что скажу, барин: я не человек, я— правило.

Н е с ч а с т л и в ц е в (садится к столу и опускает голову). Ступай!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Довольно! Пошел вон! О, люди, люди!

В о с м и б р а т о в. Чего довольно? Нет, погоди. Хочешь, барин, я тебя одним словом убью?

В о с м и б р а т о в. Да, тебя. (Подходит, вынимает бумажник и бросает на стол.) Видал ты это?

В о с м и б р а т о в. Может, твоя тетенька сама забыла; ну, да Бог с ней, ты ей веришь, бери на свою совесть, бери, сколько хочешь! Я не препятствую, бери.

Н е с ч а с т л и в ц е в (Буланову). Пошел прочь! (Восмибратову, отдавая бумажник.) Отдай сам!

В о с м и б р а т о в. То-то сам. (Отсчитывает деньги.) Вот я какой человек. В поминанье меня запишите!

В о с м и б р а т о в. Чего руку! (Подает руку.) Давно бы так. Я какой человек? Ты, должно быть, барин, знаешь мой характер? Коли меня раздразнить, я в задор войду — все отдам. Точно, что мы торговались за три, кажись, а наверное не скажу... Документов нет, моя воля. На вот, отдай им тысячу рублей. А все-таки скажу: не порядок.

Н е с ч а с т л и в ц е в (подавая Гурмыжской деньги). Вот ваши деньги, получите. (Отходит к стороне и стоит, скрестя руки и опустя голову).

Г у р м ы ж с к а я. Очень тебе благодарна, мой друг!

В о с м и б р а т о в. Получили-с? А только, если б не барин, не видать бы вам этих самых денег. Да и я-то бы против себя виноват был; потому тоже совесть.

Г у р м ы ж с к а я. Ты на меня не сердись, Иван Петрович! Я женщина, с меня строго взыскать нельзя. Сделай милость, приезжай ко мне завтра обедать.

В о с м и б р а т о в. От хлеба, от соли не отказываются. Да там еще насчет пеньков...

В о с м и б р а т о в. Прощенья просим! Прощай, барин сердитый! Петр, пойдем. (Уходит; за ним Петр и Карп.)

Г у р м ы ж с к а я (Несчастливцеву). Ах, как я тебе благодарна! А ты знаешь ли, ведь я тебе еще должна ровно такую сумму. (Как бы спохватившись, торопливо прячет деньги.)

Г у р м ы ж с к а я (запирая коробку). Я твои деньги берегу, мой друг, берегу!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ах, тетушка, оставьте свои хитрости! Как вам не стыдно! О, сердце женское! Вы хотите предложить мне денег, да не знаете, как это сделать поделикатнее. Вы мне должны! Ну, и прекрасно! Когда-нибудь сочтемся! Не откажите, когда буду нуждаться, а теперь мне не нужны деньги, я богат.

С ч а с т л и в ц е в (про себя). Что он ломается без копейки-то.

Г у р м ы ж с к а я (взглянув на Буланова). Я надеюсь, что ты погостишь у нас.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Два, три дня, не больше, если позволите.

Н е с ч а с т л и в ц е в. С меня довольно. Навестить родные кусты, вспомнить дни глупого детства, беспечной юности... Кто знает, придется ли еще раз пред вратами вечности...

Г у р м ы ж с к а я. Не думаешь ли ты, что стеснишь меня? Напротив, я была бы очень рада!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Благородная женщина! Не расточай напрасно передо мною сокровища твоего сердца! Мой путь тернист; но я не сойду с него.

Г у р м ы ж с к а я (показывает глазами Буланову, что она очень довольна). Как хочешь, мой друг. Я думала, что тебе будет здесь покойнее.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Мой покой в могиле. Здесь рай; я его не стою. Благодарю, благодарю! Душа моя полна благодарностью, полна любовью к вам, грудь моя полна теплых слез. (Утирает слезы.) Довольно милостей, довольно ласк! Я сделаюсь идолопоклонником, я буду молиться на тебя! (Закрывает лицо рукою и уходит.)

Г у р м ы ж с к а я. Ушел. Ну, теперь я покойна, он мне не помешает. Он какой-то восторженный! Просто, мне кажется, он глупый человек. А как я давеча испугалась! Как он страшен!

Б у л а н о в. Нет, это ничего-с, это с простым народом очень хорошо-с.

Г у р м ы ж с к а я. Все-таки ты остерегайся! Береги себя, мой друг! Этот сон у меня из головы нейдет... у него такой бешеный характер.

Б у л а н о в. Да не беспокойтесь, мы с ним подружились.

Г у р м ы ж с к а я. Я никак не ожидала... Сам от денег отказывается! Как это мило с его стороны! И напрасно я напоминала про этот долг. С чего я это расчувствовалась! Играешь-играешь роль, ну и заиграешься. Ты не поверишь, мой друг, как я не люблю денег отдавать.

Б у л а н о в. Я не знаю, я еще молод-с; а умные люди говорят, Раиса Павловна, что скупость не глупость.

Г у р м ы ж с к а я. Да я не скупа; кого я полюблю, тому я всё отдам.

Г у р м ы ж с к а я. Много. Вот посмотри! (Открывает коробку.)

Г у р м ы ж с к а я. Вот что я хотела тебе сказать, Алексис! Ты держишь себя очень подобострастно, ты все еще смотришь мальчиком; это мне не нравится. Конечно, тебя нельзя судить строго; это в тебе от бедности. Ну, мы как-нибудь этому горю поможем, сделаем тебя посолиднее. Я хочу, чтоб ты был посолиднее, Алексис. На днях ты поедешь в губернский город, закажи себе побольше хорошего платья, попросторнее, купи дорогие золотые часы с цепочкой, ну, и прочее... Кроме того, нужно, чтоб у тебя постоянно было много денег в кармане; это придаст тебе aplomb. (Вынимает из коробочки деньги, которые ей передал Несчастливцев.) Это деньги глупые, я их получила случайно. Я тебе их дарю.

Б у л а н о в (потерявшись). Мне-с? (Берет деньги.) Благодарю-с. (Целует руку.) Солидным приказываете быть? Буду-с.

Г у р м ы ж с к а я. Пойдем, составим список, что тебе купить в городе. (Уходят.)

С ч а с т л и в ц е в. Прощай, денежки! Ох, эти трагики! Благородства пропасть, а смысла никакого.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Г у р м ы ж с к а я.
Б у л а н о в.
Н е с ч а с т л и в ц е в.
С ч а с т л и в ц е в.
А к с ю ш а.
П е т р.
К а р п.
У л и т а.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Хорошо тебя, братец, накормили?

С ч а с т л и в ц е в. Отлично. Умный человек, Геннадий Демьяныч, нигде не пропадет.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Умный? Это ты про кого же?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, кто ж это тебе сказал, что ты умный? Ты, братец, не верь, тебя обманули.

С ч а с т л и в ц е в. Даже очень умный-с. Вот, во-первых, я ем с барского стола, я сказал, что так приучен у вас; а во-вторых, сошелся с ключницей и по этому случаю, Геннадий Демьяныч, занял у нее денег, да еще у меня бутылка наливки в уголку подле кровати, будто вакса.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Для первого дебюта недурно, Аркашка. Ты, брат, старайся, играй свою роль хорошенько!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Я нынче счастлив, Аркадий; я сделал хорошее дело.

С ч а с т л и в ц е в. Да-с, хорошее. А еще лучше, кабы эти деньги...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Я тебе такое «ампошё» задам!

С ч а с т л и в ц е в. Сколько денег в руках было! Ах, Геннадий Демьяныч!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ты помешался, Аркашка! Как зачем? Они не мои.

С ч а с т л и в ц е в. Вот еще важность! Сейчас «давай Бог ноги»! В город, на тройку... Покатили бы!., потом на пароход в Ярославль, туда-сюда, а там в Нижний на ярмарку!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Удавить тебя, Аркашка, я так думаю, было бы и для тебя лучше, и для меня покойнее.

С ч а с т л и в ц е в. Удавить! Вот вы говорите, что умны; а гимназист-то, видно, умнее; он здесь получше вашего роль-то играет.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Какая роль, братец. Ну, что он такое? Мальчишка, больше ничего.

С ч а с т л и в ц е в. Какая роль? Первый любовник-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Любовник? (Грозно.) Чей?

С ч а с т л и в ц е в (комически-подобострастно). Тетеньки вашей.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ха, ха, ха! Ну, Аркашка, у тебя не только фигура, а и душа холопская. Только ты будь осторожней, не болтай лишнего, за то вашего брата бьют.

С ч а с т л и в ц е в. Как же не бить! (Отходит к кустам.) Он-то любовника играет, а вы-то... (из-за куста) простака.

Н е с ч а с т л и в ц е в (наступая). Я простака? Я?

С ч а с т л и в ц е в (перебегая на другую сторону). Над которым смеются.

Н е с ч а с т л и в ц е в (наступая). Надо мной смеются? Кто? Кто? Говори, несчастный!

С ч а с т л и в ц е в (отступая). Да будет вам пугать-то! Я убегу... Чем же я виноват, я сам слышал, своими ушами.

Н е с ч а с т л и в ц е в (хватаясь за голову). О!

С ч а с т л и в ц е в. Дураком называли. (Прячется за куст.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Аркашка! Иль тебе твоя гнусная жизнь надоела? Так поди удавись сам! Не заставляй меня марать рук об тебя!

С ч а с т л и в ц е в. Были деньги, да взять не сумели: по усам текло, да в рот не попало. А еще меня в товарищи звали! Коли товарищи, так все пополам,— тут и моя часть была.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да ведь я тебя в товарищи-то не на разбой звал.

С ч а с т л и в ц е в. Подайте мою часть, подайте!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Аркашка! Ты пьян, что ли?

С ч а с т л и в ц е в. Ну, так что ж, что пьян! И горжусь этим.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Нет, убить, убить, и кончено дело! И разговаривать нечего!

С ч а с т л и в ц е в (отступая). Ну, да как не убить! (Из-за куста.) Руки коротки! (Убегает.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Он солгал, бесстыдно солгал. О, как гнусен может быть человек! Но если... Пусть лучше он лжет, чем говорит правду! Я только прибью его... Но если моя благочестивая тетушка, этот образец кротости и смирения.. О, я тогда звговорю с ней по-своему. Посмеяться над чувством, над теплыми слезами артиста! Нет, такой обиды не прощает Несчастливцев! (Уходит.)

К а р п. Поужинали; барыня в спальню ушла, можно и отдохнуть. (Садится на скамью.)

К а р п. Действительно... располагает... Что ж, погуляйте! И то сказать, живой человек, а живой о живом и думает.

У л и т а. Это даже очень глупо, что вы говорите.

У л и т а. Не понимаю, как люди завсегда во всем только дурное видят.

К а р п. Ничего я ни дурного, ни хорошего не вижу; а только что удивительно...

У л и т а. Каких таких? Вы на моих крестинах не были. Нечего вам говорить-то, я вижу.

У л и т а. Сидите тут, как филин, да прибираете, что в голову придет.

У л и т а. Это к чему еще? Напрасно вы так обо мне понимаете!

К а р п. А следовало бы. Порядок другой: вот давеча Иван Петров сейчас деньги отдал.

К а р п. А барыне где же! Добрые люди прикупают, а мы все продаем. Что одного лесу продано, что прочего! Набьет барыня полну коробку деньгами и держит их, и гроша никто не выпросит; а тут вдруг и полетят тысячи, и полетят.

С ч а с т л и в ц е в (не слушая). Вот бы поймать.

У л и т а. Вы бы стыдились хоть при посторонних-то!

К а р п. Чего его стыдиться! Он наш брат, стало быть, чего же...

У л и т а. Кажется, уж про нас на всю губернию известно, об нашей примерной жизни.

К а р п. Я про деревню и не говорю; вот разве, что дальше будет. А в Петербурге, а в Москве?

У л и т а. Все-таки вы не должны барыню осуждать.

К а р п. Да разве я осуждаю! Барыня добрая, служить нам хорошо. А правду отчего не сказать? Я деньги-то на почту вожу, так мне верней знать, кому их посылают, родственникам или нет.

У л и т а. Ничего любопытного нет. Что вы! Он все сочиняет.

К а р п. Доктору французу посылали? Итальянцу посылали? Топографу, что землю межует, посылали?

К а р п. Ну, что еще! Какой разговор! Я правду люблю. Однако же и спать. Ну вас. Счастливо оставаться!

С ч а с т л и в ц е в. Прощайте, Осетр Савельич!

У л и т а. Пробовали наливочку? Не знаю, хороша ли; хотелось вам угодить, а уж, право, не знаю.

С ч а с т л и в ц е в. Очень хороша, отличная; должно быть, вы сами ее делаете.

У л и т а. Я слова эти ваши не иначе как в шутку принимаю. Хотите, я вам завтра к чаю сливок принесу?

С ч а с т л и в ц е в. Сделайте одолжение, только от бешеной коровы.

С ч а с т л и в ц е в. То есть, рому. Он так у нас называется.

У л и т а. Вот вы «сказали: «если любите»! Знаете, что я вам скажу на это?

У л и т а. Вы вот это слово сказали мне в насмешку. А вы нашу сестру не судите!

С ч а с т л и в ц е в. За что же, помилуйте! Я очень доволен.

У л и т а. Мужчины завсегда довольны, потому на них ответу нет. А вы возьмите наше дело! Бывало... И вспоминать-то смерть, так жизнь-то, не живя, и коротали. Замуж тебя не пускают, любить тоже никого не приказывают... у нас насчет любви большой запрет был. Ну, одно средство: к барыне подделываешься. Ползаешь, ползаешь перед барыней-то, то есть, хуже, кажется, всякой твари последней, ну, и выползаешь себе льготу маленькую; сердцу-то своему отвагу и дашь. Потому ведь оно живое, тоже своего требует. Уж и как эта крепость людей уродует! Про себя вам скажу... Да вам слушать-то будет скучно... само собой, во всем этом одна только подлость. И не хочу я расстраивать ни себя, ни вас, потому как вы мне милы. (Оглядываясь.) Никак, ваш барин?

С ч а с т л и в ц е в. Я присяду, а вы меня загородите; авось не заметит. (Приседает.) Что, идет, приближается?

У л и т а. Нет, назад пошел; только так дико посмотрел. Какой у него взгляд! Ужасти просто; так тебя в дрожь...

У л и т а. Как же вы, мой милый, живете у такого барина?

С ч а с т л и в ц е в. Да какой он мне барин! Я такой же, как и он. Ишь ломается, благо горло-то широко.

У л и т а. Что вы это говорите! У них барственность настоящая, врожденная. Этого отнять у них никак невозможно.

С ч а с т л и в ц е в. Кто у него отнимает! Я говорю только, что мы с ним равные, оба актеры, он— Несчастливцев, я — Счастливцев, и оба пьяницы.

С ч а с т л и в ц е в. Больше десяти лет по России-то бродим, из театра в театр, как цыгане. Оттого он и не был у тетки, что стыдно глаза показать.

С ч а с т л и в ц е в. Вот и теперь в Вологду пешком идет с сумочкой. Нельзя ж ему без лакея показаться, он дворянин, ну, и укланял меня. Так и обращайся хорошенько. Я еще на провинции-то получше его считаюсь, нынче оралы-то не в моде.

С ч а с т л и в ц е в. Думает здесь попользоваться чем-нибудь от тетушки. Уж просил бы прямо на бедность; так, видишь, стыдно. Давеча оплошал, не удалось зажать деньги-то; вот теперь на меня за это бесится. Самой низкой души человек! В карты давеча играл с гимназистом, заманивал его. Уж я ушел от них; обыграет его, думаю, отнимет деньги да еще прибьет. Да так и будет; ему это не впервой! Он убьет кого-нибудь, с ним в острог попадешь. Вся ухватка-то разбойничья, Пугачев живой.

У л и т а. Хорошо, что вы мне сказали. Прощайте!

С ч а с т л и в ц е в. А, испугалась! А я так все чертей играл, прыгал вот так по сцене. (Прыгает и кричит.) У! У!

С ч а с т л и в ц е в. Да что мне в твоем извинении! Провалитесь вы и с усадьбой-то! Я вот убегу от вас. Будьте вы прокляты!

Ушел бы сейчас, да боюсь; по деревне собак пропасть. Экой народ проклятый! Самим есть нечего, а собак развели. Да и лесом-то одному страшно. Придется в беседке переночевать; надо же туда идти, там библиотека и наливка осталась. А как сунешься? Он не спит еще, такой монолог прочитает! Пожалуй, вылетишь в окно, не хуже Фидлера. Пойду, поброжу по саду, хоть георгины все переломаю, все-таки легче. (Уходит.)

П е т р. Ну, кажись, все в доме спать полегли. Только этот бессчастный путается. Ну, да ему полтину серебра пожертвовать, так он отца родного продаст. Ночь-то очень светла, может, Аксюша не выдет совсем, побоится, чтобы не увидали. А как нужно-то! Уж последний бы раз повидались, да и кончено дело. Эх, ты, подневольная жизнь! Дрожит сердце, как овечий хвост, да и шабаш! Ничего с собой не сделаешь: и руки и ноги трясутся. Воровать легче! Приди в чужой дом повидаться с девушкой, не в пример тебя хуже вора сочтут. Эка эта любовь! Вон тятенька говорит, что это баловство одно, на год, на два, говорит, это занятие, не больше, а там сейчас насчет капиталу. Дожидайся, тогда она пройдет, а пока что муки-то примешь. Никак идет? И то.

П е т р. Давно уж тут путаюсь. Здравствуй! Жива ли покуда? (Целует ее.)

А к с ю ш а. Видишь, что жива. Ну, говори скорей! Некогда ведь, того гляди хватятся.

П е т р. С тятенькой у нас опять разговор был.

А к с ю ш а. Ну, что ж он? Говори скорей! Душа мрет.

П е т р. Подается. Час ругал по обнаковению. Потом: «За тебя, говорит, дурака, видно, невесту с приданым не найдешь! Хоть бы две тысячи за тебя дали, и то бы ладно». Слышишь?

А к с ю ш а. У Раисы Павловны не выпросишь; нечего и унижаться.

П е т р. А ты у братца попроси, у Геннадия Демьяныча!

А к с ю ш а. Ай, что ты! Страшно, да и стыд-то какой!

П е т р. Да ведь уж ау, брат! До самого нельзя вплоть приходит.

А к с ю ш а. Надо ведь ему будет признаться во всем.

П е т р. Ну, так что ж! И признайся! Он свой человек. От него нам уж последнее решение выйдет.

П е т р. А ведь кто его знает! На грех мастера нет. Он с виду-то барин добрый. Да ты поскорей, завтра же чем свет; а в полдень мы с тятенькой придем, ты мне скажешь.

П е т р. Только ты долго этого разговору не тяни; — а так и так, мол, до зарезу мне; вот и конец. Либо пан, либо пропал.

А к с ю ш а. Да, да, разумеется, до стыда ли тут, когда...

А к с ю ш а. Вот что, Петя! Мне все пусто как-то вот здесь.

А к с ю ш а. Я не могу тебе сказать с чего, я неученая. А пусто, вот и все. По-своему я так думаю, что с детства меня грызет горе да тоска; вот, должно быть, подле сердца-то у меня и выело, вот и пусто. Да все я одна; у другой мать есть, бабушка, ну хоть нянька или подруга; все-таки есть с кем слово сказать о жизни своей, а мне не с кем,— вот у меня все и копится. Плакать я не плачу, слез у меня нет, и тоски большой нет, а вот, говорю я тебе, пусто тут, у сердца. А в голове все дума. Думаю, думаю.

П е т р. А ты брось думать! Задумаешься— беда.

А к с ю ш а. Да нельзя бросить-то, сил нет. Кабы меня кто уговаривал, я бы, кажется, послушалась,— кабы держал кто! И все мне вода представляется.

А к с ю ш а. Да вот что, милый ты мой, все меня в воду тянет.

А к с ю ш а. Гуляю по саду, а сама все на озеро поглядываю. Уж я нарочно подальше от него хожу, а так меня и тянет, хоть взглянуть; а увижу издали, вода-то между дерев мелькнет,— так меня вдруг точно сила какая ухватит, да так и несет к нему. Так бы с разбегу и бросилась.

А к с ю ш а. Сама не знаю. Вот как ты говорил вчера, так это у меня в уме-то и осталось. И дома-то я сижу, так все мне представляется, будто я на дно иду, и все вокруг меня зелено. И не то чтоб во мне отчаянность была, чтоб мне душу свою загубить хотелось— этого нет. Что ж, жить еще можно. Можно скрыться на время, обмануть как-нибудь; ведь не убьют же меня, как приду; все-таки кормить станут, и одевать, хоть плохо, станут.

П е т р. Ведь так-то и собака живет, и кошка; а человеку-то, кажись, надо бы лучше.

А к с ю ш а. Ах, милый мой! Да я-то про что ж говорю? Все про то же. Что жить-то так можно, да только не стоит. И как это случилось со мной, не понимаю! Ведь уж мне не шестнадцать лет! Да и тогда я с рассудком была, а тут вдруг... Нужда да неволя уж очень душу сушили, ну, и захотелось душе-то хоть немножко поиграть, хоть маленький праздничек себе дать. Вот, дурачок ты мой, сколько я из-за тебя горя терплю. (Обнимает его.)

П е т р. Ах, ты, горькая моя! И где это ты так любить научилась? И с чего это твоя ласка так душу разнимает, что ни мать, кажется, и никто на свете... Только уж ты, пожалуйста! Ведь мне что же? Уж и мне за тобой... не миновать, выходит.

А к с ю ш а. Ну, уж это твое дело. Ведь уж мне не узнать, будешь ли ты меня жалеть или будешь смеяться надо мной. Мне с своей бедой не расстаться, а тебе дело до себя, мне легче не будет.

П е т р. Нет, уж ты лучше подожди; хоть немного, да поживем в свою волю. Да что загодя и думать-то! Еще вот что твой братец скажет?

А к с ю ш а. Конечно, коли есть случай, зачем его обегать.

А к с ю ш а. Может быть. Ты никого не видал в саду?

П е т р. Геннадия Демьяныча камарден тут путался.

П е т р. А ты, Аксюша, домой, чтоб... а то... и Боже тебя охрани!

А к с ю ш а. Домой, домой, не бойся. Что мне за охота: у меня теперь все-таки что-нибудь впереди есть.

П е т р. Ну, то-то же, смотри! (Целуются.) Я на тебя в надежде. (Уходит.)

Н е с ч а с т л и в ц е в (про себя). Женщина, прекрасная женщина. (Подходит к Аксюше.) Ты женщина или тень?

Н е с ч а с т л и в ц е в. А! Я вижу, что ты женщина. А я желал бы теперь, в эту прекрасную ночь, побеседовать с загробными жителями.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Много тайн, много страданий унесли они с собой в могилу. Душа моя мрачна, мне живых не надо. Мне нечего говорить с живыми! Мне нужно выходцев с того света! Прочь!

А к с ю ш а. Братец, и я много страдала, и я страдаю.

Н е с ч а с т л и в ц е в. О, если ты несчастна, поди ко мне, поди на грудь мою.

Я два раза тебе брат: брат по крови и брат по несчастию.

А к с ю ш а (опускаясь на колени). Братец, я виновата...

Н е с ч а с т л и в ц е в (поднимая ее). Нет, нет, не передо мной! Можешь ли ты быть виновата? Ты, такая юная, такая прекрасная? И перед кем же? Что я? Я отребие, обноски человечества.

А к с ю ш а. Я виновата передо всеми, перед собой! Я люблю...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Дитя мое! Люби, кого хочешь. На то тебе Бог дал сердце, чтоб любить.

А к с ю ш а. Ах, что вы говорите! Любить! Я люблю, не помня себя; но ведь мне нужно выйти за него замуж, нужно, нужно.

А к с ю ш а. Люди мешают, люди, которые власть имеют.

Н е с ч а с т л и в ц е в. А ты их не слушай! Иди за того, кого любишь. И да будет над тобой мое благословение!

А к с ю ш а. Он не женится на мне без приданого, отец ему не позволяет. Нужно приданое, а у меня его нет.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Какой вздор! Счастье дороже денег.

Н е с ч а с т л и в ц е в. А много ль денег нужно!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Какие пустяки! Неужели Раиса Павловна откажет тебе в такой малости?

А к с ю ш а. Откажет. Меня держат из милости, кормят из милости; смею ли я еще просить приданого! Корку хлеба дадут мне, а денег нет.

Н е с ч а с т л и в ц е в. И от такой ничтожной суммы зависит счастие девушки, счастие молодой души...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Жизнь? Силы небесные! Так ли ты сказала?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Наконец, Боже! Неужели я вижу женщину? И любовь твоя не простая прихоть? И ты готова на все жертвы?

А к с ю ш а. Много я жертв принесла этой любви; а жизнь моя так горька, так горька, что ее и жалеть не стоит.

Н е с ч а с т л и в ц е в (простирает над нею руки). Ангелы Божии, покройте ее своими крылами!

А к с ю ш а. Братец, не сердитесь на меня! Не подумайте обо мне дурно! Мне так тяжко сказать вам...

А к с ю ш а. Братец, не сочтите меня за обманщицу, за бедную родственницу-попрошайку! Братец, мы жили с маменькой очень бедно; я была ребенком, но я ни разу не поклонилась, ни разу не протянула руки богатым родственникам; я работала. Теперь, братец, только вас одного я прошу, и то ночью, благо не видно стыда на щеках моих: братец, вы богаты, одиноки, дайте мне счастье, дайте мне жизнь. (Становится на колени.)

Н е с ч а с т л и в ц е в (поднимает ее, растроганный и с дрожью в голосе). Дитя мое! Дитя мое!

А к с ю ш а. Если бы не страх стыда за мою грешную любовь, я бы никогда, никогда... Будьте мне отцом, я девушка добрая, честная. Я научу маленьких детей моих благословлять вас и молиться за вас.

Н е с ч а с т л и в ц е в. О, замолчи, замолчи! Я вырву все свои волосы. О, дитя мое! Я преступник! Я мог иметь деньги, мог помочь тебе, мог сделать тебя счастливой; и я промотал, прожил их беспутно; я их втоптал в грязь вместе с своею молодостью, с жизнью. И вот когда они нужны, их нет у меня. Если бы я знал, если б я знал, я бы питался одним хлебом, я бы ходил в рубище и каждый рубль зашивал в это рубище. Мы пьем, шумим, представляем пошлые, фальшивые страсти, хвастаем своим кабачным геройством; а тут бедная сестра стоит между жизнью и смертью. Плачь, пьяница, плачь!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Прости меня, прости! Я бедней тебя, я прошел пешком сотни верст, чтоб повидаться с родными; я не берег себя, а берег это платье, чтоб одеться приличнее, чтоб меня не выгнали. Ты меня считаешь человеком, благодарю тебя! Ты у меня просишь тысячи— нет у меня их. Сестра, сестра! Не тебе у меня денег, просить! А ты мне не откажи в пятачке медном, когда я постучусь под твоим окном и попрошу опохмелиться. Мне пятачок, пятачок! Вот кто я!

А к с ю ш а (хватаясь за сердце). Ох, ох! Еще, еще горе! Еще обман моему сердцу! За что же я себя обидела! И я, глупая, понадеялась! Разве я смею надеяться! Разве есть для меня надежда? Прощайте! (Отходит, шатаясь, потом быстрее и быстрее, и наконец бежит.)

Н е с ч а с т л и в ц е в (смотрит ей вслед). Куда она? Она бежит, бросает платок с себя, она у берега. Нет, нет, сестра! Тебе рано умирать! (Убегает.)

С ч а с т л и в ц е в. Ну, убежал куда-то. Уж не топиться ли? Вот бы хорошо-то. Туда ему и дорога! Зайду в беседку, соберу свою библиотеку, и прощайте! Посижу в кустах до свету, и марш. Деньги есть; слава Богу, занял-таки, удалось, наконец. Хороший это способ доставать деньги; да все как-то мне несчастливилось до сих пор, такой мнительный народ стал. Ну, теперь доберусь до какого-нибудь театра. (Уходит в беседку.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Нет, нет, дитя мое! Как ни велико твое горе, а умереть тебе я не дам. Тебе надо жить, ты еще так молода! Тебя заело горе, надоела тебе молодая жизнь? Забудь это горе, брось эту жизнь! Начнем новую, сестра, для славы, для искусства.

А к с ю ш а. Я ничего не знаю, ничего не чувствую, я мертвая. Отдохнуть мне.

Н е с ч а с т л и в ц е в (сажая ее на скамью). Ты ничего не знаешь? Нет, дитя мое, ты знаешь больше других; ты знаешь бури, знаешь страсти— и довольно!

А к с ю ш а. Делайте, что хотите. У меня впереди ничего нет. Куда вы меня зовете, зачем вы меня зовете, что там, — я не знаю. Хуже не будет.

Н е с ч а с т л и в ц е в. И там есть горе, дитя мое; но зато есть и радости, которых другие люди не знают. Зачем же даром изнашивать свою душу! Кто здесь откликнется на твое богатое чувство? Кто оценит эти перлы, эти брильянты слез? Кто, кроме меня? А там... О! Если половину этих сокровищ ты бросишь публике, театр развалится от рукоплесканий. Тебя засыплют цветами, подарками. Здесь на твои рыдания, на твои стоны нет ответа; а там за одну слезу твою заплачет тысяча глаз. Эх, сестренка! Посмотри на меня. Я нищий, жалкий бродяга, а на сцене я принц. Живу его жизнью, мучусь его думами, плачу его слезами над бедною Офелией и люблю ее, как сорок тысяч братьев любить не могут. А ты! Ты молода, прекрасна, у тебя огонь в глазах, музыка в разговоре, красота в движевиях. Ты выйдешь на сцену королевой и сойдешь со сцены королевой, так и останешься.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ты оживешь, сестра, первые звуки оркестра воскресят тебя.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Сестра, ты женщина, а женщины забывают скоро. Ты забудешь его, как забывают все свою первую любовь. Много молодых красавцев, много богачей убудут ловить каждый твой взгляд, каждое твое слово.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Тем лучше, дитя мое; тем больше чести для тебя. Ты брось, оттолкни с презрением золото богача и полюби бедного артиста. Решайся, дитя мое!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ты будешь моею гордостью, моею славой. А я буду тебе отцом, дитя мое, буду твоей нянькой, твоей горничной. Пойдем ко мне! В такую ночь грешно спать. У меня есть несколько ролей, я тебе почитаю. Эту ночь я отдаю тебе, в эту ночь я посвящаю тебя в актрисы.

А к с ю ш а. Пойдемте! (Идут к беседке, навстречу им Счастливцев с узлом.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Стой, беглец! Я великодушен, я тебя прощаю. Торжествуй, Аркашка! У нас есть актриса; мы с тобой объедем все театры и удивим всю Россию.

У л и т а. Как же, сударыня, говорила и очень политично говорила. Барыня, говорю, не почивают, потому погода необнаковенная; гуляют они по саду, и даже, может, скучают, так как одни, не с кем им время провести. А вы лежите да нежитесь, какой же вы кавалер после всего этого. Он сейчас вскочил и стал одеваться.

У л и т а. Да вот еще, матушка-барыня, уж и не знаю, как вам доложить.

Г у р м ы ж с к а я. Да так же. Я очень рада. Она мне уж давно надоела, я все не знала только, как ее выжить из дома. А теперь вот и причина есть; что мне ее жалеть, когда она сама себя не жалеет. Я говорила, что она его не стоит.

У л и т а. Не стоит, не стоит... Далеко ей! Уж и я немало дивилась, как этакому красавцу милому да такая...

У л и т а. Слушаю-с. Уж и еще я узнала кой-что, да только как-то и выговорить страшно. Как услыхала я, так всю в ужас ударило, и так даже по всем членам трясение.

Г у р м ы ж с к а я. Сколько раз тебе приказано, чтоб ты таких глупых слов не говорила. Я сама женщина нервная. Ты всегда меня прежде напугаешь до истерики, а потом скажешь какие-нибудь пустяки.

У л и т а. Пустяки, матушка-барыня, пустяки, не извольте беспокоиться! Насчет Геннадия Демьяныча.

У л и т а. Да ведь он вас обманул; он не барин, а актер, и родовую свою фамилию нарушил,— теперь Несчастливцев прозывается. И не столько на театре они, а больше все будто пьянством. И одежонка-то вся тут, что на нем, уж это я доподлинно знаю; и пришли сюда пешком с котомочкой.

Г у р м ы ж с к а я. Так он Несчастливцев; слыхала, слыхала. Ну, это еще лучше.

У л и т а. И человек-то его тоже актер, только, матушка-барыня, и из актеров-то он самый каторжный, — как есть одних чертей представляет.

Г у р м ы ж с к а я. Тем лучше, тем лучше! Как все это ловко для меня устроилось.

Г у р м ы ж с к а я. А тем, что завтра же утром их здесь не будет. У меня не гостиница, не трактир для таких господ.

У л и т а. Истинно, матушка-барыня. Пожалуйте ручку. (Тихо.) Алексей Сергеич идут. (Отходя.) Уж вот, можно сказать, картинка, а не барин. (Уходит.)

Б у л а н о в (торопливо поправляясь). Что же вы, Раиса Павловна, мне прежде не приказали? Вы бы мне сказали-с.

Г у р м ы ж с к а я. Да тебе-то что ж за дело! Я люблю природу, а ты, может быть, не любишь?

Б у л а н о в. Я ведь как прикажете-с. Ежели вам одним скучно...

Г у р м ы ж с к а я. А тебе не скучно в такую ночь? Тебя не трогает ни луна, ни этот воздух, ни эта свежесть? Посмотри, как блестит озеро, какие тени от деревьев! Ты холоден ко всему?

Б у л а н о в. Нет-с, как холоден! Я только не знаю, что вам угодно-с, как для вас приятнее.

Г у р м ы ж с к а я. А, мой милый, ты хочешь играть наверное?

Б у л а н о в. Я бы, кажется, Бог знает, что дал, только бы узнать, что вы любите! Я бы уж так и старался.

Г у р м ы ж с к а я. Ну, а как ты думаешь, что я люблю? Это любопытно будет тебя послушать.

Г у р м ы ж с к а я. Какой он простодушный! Ах, милый мой, я луну любила, да это уж давно прошло; мне не шестнадцать лет.

Г у р м ы ж с к а я. Ха-ха-ха! Прошу покорно! Он уморит меня со смеху! Ах, простота! (Смеется.) Как это мило: «родственников»!

Г у р м ы ж с к а я. Говори, говори! Я приказываю!

Б у л а н о в. Да-с... Я и сам думал, да не смел-с. Давно бы вы-с... а то что я здесь так сколько времени... Вот так-то лучше, Раисынька! Давно бы ты... (Обнимает Гурмыжскую и хочет поцеловать.)

Г у р м ы ж с к а я (отталкивая его). Что ты, с ума сошел? Пошел прочь. Ты неуч, негодяй, мальчишка! (Уходит.)

Б у л а н о в. Что я сдуру-то наделал! Завтра же меня... отсюда... (Кричит вслед Гурмыжской.) Виноват-с! Завтра же меня в три шеи! Не слушает. (Кричит громче.) Виноват-с! Ничего знать не хочет. (Падает на скамейку.) Пропал, пропал, пропал!

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Г у р м ы ж с к а я.
М и л о н о в.
Б о д а е в.
Н е с ч а с т л и в ц е в.
С ч а с т л и в ц е в.
Б у л а н о в.
В о с м и б р а т о в.
П е т р.
А к с ю ш а.
К а р п.

К а р п (убирает чашки со стола и видит коробку Гурмыжской). Ишь ты, забыла свою казну, а потом искать примется. Лучше уж не трогать, пущай тут лежит.

Геннадия Демьяныча чай кушать дожидаться не станете?

Б у л а н о в. Да когда он придет, так доложи мне, а Раису Павловну не беспокоить!

Б у л а н о в. Я тебя прошу, Карп, исполнять мои приказания хорошенько. Я беспорядков в доме не потерплю. Я вам не Раиса Павловна; у меня все по струнке будете ходить, а то и марш со двора. У меня всякая вина виновата.

К а р п. Что ж делать, сударь, будем исполнять. Мы и не то видали. Поживешь на свете-то, так всего насмотришься. Такие ли еще чудеса бывают.

Б у л а н о в. Да и не разговаривать. Я этого не люблю.

К а р п. Можно и не разговаривать, оно еще и лучше. Что тут разговаривать! О чем? Дело видимое.

Б у л а н о в. Здравствуйте, господин Несчастливцев!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Несчастливцев? Ты знаешь, что я Несчастливцев?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Я очень рад, братец; значит, ты знаешь, с кем ты имеешь дело, и потому будешь вести себя осторожно и почтительно.

Б у л а н о в. Да что ж такое? Провинциальный актер, что за важность?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, значит, ты не знаешь, кто такой Несчастливцев и как с ним разговаривать. Жаль! Мне придется тебя учить уму-разуму, что, разумеется, для меня будет неприятно, а для тебя еще неприятнее.

Б у л а н о в. Ну, еще неизвестно. Ведь это в древние времена физическая-то сила много значила.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Что ж, мне с тобою огнестрельное оружие, что ли, употреблять! Нет, брат, я— человек простой и люблю простые средства, натуральные.

Б у л а н о в. Оставим этот разговор. Позвольте узнать, что вам угодно?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Уж, разумеется, не тебя.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Что, ты от рождения глуп, или сегодня вдруг с тобою сделалось? Кого? Кого? Ты в этом доме то же, что в операх бывают неизвестные; а я здесь в родной семье. Я пришел чай пить к своей тетке.

Н е с ч а с т л и в ц е в. В чем тебя извинить? Вот что: ты надень сумку через плечо, прицепи на пуговицу грифельную доску и поди доучиваться.

Б у л а н о в. Не меня; Раиса Павловна просит извинения. Она не может вас принять; она не совсем здорова и чувствует, что посещения и разные гости, хотя бы и родные, ей теперь очень в тягость.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Она меня гонит? Но за что же?

Б у л а н о в. Это до меня не касается. Вообще она просит вас освободить ее от вашего присутствия, которое ее расстраивает.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, что делать! Я ее любил, я ее считал вместо матери. (Отирает слезу.) Что ж такое, что я актер? Всякий обязан делать, что умеет. Я ведь не разбойник, я честным, тяжелым трудом добываю хлеб свой. Я не милостыню пришел просить у нее, а теплого слова. Обидно!.. О, женщины! Если уж ей хотелось обидеть меня, неужели она хуже тебя никого не нашла?

Б у л а н о в (горячо). Послушайте, милостивый государь!

Н е с ч а с т л и в ц е в. О, Боже мой! Он разговаривает! Слушай ты, гимназист, школьник, ученик приходского училища! Из уважения к этому дому, я тебя милую, но если ты мне в другом месте попадешься...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Молчи, таблица умножения! Корнелий Непот! Пифагоровы штаны! Ты выменяй образ моего ангела и молись утром и вечером, чтоб нам не встретиться. А если где завидишь меня, так беги без оглядки, творя обеты и молитвы!

Б у л а н о в. Да что вы, в самом деле! Вы потише! Раису Павловну беспокоите.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Она сама виновата: зачем она посылает ко мне не человека, а котенка. Нельзя равнодушно разговаривать с котенком.

Б у л а н о в. Да, кажется, и не о чем разговаривать.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Есть мне о чем говорить или нет, тут твоего ума не хватит, ты еще не дорос.

Б у л а н о в. Если вы желаете что-нибудь сказать Раисе Павловне, скажите мне, я передам.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да ты что такое? Оруженосец, паж, что ли, Раисы Павловны? Менестрель? Ну, наконец, скороход, шут? Говори.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Не желаю. Ну, кто бы ты ни был, передай Раисе Павловне, что я на нее не сержусь, что я желал бы по-родственному проститься; но если она не хочет, так Бог с ней.

Н е с ч а с т л и в ц е в (заметив коробку, про себя). Ящик здесь, надо это принять к сведению. Погоди же!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ничего. Прощай, грифель! (Уходит.)

Г у р м ы ж с к а я. Ну, уж теперь он сюда больше не заглянет. (Садится к окну.) А у тебя есть манера, есть тон; я, признаюсь, этого не ожидала.

Б у л а н о в (ходит, заложа руки назад). Все зависит, Раиса, от обстановки. Что я такое был у тебя? Нахлебник, самое фальшивое положение. Согласись сама, что нахлебнику очень трудно вести себя с достоинством.

Г у р м ы ж с к а я. Однако я на тебя сердита за вчерашнее.

Б у л а н о в. Ты, Раиса, поставь себя на мое место! Я так обрадовался.

Г у р м ы ж с к а я. На все есть форма, мой друг. Ты только представь себе, как ты меня оскорбил своим поведением! Что ты подумал обо мне? Как ты мог себе позволить! Репутация моя тебе известна. Вся губерния уважает меня, а ты...

Б у л а н о в (развязно целует ее руку). Прости меня!

Г у р м ы ж с к а я. Прощаю, мой друг, прощаю. Я вообще очень снисходительна, это мой недостаток. Но ты всегда уважай деликатность женщины, ее целомудренное чувство.

Б у л а н о в. Разумеется, я еще мальчишка. Что говорить! Но твоя любовь, твоя опытность помогут. Мне бы только установиться прочнее, посмотри, как я буду себя вести — я приберу в руки весь уезд. А что касается твоих интересов, Раиса, так уж поверь...

Г у р м ы ж с к а я. Верю, верю, мой милый. Поди прикажи позвать ко мне Аксюшу.

Б у л а н о в. Да, об этой девушке надо подумать.

Г у р м ы ж с к а я. Что об ней думать! Особенно тебе, мой друг! Это тебя совсем не касается. Ты уж теперь должен совершенно забыть о ней. Она убежала ночью из дому, от нее надо избавиться.

Б у л а н о в. Она была у брата, Геннадия Демьяныча; он всю ночь декламировал ей монологи.

Г у р м ы ж с к а я. Ты почем знаешь? Погляди мне в глаза, погляди!

Г у р м ы ж с к а я. Я тебе верю. Но все-таки она оставаться здесь не может.

Б у л а н о в (с улыбкой). Ты начинаешь принимать предосторожности.

Г у р м ы ж с к а я. Не лишнее, мой друг: ты еще так молод, что за себя отвечать не можешь, да и я не могу вполне на тебя надеяться.

Б у л а н о в. Да ведь нельзя ж ее на улицу выгнать, у нее нет никого. Ее бы выдать замуж.

Г у р м ы ж с к а я. Но чтоб выдать ее из нашего дома и чтоб это было прилично, нужно ей дать приданое. А с какой же стати я стану роскошничать для нее? Что вдруг за щедрость такая!

Б у л а н о в. Само собой! Нет, уж теперь, пожалуйста, Раиса, никаких лишних расходов! Кабы кто взял ее без приданого.

Г у р м ы ж с к а я. О, тогда другое дело. Чего же лучше! И все конвенансы были бы сохранены, и издержек немного. Я была бы посаженой матерью, ты посаженым отцом; устроили бы у себя вечер,— девишник, благословили бы молодых, и Бог с ними. Все это было бы благодетельно и недорого.

Г у р м ы ж с к а я (встает). Послушай, Аксюша, мне не хочется, чтоб ты обманывалась. Ты живешь здесь и, кажется, воображаешь, что это может вечно продолжаться. В твоем заблуждении виновата я: было одно время, когда я думала отдать тебя замуж за Алексея Сергеича. Теперь ты не должна и думать о нем.

Г у р м ы ж с к а я. Я тебе не верю; но все равно. Очень скоро я увидала, что вы не пара. Я тебе скажу прямо: ты не стоишь этого человека. Тебе даже и мечтать о нем было бы глупо. Что же ты молчишь?

Г у р м ы ж с к а я. Такие женихи не по вас, моя милая! Я не знаю, может быть, он даже за тобой и ухаживал...

Г у р м ы ж с к а я. Но ты пойми, что это ничего не значит. Это просто прихоть, шалость. Может быть, и ты с ним кокетничала?

Г у р м ы ж с к а я. Положим; но я должна тебе сказать — уж приятно ли тебе будет, неприятно ли, это не мое дело— ты ему не нравишься. (Про себя.) Вот тебе, милая.

Г у р м ы ж с к а я. Рада? Однако ты хитрая девушка, но меня перехитрить трудно. (Про себя.) Погоди же, я тебя кольну почувствительнее. (Аксюше.) Я еще тебе скажу: ему нравится другая. Что? Приятно тебе?

Г у р м ы ж с к а я. Ты не беспокойся, я ведь себя обмануть не дам! Он теперь не жених тебе, вы люди посторонние, и, следовательно, вам в одном доме жить нельзя.

Г у р м ы ж с к а я. Ты должна будешь оставить мой дом.

А к с ю ш а. Я очень благодарна вам за ваши милости; но когда я оставлю ваш дом, я уж попрошу вас обо мне больше не беспокоиться.

Г у р м ы ж с к а я. Но, может быть, ты думаешь поселиться где-нибудь поблизости?

Г у р м ы ж с к а я. Что ты шепчешь? Может быть, ты переедешь в город?

А к с ю ш а. Отчего же? Ведь, город, Раиса Павловна, не в ваших владениях.

Г у р м ы ж с к а я. Но это ужасно! Это очень близко.

Г у р м ы ж с к а я. Послушай, Аксюша, милая, нет ли у тебя родных где-нибудь подальше; поезжай к ним, я тебя отправлю на свой счет. Я так боюсь за тебя, моя душа, Алексис такой ветреный мальчик.

А к с ю ш а. Еще бы не заметить! И если б я только захотела...

Г у р м ы ж с к а я. Вот ты сама говоришь. Послушай, милая! Ну, поди ко мне поближе! (Обнимает ее.) Ну, сделай это для меня!

А к с ю ш а. Для вас? Это дело другое, так бы вы и говорили. А то что вам за надобность беречь меня и смотреть за мной! Просто, вы ревнуете. Вы знатная барыня, а я девочка с улицы, и вы ко мне ревнуете своего любовника.

А к с ю ш а. Ну, да. Я говорю правду. Признайтесь хоть раз в жизни! А то вы всегда и для всех святая, а мы грешные.

А к с ю ш а. Признайтесь! Признайтесь, и я убегу от вас за тысячу верст.

Г у р м ы ж с к а я. Ты хочешь, чтоб я открыла тебе свою слабость! (Обнимает ее.) Да, я ревнива.

А к с ю ш а. Мне только и нужно. Я ухожу от вас далеко, далеко. (Хочет поцеловать ее руку.)

Г у р м ы ж с к а я. Ах, не надо, не надо! (Целует ее.) Дай Бог тебе всякого счастья!

Г у р м ы ж с к а я (садится у окна). Ну, слава Богу, теперь все улажено, и я могу вполне наслаждаться своим счастьем. Сколько я перенесла неприятностей за эту глупую комедию с родственниками! И поделом. Но уж зато теперь я покойна совершенно. Алексис будет управлять имением, а я займусь только добрыми делами. Определю себе для этого сумму, конечно, небольшую, и буду совершенно в своей сфере.

К а р п. Геннадий Демьяныч желает вас видеть.

К а р п. Да они здесь-с; они никаких резонов не слушают.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Поди, Карп, и не пускай никого! Скажи, что мы заняты.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Дорожный. Мы пешие путешественниким. Это пальто — мой старый друг и товарищ. В непогоду я в этом пальто бродил, как старый Лир, по степям Новороссии. Часто в бурную ночь я искал убежища, и меня принимали в этом пальто, принимали чужие теплее, чем родные. Прощайте!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Два только слова, и более я вас не буду беспокоить никогда.

Г у р м ы ж с к а я. Я слушаю. (Берет колокольчик.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Что это? Вы хотите позвонить? Рано еще. Дайте мне колокольчик! (Берет колокольчик.) Я сам позвоню, когда надо будет. Нам свидетелей не нужно. Напротив, тетушка, вы уж постарайтесь, чтоб к нам не вошел никто, а главное, Буланов, если только вам дорога его мизерная жизнь.

Г у р м ы ж с к а я. Хорошо, я не прикажу никому входить. (Про себя.) Ах, сон!

Н е с ч а с т л и в ц е в. И прекрасно. (Ставит колокольчик на стол и садится на стуле подле стола.)

Г у р м ы ж с к а я (заметя свою коробку на столе). Коробка! Я ее забыла. (Самым ласковым тоном.) Послушай, мой друг Геннадий, будь так добр, потрудись передать мне эту коробку.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Не беспокойтесь! Ей и здесь хорошо.

Г у р м ы ж с к а я. Ну, если ты не хочешь, я сама встану за ней.

Н е с ч а с т л и в ц е в (вынимает пистолет и кладет на стол). Не трудитесь!

Г у р м ы ж с к а я. Что ты делаешь? Это ужасно! Я могу умереть со страху.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Не бойтесь! Мы будем разговаривать очень мирно, даже любезно. (Рассматривая коробку.) Знаете что? Подарите мне ее на память.

Г у р м ы ж с к а я (с испугом.). Ах, нельзя, мой друг, тут важные бумаги, документы по имению.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Планы, купчие крепости, межевые книги? Как же они уберутся в такую коробку! Извините, я позволю себе полюбопытствовать. (Открывает коробку.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Вы ошиблись, тут деньги. Злато, злато! Сколько через тебя зла-то! Ну, мы пока ее закроем. (Закрывает коробку.) Был один актер провинциальный, оскорбила его женщина, жена антрепренера; он смолчал, но не забыл обиды. Всю зиму он терпел; в последнее воскресенье на масленице у антрепренера был прощальный вечер для артистов. Слушайте, тетушка!

Н е с ч а с т л и в ц е в. По окончании вечера стали все прощаться, подходит и он к хозяйке: «Пожалуйте ручку», говорит; та ему подала, он ей, тетушка, было палец и откусил прочь.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Разумеется, он поступил глупо. Я его знаю, он дурак. Можно было сделать умнее.

Н е с ч а с т л и в ц е в. На всякий случай не мешает. Другой актер поступил гораздо умнее. У одной богатой помещицы был племянник, человек с благородной душой, но бедный. Вздумал он навестить свою тетку, которую не видал лет пятнадцать. Вот собрался издалека, шел пешком долго; приходит, его принимают, по-родственному. Вдруг тетка узнает, что он актер, гонит его из дому, не простясь, срамит его перед людьми, перед дворней.

Н е с ч а с т л и в ц е в. То есть, она думала так поступить, а вышло не так. Трагик Несчастливцев не позволит играть собой. (Открывает коробку.) Вот, во-первых, трагику Несчастливцеву нужны деньги на дорогу, неприлично ему от богатой тетки пешком идти. Потом, у вас живет бедная девушка. Ну, что хорошего, если она, живя у вас и пользуясь вашими благодеяниями, утопится?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Я ее возьму с собой, и на ее долю нужно что-нибудь уделить. Потом, так как мы отказываемся от всякого наследства после вас, — это нам легко сделать, вы нам и так ничего не оставите, а оставите все гимназисту, — и за это нужно что-нибудь взять. (Считает деньги.)

Г у р м ы ж с к а я. Ты не томи меня; скажи, сколько тебе нужно?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Я великодушен. (Встает, берет в одну руку пистолет, а в другую коробку деньгами и подает ее Гурмыжской.) Дайте сами.

Г у р м ы ж с к а я (поглядывая на пистолет). Напрасно вся эта комедия! Я тебе должна тысячу рублей; вот твои деньги! Но если ты нуждаешься...

Н е с ч а с т л и в ц е в (берет деньги). Довольно! Милостыни не надо. Благодарю вас. (Прячет деньги.)

Г у р м ы ж с к а я. Ах, убери, пожалуйста, этот пистолет! У меня душа не на месте.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да чего вы боитесь? Я ведь не Стенька Разин. В крайнем случае, если бы вы меня оскорбили очень, я бы убил этого гимназиста, а уж никак не вас. (Кладет пистолет в карман.) Ну-с, теперь вы меня, конечно, проводите честь честью. Мы позавтракаем и расцелуемся, как следует родственникам.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Барином я сюда явился, барином и уеду, с честью. (Звонит в колокольчик.)

Пошли кого-нибудь поскорее в город нанять самую лучшую тройку до первой пароходной пристани. Да вот, братец ты мой, я уезжаю, так барыня приказывает поскорее собрать хороший завтрак. Подай вина получше — шампанского.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Позови Аркадия! (Гурмыжской.) Я вам его представлю на прощанье; вы не много потеряли, что я не познакомил вас прежде.

К а р п. Сударыня, Иван Петров с сыном дожидаются-с.

Г у р м ы ж с к а я. Скажи, чтоб он подождал в столовой.

Извини меня, любезный друг, я тебя должна оставить ненадолго.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Помилуйте! Между своими...

Г у р м ы ж с к а я. Мне нужно одеться. Я жду гостей. Поди в столовую, покушай на дорогу, я приду с тобой проститься.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Значит, мы расстаемся мирно. Вы на меня не сердитесь?

Г у р м ы ж с к а я. Нет, не сержусь; но мне кажется, что можно было бы тебе вести себя поделикатнее, я все-таки дама.

Н е с ч а с т л и в ц е в. О, Боже! Я вас оскорбил? Скажите, оскорбил я вас? Я не прощу себя. Я застрелюсь при ваших глазах. (Вынимает пистолет.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Нет, вы мне скажите, обидел я вас? О, я!..

Г у р м ы ж с к а я. Ах, нет, нисколько, напротив. (Уходит.)

Н е с ч а с т л и в ц е в. Вот так-то лучше... Я уж теперь и сам не разберу, Несчастливцев я или Ротшильд.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, Аркадий, теперь можно будет нам и отдохнуть. Денег, братец, у меня много. (Показывает пачку ассигнаций.) Поедем мы с тобой до Волги в хорошем экипаже, а потом на пароходе в первом классе.

С ч а с т л и в ц е в. Геннадий Демьяныч, бесподобно! Ах, бесподобно! Уж как я комфорт люблю, кабы вы знали.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Сделают нам выгодные предложения, так мы с тобой примем, будем играть, а нет, так и не надо. Поедем в Нижний на ярмарку за бенефисом; да бенефис чтоб в начале августа, а в сентябре, шалишь, не возьму. Покутим, братец.

С ч а с т л и в ц е в. И уж товарища вам лучше меня не найти; я, знаете, я, Геннадий Демьяныч, рожден для такой жизни. А бедность что! В бедности-то всякий жить умеет; нет, ты умей прожить деньги с эффектом; тут много ума нужно, Геннадий Демьяныч.

Н е с ч а с т л и в ц е в. А теперь, брат, пойдем, выпьем доброго вина, закусим на дорогу, по стакану, по другому шампанского.

С ч а с т л и в ц е в. Вот жизнь, Геннадий Демьяныч! Вот это я понимаю. А то что: пешком... Сам себя презираешь. Не знаю, как вы, а я презираю такую жизнь. Я всегда за богатых людей. Кто шампанское пьет, хорошие сигары курит, тот и человек, а остальное— ничтожество. Так ведь, Геннадий Демьяныч?

А к с ю ш а. Где же братец? (Заглядывает в дверь.) Он в столовой, и Петя там. Как бы его вызвать! Мне бы только хоть два слова сказать на прощанье, при людях неловко будет. (Тихо.) Петя! Петя! Услыхал, идет.

А к с ю ш а. Тише, ради Бога, тише! Кончено дело, у братца денег нет; я еду с ним далеко и навсегда. (Берет его голову, прижимает к себе и целует.) Прощай! Ступай! Ступай!

П е т р. Что ты! У меня сердце упало, ровно кто меня камнем в грудь-то ушиб. А ведь я с тятенькой опять говорил.

П е т р. Сначала, известно, два часа ругал без отдыха; потом говорит: «Хоть бы тысячу за тебя, дурака, дали».

А к с ю ш а. Я на прощанье словечко закину тетеньке; а впрочем, надежды мало. Ну, ступай! (Целует его.) Прощай! Ужо не прощайся! Стыдно. Глазами только проводи, я на тебя все глядеть буду.

П е т р. Ах ты, жизнь! Вот бы когда в омут-то с великим моим удовольствием.

Одно слово, одно слово, братец! Утопающий за соломинку хватается. Попросите тетушку, может быть, она сжалится надо мной; теперь только тысячу рублей нужно, только тысячу.

Н е с ч а с т л и в ц е в. А что ж в актрисы-то, дитя мое? С твоим-то чувством...

А к с ю ш а (прилегая к нему, нежно). Братец... чувство... оно мне дома нужно.

Н е с ч а с т л и в ц е в (басом). Поколебалась! Что на земле незыблемо теперь? Пойдем, меня ждет компания. Дай мне хорошенько вдохновить себя, а то я поговорю. (Уходит в столовую.)

М и л о н о в. Что это у вас, Карпуша, нынче как-то особенно парадно?

Г у р м ы ж с к а я. Извините, господа, что я заставила вас ждать!

М и л о н о в (целует руку). Вы прекрасны. (Отходит и смотрит издали.) Прекрасны! Вы все молодеете.

Г у р м ы ж с к а я. Мне и нужно молодеть. Господа, я вас звала для подписания завещания, но обстоятельства несколько изменились. Я выхожу замуж. Рекомендую вам будущего моего мужа.

Г у р м ы ж с к а я (садясь). Прошу покорнейше садиться!

Б у л а н о в (целуя ее руку). Ах, Раиса, позволь, я буду стоять подле тебя.

Г у р м ы ж с к а я. Не правда ли, он мил? Господа, я вижу, что в душе вы осуждаете меня. Прежде выслушайте, потом судите. Господа, у меня оправданий много. Я была беззащитна, имение расстроено; я думала поручить управление племяннику; но он меня поразил, поразил... Знаете, какую он карьеру избрал? Он актер провинциальный...

Г у р м ы ж с к а я. И ведет жизнь самую беспорядочную. Он здесь, у меня; вы можете его видеть.

Г у р м ы ж с к а я. Я недовольна ее поведением. Что же мне оставалось делать? Я вас спрашиваю. При всем моем желании остаться навсегда вдовой (томно) и даже отказаться совсем от света, я решилась пожертвовать собой. Я выхожу замуж, чтоб устроить имение и чтоб оно не досталось в дурные руки.

М и л о н о в. Это геройский подвиг! Вы героиня!

Б о д а е в. Ну, к гикая героиня? Просто блажит.

Г у р м ы ж с к а я. Ах, Евгений Аполлоныч, надо было найти человека. Это так трудно нынче, так трудно. Ведь это что за человек, кабы вы знали! (Нежно взглядывает на Буланова.) Ах, друг мой!

Б у л а н о в (целуя руку). Раиса, ты меня конфузишь.

М и л о н о в (грозя пальцем). Только смотрите, Раиса Пгшловна, смотрите за ним хорошенько! Он так еще молод.

Г у р м ы ж с к а я. Ах, нет. Он дал мне клятву, страшную клятву.

Б у л а н о в. Господа, поверьте, что я постараюсь быть достойным той чести, которую мне делает Раиса Павловна, избирая меня своим супругом. Что касается интересов Раисы Павловны, то, господа, в самом скором времени само дело будет говорить за меня; вы увидите наше имение в цветущем положении.

М и л о н о в. Каков? Каков? Прекрасно, молодой человек, прекрасно!

Б у л а н о в. Господа, хотя я и молод, но я очень близко к сердцу принимаю не только свои, но и общественные дела и желал бы служить обществу. Поверьте, что вы найдете во мне самого горячего защитника наших интересов и привилегий.

М и л о н о в. А вот мы жаловались, что людей-то нет. Для новых учреждений нужны новые люди, а их нет. Вот они!

Б о д а е в. Что ж, пожалуй; пусть служит, мы неразборчивы.

Б у л а н о в (пожимая плечами). Вот только года мои... я не понимаю, к чему эти стеснения! Если я чувствую себя способным...

М и л о н о в. Ну, что ж, мы подождем годика два; а там и в управу или другую почетную должность найдем.

Г у р м ы ж с к а я. Господа, кушать сегодня мы будем поздно; а теперь можно по бокалу шампанского. Карп, подай шампанского.

К а р п. Слушаю-с. Честь имею поздравить, сударыня. (Про себя.) Пойти оповестить! (Уходит.)

М и л о н о в. Но откуда такой ум, такая сила в молодом человеке?

Г у р м ы ж с к а я. Ах, он много страдал, бедный! Мать его была богатая женщина, и он с детства был приучен к неге, к раболепству прислуги и всех окружающих; потом они обеднели, и он узнал страшную нужду. Ужасно! Он рожден повелевать, а его заставляли чему-то учиться в гимназии.

М и л о н о в (принимая бокал). Все высокое и все прекрасное основано на разнообразии, на контрастах. Возьмем самые изящные сочетания в природе, и что ж мы видим? Суровый гранит и меланхолический плющ, несокрушимый дуб и нежную повилику. И теперь перед нашими глазами: непоколебимая добродетель, житейская мудрость, укрепленная опытом, в союзе с нежной, молодой отраслью благородного питомника. Раиса Павловна, Алексей Сергеич! Желаю вам многолетней, безмятежной жизни, на радость вам, на утешение ваших друзей и на пользу всего окрестного населения до самых отдаленных пределов!

К а р п. Геннадий Демьяныч изволят... за ваше здоровье.

М и л о н о в. Господа, я не могу говорить: все прекрасное и все высокое заставляет молчать уста мои и вызывает горячие и обильные слезы на мои ресницы. (Пьет.)

Г у р м ы ж с к а я (жмет ему руку). Благодарю, благодарю вас.

Б о д а е в (с бокалом). Поздравляю! Постарайтесь же жить счастливо, и я первый буду очень рад! (Пьет.)

Г у р м ы ж с к а я. Покорно благодарю! (Буланову.) Какой грубый человек!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Тетушка, поздравляю! Замуж выходите? Время, тетушка, время! И для вас хорошо, и для родственников приятно. Это делает вам честь, а нам удовольствие. Я, с своей стороны, очень рад и одобряю ваш союз. (Обращаясь к дверям.) Господа, что же вы стали!

Тетушка, рекомендую: друг мой, Аркадий Счастливцев!

Н е с ч а с т л и в ц е в (Милонову). Честь имею рекомендоваться: Геннадий Гурмыжский. (Бодаеву.) Гурмыжский, Геннадий!

В о с м и б р а т о в (Гурмыжской). Доброе дело-с. Значит, по закону, как следует. Чего же лучше-с. Оченно приятно-с.

Г у р м ы ж с к а я. Ну, как тебе, Иван Петрович, нравится мой жених?

В о с м и б р а т о в. Ничего-с, жених во вкусе-с. Ежели насчет малоумия, так это от малодушества, со временем проходит-с.

Н е с ч а с т л и в ц е в (Счастливцеву и Восмибратову). Господа, покорнейше прошу садиться. Тетушка, позвольте мне распорядиться, как дома. Карп, подай, братец, нам вина, да побольше! Ты не жалей; такие случаи редки, ведь тетушка не каждый год замуж выходит. (Садится с правой стороны.)

Продолжайте, господа, ваш разговор, мы вам не мешаем.

Н е с ч а с т л и в ц е в. С величайшим удовольствием, господа. Мне очень приятно говорить в таком благородном обществе. Тетушка, вы счастливы, вы безмерно счастливы?

Н е с ч а с т л и в ц е в. В счастии человек делается добрее, благороднее. Не так ли я говорю? Правда, господа?

М и л о н о в. Совершенно справедливо; прекрасно, прекрасно!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Тетушка, у вас есть племянница, милое, кроткое создание; у ней есть тоже жених. Он не так красив и смел, как ваш, но она его любит. А вот его тятенька.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Он, то есть тятенька, человек русский, господа, благочестивый, но по душе совершеннейший коканец и киргиз-кайсак. Он человек семейный, очень любит своих детей, любит женить сыновей; но непременно желает получить приданого тысячу рублей, по своей жадности и по своему невежеству.

В о с м и б р а т о в. Это точно, барин, что по невежеству: только нам без этого невежества никак нельзя, потому на нем весь круг держится.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Вот, тетушка, для вас прекрасный случай сделать доброе дело.

Г у р м ы ж с к а я. Ах, нет, нет. Что еще за новости! Оставь, пожалуйста! Это не твое дело. Я и так издержала очень много, потом впереди большие расходы.

Б у л а н о в. Нам с Раисой теперь нельзя тратить ничего лишнего. Я хочу конный завод завести, пруды надо чистить, копать канавы.

Г у р м ы ж с к а я. Деньги невелики; но согласитесь, господа, что бывают обстоятельства...

Н е с ч а с т л и в ц е в. Да зачем деньги? Довольно вашего благородного слова в присутствии вот этих господ.

В о с м и б р а т о в. Для нас ваше слово лучше векселя.

Г у р м ы ж с к а я. Нет, нет! Это неделикатно даже, вдруг, при посторонних... Такое требование... Это насилие... У вас комплот!

Г у р м ы ж с к а я. Ну, согласитесь, господа, ведь нельзя же так вдруг... Я решительно отказываю.

Н е с ч а с т л и в ц е в (Восмибратову). Почтенный, скинь что-нибудь! Уважь! Уступи!

В о с м и б р а т о в. Не расчет, барин. И то уж так, что из хорошего дома, а то бы и внимания не взяли.

Н е с ч а с т л и в ц е в (встает). Тетушка, Раиса Павловна! Благодетельница рода человеческого! Не роняйте себя перед почтенным обществом! Не стыдите фамилию Гурмыжских. Я краснею за вас. У вас только и родных — я да она; она уже больше не попросит, а мне приданого не нужно. Гурмыжская не может отказать в такой сумме! Вы женщина богатая, что значит для вас эта малость! Я бедный труженик; но если б у меня были... (ударяет себя в грудь.) А? Что такое? Да они есть. (Вынимает из кармана деньги.) Вот они! Признаться, не грех бы бедняге Несчастливцеву и покутить на эти деньги; не мешало бы ему, старому псу, и поберечь их на черный день.

С ч а с т л и в ц е в (дергая его за руку). Что вы делаете?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Молчи, Аркашка! Так не дадите?

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, если богатая помещица отказывает бедной девушке в приданом, так не откажет бедный артист. (Аксюше.) Поди сюда, дитя мое!

С ч а с т л и в ц е в. А говорили, на тройке поедем! Вот тебе и тройка! Вот и на пароход.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Бери, говорят тебе! Я, что задумал — не передумываю, что сделал— не переделываю.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Ну, довольно; я могу заплакать; а это нехорошо, — стыдно.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Как благодарить? Скажи: «спасибо», и все тут. Вот теперь выпьем! (Подходит к столу и наливает два стакана.)

П е т р (отдавая деньги отцу). Извольте получить-с!

Г у р м ы ж с к а я (Несчастливцеву). Это очень великодушно с твоей стороны!

Н е с ч а с т л и в ц е в. Надеюсь! Поди, Аркадий, выпей!

Г у р м ы ж с к а я (Аксюше). Я очень рада, моя милая, что так устроилась, и готова способствовать твоему счастью всем, чем могу; я даже не откажусь быть твоей посаженой матерью.

В о с м и б р а т о в. Много вам благодарны-с. Уж у нас, сударыня, без вас дело не обойдется. Вы у нас на свадьбе-с — пятьдесят процентов к приданому, вот как мы вас ценим. А уж банкет я сделаю для вашей милости, так месяца на два в городе разговору хватит. Пущай по крайности знают.

М и л о н о в (подходя к столу). Прекрасно, пре красно! Ваш поступок надо напечатать в газетах.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Что тут за газеты! Давай, выпьем брудершафт!

Н е с ч а с т л и в ц е в. А не хочешь, не надо. Убирайся! Пошел прочь. Выпьем, Аркадий.

Б о д а е в. Актер? Ах, черт его возьми! Браво, браво! (Подходит к Несчастливцеву.) Вашу руку! То-то я слушаю, кто так хорошо говорит, благородно. Это такая редкость у нас. (Указывая на Счастливцева.) А он тоже актер?

С ч а с т л и в ц е в. Скворцом свищу, сорокой прыгаю.

Б о д а е в. А, браво, браво! (Отходит и сейчас же возвращается к Несчастливцеву.) Я ему пенковую трубку подарю. Заходите ко мне, милости прошу.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Забавлять-то тебя? Шутов заведи! Давай, брудершафт выпьем!

Б о д а е в. Что? Ха-ха-ха! Он забавный! (Отходит.)

Г у р м ы ж с к а я (Буланову). Его надо как-нибудь выжить; он Бог знает что наделает.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Давно я, брат, сбираюсь.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Аркадий, нас гонят. И в самом деле, брат Аркадий, зачем мы зашли, как мы попали в этот лес, в этот сыр-дремучий бор? Зачем мы, братец, спугнули сов и филинов? Что им мешать! Пусть их живут, как им хочется! Тут все в порядке, братец, как в лесу быть следует. Старухи выходят замуж за гимназистов, молодые девушки топятся от горького житья у своих родных: лес, братец.

Г у р м ы ж с к а я (пожимая плечами). Комедианты.

Н е с ч а с т л и в ц е в. Комедианты? Нет, мы артисты, благородные артисты, а комедианты— вы. Мы коли любим, так уж любим; коли не любим, так ссоримся или деремся; коли помогаем, так уж последним трудовым грошом. А вы? Вы всю жизнь толкуете о благе общества, о любви к человечеству. А что вы сделали? Кого накормили? Кого утешили? Вы тешите только самих себя, самих себя забавляете. Вы комедияты, шуты, а не мы. Когда у меня деньги, я кормлю на свой счет двух-трех таких мерзавцев, как Аркашка, а родная тетка потяготилась прокормить меня два дня. Девушка бежит топиться; кто ее толкает в воду? Тетка. Кто спасает? Актер Несчастливцев! «Люди, люди! Порождение крокодилов! Ваши слезы— вода! Ваши сердца— твердый булат! Поцелуи— кинжалы в грудь! Львы и леопарды питают детей своих, хищные враны заботятся о птенцах, а она, она!.. Это ли любовь за любовь? О, если бы я мог быть гиеною! О, если бы я мог остервенить против этого адского поколения всех кровожадных обитателей лесов!»

М и л о н о в. Но позвольте, за эти слова можно вас и к ответу!

Б у л а н о в. Да просто к становому. Мы все свидетели!

Н е с ч а с т л и в ц е в (Милонову). Меня? Ошибаешься. (Вынимает пьесу Шиллера «Разбойники».) Цензуровано. Смотри! Одобряется к представлению. Ах, ты, злокачественный мужчина! Где же тебе со мной разговаривать! Я чувствую и говорю, как Шиллер, а ты — как подьячий! Ну, довольно! В дорогу, Аркашка! Прощайте! (Кланяется всем.) Тетушка, пожалуйте ручку!

Г у р м ы ж с к а я (прячет руку). Ах, нет, нет...

Н е с ч а с т л и в ц е в. О, люди, люди! (Идет в угол, надевает котомку.)

Ну, Аркадий, мы с тобой попировали, пошумели, братец; теперь опять за работу! (Выходит на середину сцены, подзывает Карпа и говорит ему с расстановкой и внушительно.) Послушай, Карп! Если приедет тройка, ты вороти ее, братец, в город; скажи, что господа пешком пошли. Руку, товарищ! (Подает руку Счастливцеву и медленно удаляется.)

Впервые опубликовано: Отечественные записки. 1871. Т. 194. № 1.

Островский Александр Николаевич (1823-1886) — выдающийся русский драматург, член-корреспондент Петербургской Академии наук

А.Н. Островский
Лес

На главную

Произведения А.Н. Островского

СОДЕРЖАНИЕ

Действие первое

Действие второе

Действие третье

Действие четвёртое

Действие пятое

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

На главную

Произведения А.Н. Островского

А.Н. Островский Лес

На главную

Произведения А.Н. Островского

СОДЕРЖАНИЕ

Действие первое

Действие второе

Действие третье

Действие четвёртое

Действие пятое

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

На главную

Произведения А.Н. Островского

А.Н. Островский
Лес