А.Ф. Писемский. Ваал. Драма в четырех действиях

И крадете, и убиваете, и клянетесь лживо, и жрете Ваалу.
Иеремия, 7, 9.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Б у р г м е й е р, А л е к с а н д р Г р и г о р ь е в и ч, богатый коммерсант.
К л е о п а т р а С е р г е е в н а, жена его.
М и р о в и ч, В я ч е с л а в М и х а й л о в и ч, депутат от земства.
К у н и ц ы н, П е т р Ф е д о р о в и ч, вольнопрактикующий адвокат.
Т о л о к о н н и к о в, И з м а и л К о н с т а н т и н о в и ч, техник-строитель.
С а м а х а н, А в д е й И г а ф р а к с о в и ч, известный врач.
Р у ф и н, С и м х а Р у в и м ы ч, еврей.
Е в г е н и я Н и к о л а е в н а Т р е х г о л о в о в а, молодая вдова.
Т а т ь я н а, кухарка.
Л а к е и.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Роскошно убранный, огромный мужской кабинет; в нем малахитовый камин с большим зеркалом; на стенах подлинные Ван-Дик и Рубенс.

Клеопатра Сергеевна и Евгения Николаевна; обе красивые молодые женщины. Клеопатра Сергеевна, видимо, собиралась куда-то ехать и была уже в шляпке; но, заинтересованная словами своей подруги, приостановилась ненадолго и, смотрясь будто бы в зеркало, слушает ее; а Евгения Николаевна сидит в кресле.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Как тебе угодно, но в этом ты никого не уверишь.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (обертываясь к ней). В чем мне и кого уверять?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. В том, что будто бы ты ничего не видела и не понимала, что Мирович в тебя влюблен до безумия!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (покраснев несколько в лице). Я вовсе этого не говорю!.. Я очень хорошо это видела и понимала; но что ж из того?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. А то, что неужели, по крайней мере, ты жалости не чувствуешь к нему, или, лучше сказать, неужели тебе не совестно против него?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (с удивлением). Почему же мне может быть совестно против него? Я с ним не кокетничала, я его не завлекала.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (устремляя внимательно на приятельницу свои проницательные глаза). Ты не кокетничала?.. Ты?.. Клеопаша!.. Ты можешь все говорить, все, только не это!..

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (несколько сконфуженная этими словами). Напротив, кажется, я очень смело могу говорить это.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (прищуривая уже свои глаза и снова устремляя их на приятельницу). А эти прогулки на даче вдвоем?.. А эти игранья в табельку по целым вечерам? Какая страстная картежница вдруг сделалась!.. Это что же такое?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (еще более конфузясь). Вначале я действительно несколько неосторожно себя с ним держала; но мне просто было приятно его общество: он тут умней всех, собой красив, образованный, светский человек!.. Я полагала, что между нами может существовать дружба; но, разумеется, как только заметила, что в нем зарождается совершенно иное чувство ко мне, я спрятала все в своей душе и стала с ним в самые холодные, светские отношения.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (с ироническою улыбкой и пожимая плечами). И зачем ты это делала? Для кого и для чего?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (снова с удивлением). Как для кого и для чего? Неужели ты, Жени, этого не понимаешь?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (опять пожимая плечами). Нет, не понимаю!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Не понимаешь того, что я замужняя женщина, что я люблю моего мужа, что муж мой любит меня и что мне, по всему этому, было бы очень глупо, смешно и, наконец, нечестно позволить себе увлечься почти мальчиком, с которым у меня никогда не может быть ничего серьезного!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (усмехаясь злою улыбкой). Во всех этих словах твоих, Клеопаша, что ни слово, то неправда. Ты говоришь: «любишь мужа». Так ли ты выразилась? Ты его уважаешь — это так! И он совершенно достоин того!..

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Но каким же образом ты знаешь мое чувство к мужу: любовь ли это, или одно уважение?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Таким, что тебе двадцать пять лет, а мужу твоему сорок пять лет; но, при такой разнице в летах, вряд ли женщине естественно питать к мужчине какую-нибудь особенно уж пламенную страсть, и у вас, я думаю, стремления даже совершенно разные: тебе, вероятно, иногда хочется поболтать, понежничать, поминдальничать, а почтеннейший Александр Григорьич, как я его ни уважаю, но совершенно убеждена, что он вовсе не склонен к этому.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Что ж из того, что он не склонен к тому? Я вовсе его люблю не за это, а за то, что он меня любит!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (с сильным ударением на первом слове). Н-ну, любит!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Что это за восклицание: «ну»?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Восклицание, что мне один очень умный и пожилой господин, много живший на свете, говорил, что он не знавал еще ни одного брака, в котором муж оставался бы верен своей жене долее пяти лет; а вы уж, кажется, женаты лет восемь.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (с некоторым негодованием). Нет, твой пожилой господин немножко ошибается: Александр мне верен и до сих пор!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (пожимая плечами). Блажен, кто верует, тепло тому на свете! Господи, как мы иногда, женщины, в этом случае бываем слепы: муж мой, с которым я прожила всего три года, который, как сама ты видела, любил меня до безумия; но при всем том, когда он умер, я имела неудовольствие узнать, что моя хорошенькая горничная была в некоторые минуты предметом его страсти.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Но что, однако, Жени, ты хочешь всем этим сказать: что муж мой не любит меня и тоже изменяет мне?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Нисколько я не хочу этим ничего сказать, а так только мы рассуждаем вообще.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Странные рассуждения! По любви твоей ко мне, я думаю, что если что-нибудь знаешь про мужа, так должна была бы не обиняками, а прямо и откровенно мне все сказать,— вот как бы я поступила в отношении тебя...

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Но что же я могу сказать, когда я сама ничего не знаю?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Тогда к чему же все эти разговоры, которые все-таки меня тревожат и которые ты вот уже несколько раз начинаешь?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (порывисто вставая с кресла и с каким-то даже азартом). Я начинаю, потому что Мирович меня просил об этом!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (снова с удивлением). С какой же стати Мировичу было просить тебя? И что за дружба такая между вами вдруг началась?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Не дружба, но помилуй: я почти каждый день видала его у вас, и не мудрено, что давно уже смеюсь ему насчет этого, а вот это как-то на днях встретила его на даче и выспросила у него все.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (недовольным и сконфуженным тоном). И что же он тебе рассказал?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Рассказал, что он делал тебе признание в любви,— делал ведь?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (с волнением). Делал, к сожалению.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. И что ты совершенно его отвергнула.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (как бы усмехаясь). Разумеется, конечно! Знаешь, Жени, какая это у тебя отвратительная привычка про всех все выведывать!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Почему же отвратительная? Напротив, очень приятно это.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Только уж никак не для тех, про кого ты выведываешь.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. То, что кому же приятно, чтобы его тайну, какая бы она пустая ни была, знали другие; тайна до тех пор только и тайна, пока ее никто не знает.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Что ж ты думаешь, я буду рассказывать, что мне говорил Мирович?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Очень вероятно, что и расскажешь: ни одна женщина в этом случае не поручится за себя, хоть тут и рассказывать особенно нечего.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Если бы даже и было что, так, будь уверена, все бы во мне умерло. Я никак уж не сплетница! Слыхала ли ты, чтобы я про кого бы то ни было говорила что-нибудь дурное?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Говорить ты, может быть, не говоришь, но зато сама-то с собою очень много дурного думаешь о других и уж охотница всех и во всем подозревать!.. Отчего вот я нисколько не интересуюсь и никого не расспрашиваю: ухаживает ли кто за тобой или нет?.. Сама ты любишь ли кого?..

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (перебивая ее). Ах, пожалуйста, расспрашивайте и узнавайте! Я не рассержусь на это. Я вдова, а потому мне все позволительно. Я расспросила Мировича просто из жалости к нему, потому что последний раз, как я его видела, он был совершенно какой-то потерянный и в отчаянии теперь от мысли, что не рассердилась ли ты на него очень за его объяснение?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Рассердиться я не рассердилась, а больше была бы довольна, если б он не делал мне его.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. А бывать у вас в доме может ли он после этого?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (усмехаясь и вместе с тем краснея в лице). Конечно, я тоже бы больше желала, чтобы он не бывал у нас; но все-таки не считаю себя вправе запретить ему это.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Но мужу ты не говорила об этом объяснении?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Зачем же я мужу стану говорить обо всяком вздоре?.. Только ты, пожалуйста, предуведомь Мировича, что я буду с ним крайне осторожна и совершенно холодна.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. О Боже мой! Он ничего не надеется и ничего не ожидает! Ему бы хоть только молча и издали любоваться на свое жестокое божество!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (с притворной насмешкой). Может, если ему это не скучно, «любоваться издали на свое жестокое божество!...» (Начиная надевать перчатки.) Однако прощай!.. Мне пора ехать с визитами. Ты подождешь Александра Григорьича?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Да, мне нужно спросить его об одном моем деле.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (идет к дверям, но на полдороге приостанавливается и, грозя пальчиком, говорит подруге). А об муже мне, я тебя прошу, не внушай никогда никаких подозрений. Я мнительна и самолюбива!.. Я в отношении его сделаюсь совершенно иною женщиной, если он мне изменит.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Хорошо, хорошо, не стану.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Прошу тебя, не делай этого!.. (Уходит.)

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (одна). «Изменит ей муж!..» Мне, я думаю, лучше других знать, как он тебе верен, хотя я тоже очень хорошо из разных мелочей замечаю, что он со мной сошелся так только, для шутки! Видит: женщина молодая, красивая; сама почти ему объяснилась в любви; отчего же с ней не сблизиться и не заплатить ей маленькую сумму денег за то? Но он тут только ошибается в одном: я вовсе не из таких глупеньких и смирных существ, чтобы любовью моею можно позабавиться и бросить меня потом, когда угодно... Я эту дурочку, супругу его, сведу с Мировичем... Она лжет!.. Она влюблена в него по уши, так что даже боится встречаться с ним, и только мужа притрухивает; но они сойдутся непременно... Бургмейера это, разумеется, взорвет; он сейчас же отстранит ее от себя, а я приду и сяду на ее место,— тогда Александр Григорьич и увидит, как со мной можно сближаться только для шутки! Это, право, какая-то несправедливость судьбы: я с этой Клеопашей росла и училась вместе, всегда была лучше ее собой, умней, ловчее, практичнее, наконец, и вдруг она выходит за богача, за миллионера; а я принуждена была выйти за полусумасшедшего мальчика, который Бог знает что мне насказал о своем состоянии, а когда умер, то оказалось, что я нищая!.. Если уж так мало счастья и удач в жизни, то по крайней мере умишком своим надобно что-нибудь для себя сделать: мужчины хоть и воображают, что они умней нас, проницательней, но уж насчет хитрости, извините: мы во сто раз их похитрее!.. Отчего это, однако, Александр Григорьич так мрачен последнее время?.. (Взглядывая в окно.) Вон он идет,—на что это похоже?.. Как будто бы к смерти приговоренный! Сегодня же я его расспрошу.

Входит Александр Григорьевич Бургмейер, уже с проседью мужчина, со взглядом несколько суровым, но вместе с тем и со смущенным. На худощавых пальцах его виднеются два — три драгоценных кольца, на часовой цепочке и ключике тоже заметны драгоценные камни. Во всем костюме его чувствуется лондонский покрой.

Б у р г м е й е р (протягивая руку Евгении Николаевне). Здравствуйте, друг мой!.. Клеопатры Сергеевны, вероятно, дома нет?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Нет, она уехала с визитами и просила меня без нее уж подождать вас!

Б у р г м е й е р (ставя в сторону свою шляпу и палку). Не ревнива же она, видно!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. О, нисколько! Она ничего даже не подозревает.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (устремляя на него внимательный взор и каким-то ласковым и заползающим в душу голосом). Я, собственно, приехала к вам и дожидалась вас, чтобы передать вам мою радость, которую я переживала за вас во вчерашнем собрании ваших акционеров: это невероятно, какой восторг во всей публике был к вам!

Б у р г м е й е р (на минуту улыбнувшись). Да, криков много было!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (тем же вкрадчивым голосом). Это больше даже, чем крики... Вон в театре кричат иногда и беснуются какой-нибудь певице или актеру; но тут были слезы благодарности к вам, молитвы за вас. Около меня один старичок сидел: он небогатый, должно быть, и если получит, по вашему обещанию, на свой капиталец тридцать процентов, так будет иметь возможность безбедно существовать с двумя внучатами своими. Он все время шептал: «Господин Бургмейер пенсию мне дает!.. Пенсию!» Вы сами гоже очень интересны были... Когда вы кончили читать отчет и вам все захлопали, вы встали этак, оперлись слегка на стол рукою и бледный этакий, взволнованный были!.. Вот именно как, бывши еще молоденькою девушкою, воображала себе всегда великих людей в минуты их торжества: когда какого-нибудь победителя встречает народ или оратору аплодируют после его речи, они всегда должны быть бледные немножко, взволнованные...

Бургмейер, весьма невнимательно прослушавший все эти слова и, видимо, под влиянием какой-то внутренней муки, встал, вышел на авансцену и отвернулся даже от Евгении Николаевны, которая, в свою очередь, посмотрела на него сначала с некоторым удивлением, а потом сама тоже встала и, как кошка, подойдя к Бургмейеру, положила ему обе руки на плечо.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Положим, вы вчера могли быть грустны и взволнованы, но зачем же эта печаль продолжается и сегодня?

Б у р г м е й е р (оборачиваясь к ней и стараясь ей приветливо улыбнуться). Да так уж!.. Не веселит что-то ничто!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Но, друг мой, что же может быть за причина тому? Вот уж несколько месяцев, как вы на себя непохожи! Отчего и чему вы можете печалиться? Вы миллионер!.. У вас прекрасная жена, которая вас любит и которую вы любите тоже; наконец, Александр, у тебя, как сам ты видишь, хорошенькая любовница, которая от тебя ничего не требует и просит только позволить ей любить тебя и быть с ней хоть немножко, немножко откровенным.

Б у р г м е й е р (как бы вспрянув). Да, Жени, я и сам хочу тебе открыться. Я думал было Клеопатре Сергеевне рассказать, но зачем же еще ее рановременно тревожить? Притвори все двери и посмотри, чтобы кто не подслушал в соседних комнатах.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (заглянув во все двери, притворив их и возвратившись к Бургмейеру). Там нет ни одной души человеческой.

Б у р г м е й е р (беря ее за руку и во весь свой монолог легонько, но нервно ударяя своею рукой по ее руке). Вот видишь, ты мне сейчас сказала: «Вы миллионер!.. Вы благодетель общества!.. Имя ваше благословляют!.. За вас молятся старцы и дети!..» Ну, так знай, Жени, что я не миллионер, а нищий и разоритель всего этого благословляющего меня общества!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Александр Григорьич, возможно ли это после того, чему вчера я сама была свидетельницей? Не пугает ли вас в этом случае ваше болезненным образом настроенное воображение?

Б у р г м е й е р (слегка, но грустно улыбаясь). Ха-ха-ха!.. Воображение! К несчастью-с, не в воображении моем это только происходит, а в действительности существует; впрочем, прежде всего надо дело сделать!.. (Подходит к своему письменному столу и, вынув из него довольно толстый пакет, подает его Евгении Николаевне.) Тут вот ваш маленький капитал, который вы мне доверили и который я нахожу теперь нужным, для пользы вашей, извлечь из моих дел; кроме того, прибавлена некоторая сумма от меня,— это вам на память обо мне за вашу дружбу.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (испуганным голосом). Александр, ты, значит, совсем меня удалить от себя хочешь?

Б у р г м е й е р. Нет, Жени, нет!.. Пожалуйста, этого не думай: но мало ли что может случиться! Может быть, мне понадобится уехать вдруг за границу; наконец, я умереть могу неожиданно: в животе и смерти каждого человека Бог волен.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Александр! Мне страшно уж начинает становиться от твоих слов... Как ты ни мало меня любишь, если даже совсем меня не уважаешь и не ценишь, но я тебя люблю, спокойствие твое дороже мне собственного!.. Я со слезами тебя прошу быть со мной откровенным!.. (На глазах ее в самом деле показываются слезы.)

Б у р г м е й е р. Сейчас, Жени, сейчас. Я все тебе расскажу откровенно... (Видимо, делает над собой усилие, чтобы начать рассказывать.) Последний подряд мой, что и ты, конечно, знаешь, есть одно из самых крупных моих предприятий: в нем заинтригованы состояния всех виденных тобою вчера акционеров и большая часть моего состояния. Через несколько дней будет прием этому подряду, но он далеко не исправно и совершенно нечестно даже сделан.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Александр Григорьич, я просто не верю словам вашим!.. Станете ли вы так делать!..

Б у р г м е й е р. Я и не делал прежде так, когда богат был, а теперь я нищий стал!..

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Но куда же ваше состояние могло деваться?

Б у р г м е й е р. Все состояние мое, все почти деньги, которые следовали на этот подряд, у меня улетучились в прошлогодней игре моей на бирже, и весь этот подряд мой произведен на фу-фу, под замазку и краску, и то даже в долг!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (сильно пораженная). Господи Боже мой! Но зачем же вы это, Александр, играли на бирже?

Б у р г м е й е р. Зачем? Затем, что на землю сниспослан новый дьявол-соблазнитель! У человека тысячи, а он хочет сотни тысяч. У него сотни тысяч, а ему давай миллионы, десятки миллионов! Они тут, кажется, недалеко... перед глазами у него. Стоит только руку протянуть за ними, и нас в мире много таких прокаженных, в которых сидит этот дьявол и заставляет нас губить себя, семьи наши и миллионы других слепцов, вверивших нам свое состояние.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Но неужели же вам теперь никак и ничем нельзя поправить ваших дел?

Б у р г м е й е р. Совершенно возможно! Ничего не стоит!.. Через год же я мог бы сделаться вдвое богаче, чем был прежде... На днях вот мне должна быть выдана концессия, на которой я сразу мог бы нажить миллион, не говоря уже о том, что если я удержу мои павшие бумаги у себя, то они с течением времени должны непременно подняться до номинальной цены; таким образом весь мой проигрыш биржевой обратится в нуль, если еще не принесет мне барыша!.. Но дело все в том, что концессию эту утвердят за мной тогда только, когда не поколеблется мой кредит; а он останется твердым в таком лишь случае, если у меня примут последний подряд мой, но его-то именно и не принимают.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Но, друг мой, говорят, всегда можно подкупить принимающих лиц... Тут нужны только деньги, и вот возьмите для этого все эти мои деньги; кроме того, я попрошу у приятельниц моих денег для вас.

Б у р г м е й е р. Дело не в деньгах... Денег есть настолько, но в комиссии сидит человек, которого не купишь...

Б у р г м е й е р. Мирович, мальчишка, от земства приставленный!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (переспрашивая и как бы не веря ушам своим). Мирович?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (начинает уже хохотать). Ха-ха-ха! Душенька, ангел мой, Александр Григорьич, вы каким-то ребенком мне теперь представляетесь! Неужели вы боитесь Мировича, одного только Мировича?

Б у р г м е й е р. Не его я боюсь, а протеста его и заявления. Пойми ты, что выйдет: это сейчас, разумеется, разгласится; акции нашего последнего дела шлепнутся с рубля на полтину. В правительственных сферах это увидят; концессии мне поэтому не выдадут, и я сразу подорван буду во всех делах моих.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Но Мирович не подаст, я думаю, никакого протеста.

Б у р г м е й е р. Однако ж он его подал. Это факт уже совершившийся.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Подал, потому что на пего надобно было употребить некоторое особое влияние... Неужели же, Александр Григорьич, вы не замечали, что Мирович без ума влюблен в вашу жену?

Б у р г м е й е р (весь вспыхивая при этом, нахмуриваясь и отворачиваясь от Евгении Николаевны). Это я видел отчасти; но какая же польза может проистечь от того?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. А такая, что Клеопаша в этом случае может быть отличною ходатайницей. Он, конечно, не в состоянии ни в чем будет отказать ей.

Б у р г м е й е р. Но почему же он не в состоянии ей отказать? Между ними, надеюсь, существует только то, что Мирович влюблен в жену мою, но никак не больше!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Между ними существует... Только вы, пожалуйста, не выдайте меня, я вам говорю это по секрету... Существует то, что Мирович объяснился вашей жене в любви; она его совершенно отвергла, но это еще лучше, потому что, если теперь она хоть сколько-нибудь польстит его исканиям, так он, я не знаю, на что не готов будет решиться.

Б у р г м е й е р (продолжая оставаться нахмуренным и с явным раздражением в голосе). Все это прекрасно-с! Но как же все это осуществить?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (как бы не поняв его). Что такое тут осуществлять?

Б у р г м е й е р (рассмеявшись уже какою-то злою усмешкой). Ну да сказать жене и просить, что ли, ее, чтоб она известным образом действовала?.. Вы на себя, надеюсь, не возьмете этого сделать?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Ах, друг мой, нет никакого сомнения, что я сейчас же была бы готова, но я наперед уверена, что не успею ничего тут сделать. По-моему, вам лучше всего самому переговорить об этом с Клеопашей, потому что, как она ни хитрит со мною, но я хорошо вижу, что она не совсем равнодушна к Мировичу, и если теперь осторожно держит себя с ним, так это просто из страха к вам: она боится, что вас очень этим огорчит и рассердит!.. Но когда вы ей намекнете этак легонько, го она, конечно, сейчас же поймет, что это не будет для вас таким уж страшным ударом.

Б у р г м е й е р (с судорожным смехом). Как уж не понять тогда! Главное, я-то при этом являюсь очень красив пред ней в нравственном отношении!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Что же вы-то тут? Я, конечно, не знаю; но судя по себе, то хоть я и не жена ваша, однако, чтобы помочь вам... будь в меня влюблен Мирович, я, не задумавшись, постаралась бы свертеть ему голову, закружить его окончательно...

Б у р г м е й е р (перебивая ее). То вы, а то жена моя.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Какая же разница?.. Неужели вы хотите этим сказать, что для меня все возможно, а жене вашей наоборот?

Б у р г м е й е р. О, подите, Господь с вами!.. (Взглядывая в окно.) Карета жены, кажется, въехала во двор.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (тоже взмахивая глазами в это окно). Да, это Клеопаша... Она, конечно, прямо пройдет к вам. Мне оставаться или лучше уехать?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (сбираясь уходить, говорит Бургмейеру скороговоркой). Если вы только, друг мой, вздумаете вдруг уехать за границу, то Клеопаша, вероятно, не поедет с вами; но меня вы возьмите, я рабой, служанкой, но желаю быть при вас. Денег моих я тоже не возьму!.. (Кладет деньги на стол.) Они больше, чем когда-либо, должны теперь оставаться у вас!.. (Уходит в одну из дверей.)

Б у р г м е й е р (прикладывая руку к одному из висков своих). Какой демон внушил Евгении подсказать мне эту мысль, которая и без того смутно меня мучит несколько дней!.. И я сам... не насмешка ли это судьбы!.. Я сам должен идти к жене моей, этой чистой и невинной пока голубке, и сказать ей «Поди, соблазняй и обманывай своими ласками и кокетством постороннего тебе мужчину, чтобы только он не вредил делам моим...» А что же другое мне осталось делать? Смело идти на разорение с тем, чтоб опять потом начать трудиться; но на каком поприще я могу трудиться? Я умею только торговать; для этого же надобно иметь или кредит, или деньги, а я того и другого лишусь. Значит, впереди у меня полнейшая, совершенная нищета; но это чудовище терзает нынче людей пострашней, чем в прежние времена: прежде обыкновенно найдется какой-нибудь добрый родственник, или верный старый друг, или благодетельный вельможа, который даст угол, кусок хлеба и старенькое пальтишко бывшему миллионеру; а теперь к очагу, в кухню свою, никто не пустит даже погреться, и я вместе с бедною женою моею должен буду умереть где-нибудь на тротуаре с холоду, с голоду!.. Я для спасения ее же самой принужден решиться на все...

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Ты один?.. Жени поэтому уехала!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (подходя к мужу). Отчего ты мне не рассказал, какие вчера овации получил!.. Жени мне говорила, что тебя аплодисментами встретили и аплодисментами проводили. Мне очень жаль, что ты не взял меня с собою. Я очень бы желала видеть твое торжество.

Б у р г м е й е р. Не приучай себя, Клеопаша. к моим торжествам. Может быть, теое скоро придется видеть и позор мой.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (рассмеявшись даже). Позор твой?.. Но отчего же и где же?

Б у р г м е й е р. Оттого, что я на днях, вероятно, должен буду объявить себя банкротом.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (уже с беспокойством). Но каким образом и на чем ты мог обанкротиться?

Б у р г м е й е р. На последнем подряде моем, который у меня не принимают, а если не примут его, так и не дадут мне другого дела, от которого я ожидал нажить большие деньги и ими пополнить все мои теперешние недочеты...

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (все с более и более возрастающим беспокойством). Кто ж это?.. Комиссия, значит, не принимает у тебя подряд?

Б у р г м е й е р. Не комиссия вся... Напротив, все почти члены принимают, за исключением одного только Мировича.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (побледнев при этом имени). Почему ж он не принимает его?

Б у р г м е й е р. Говорит, что подряд дурно выполнен.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Но в чем именно? Он и судить, я думаю, не может.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (усмехнувшись, как бы больше сама с собой). Странно!.. (После некоторого размышления обращаясь к мужу.) Послушай, я, конечно, не хотела тебе и говорить об этом, потому что считала это пустяками; но теперь, я полагаю, должна тебе сказать: Мирович неравнодушен ко мне и даже намекал мне на это... Я, конечно, сейчас же умерила его пыл и прочла ему приличное наставление; но неужели же этот неприем — месть с его стороны?.. Я всегда считала его за человека в высшей степени честного.

Б у р г м е й е р. Вовсе не месть. Подряд, действительно, отвратительнейшим и безобразнейшим образом выполнен... Деньги, которые на него следовали, я все потерял в прошлогодней биржевой горячке.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Это ужасно!.. Вот уж никак не ожидала того!.. Точно с неба свалилось несчастье.

Б у р г м е й е р. Ужаснее всего тут то, что, прими они от меня этот подряд и утвердись за мною новое дело мое, я бы все барыши от него употребил на исправление теперешнего подряда, хоть бы он и был даже принят!.. Ты знаешь, как я привык мои дела делать!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Еще бы! Но ты объясни все это Мировичу. Он, я все-таки убеждена, человек добрый и умный.

Б у р г м е й е р. Что ему объяснять? Разве он поверит мне!.. Он прямо на это скажет: «Всякий подрядчик готов с божбою заверять, что он исправит свой подряд после того, как у него примут его, а потом и надует». Он, кажется, всех нас, предпринимателей, считает за одинаковых плутов-торгашей.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Как это глупо с его стороны, я нахожу...

Б у р г м е й е р. Глупо ли, умно ли, но он так думает... (Усмехаясь.) Вот если бы ты, что ли, съездила к нему и поумилостивила его. Кто ж может в чем отказать рыдающей младости и красоте?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (заметно удивленная этим предложением мужа). Мне к нему съездить, ты говоришь?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (нахмуривая свой лоб и подумав немного). Нет, Александр, я не в состоянии этого сделать... Я оттолкнула от себя Мировича, и после того ехать к нему... унижаться... просить его,— это будет слишком тяжело для моего самолюбия. Я решительно от этого отказываюсь. Кроме того, я думаю, и пользы это никакой не принесет, потому что он, вероятно, затаил в отношении меня неприязненное чувство.

Б у р г м е й е р (как бы совсем уже рассмеявшись). Ну, тогда полюбезничай, пококетничай с ним!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (снова с удивлением). То есть как же эхо так я стану любезничать с ним?

Б у р г м е й е р (все еще как бы шутя). Как обыкновенно женщины любезничают...

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (с вспыхнувшим лицом). Так ты поэтому желаешь, чтоб я не просто попросила Мировича, а чтоб даже пококетничала с ним?

(Продолжает с более и более разгорающимся лицом.) А если я, Александр, сама в этой игре увлекусь Мировичем?

Б у р г м е й е р (уже с гримасою в лице). Что ж!..

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. И если я... я скажу уж тебе прямо: я сама немножко неравнодушна к Мировичу и только не давала этому чувству развиться в себе,— ведь это, Александр, прикладывать огонь к пороху!

Б у р г м е й е р (с судорогою во всем лице). Очень понимаю, но что ж делать, если ничего другого не осталось!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (с настойчивостью). Так, стало быть, для тебя ничего не будет значить, если между нами что и произойдет?

Б у р г м е й е р (опять как бы рассмеявшись). Что ж особенно важного тут может произойти!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (отступая даже несколько шагов от мужа). Да, по-твоему, это и не особенно важно!.. (Берет себя за голову.) Господи!.. (К мужу.) Постой!.. Дай мне опомниться и сообразить все, что я от тебя слышала!.. (Опускается на кресло; глаза ее принимают мрачное выраокение.) Ты, значит, желаешь и очень будешь доволен, если я, жена твоя, для того, чтоб убедить там в чем-то Мировича, сделаюсь даже его любовницей. Это ты, кажется, хотел сказать и к этому вел весь разговор твой?.. (Со смехом, но сквозь слезы.) А я-то, глупая, думала, что ты меня так любишь, что не перенесешь даже измены моей...

Б у р г м е й е р (пораженный и испуганный словами жены). Но почему же непременно любовницей? Каким образом ты вывела это из слов моих?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (вставая с кресла). А чем же, ты думаешь? Неужели ты полагаешь, что за то, что у меня хорошенькие глазки и губки, так всякий мужчина для меня все и сделает? И зачем, наконец, я стану останавливать себя?.. Чтобы ты смеялся над моею верностью с своими возлюбленными, которые, справедливо, видно, мне говорили, у тебя уже существуют!.. Нет-с!.. Довольно мне душить себя... Знайте, что я сама люблю Мировича, и теперь приказывайте мне, что я должна делать: ехать к Мировичу, что ли? Теперь, сейчас же?.. Заставить его подписать бумагу?

Б у р г м е й е р (совсем уничтоженный). Успокойся, Клеопаша, я только пошутил это... Я не ожидал, что ты так примешь слова мои.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Как же ты ожидал, что я приму их?.. Я денно и нощно молила Бога, чтобы он помог мне совладеть с моей страстью, но ты сам меня кидаешь в эту пропасть, так и пеняй на себя!.. Я с удовольствием, даже с восторгом поеду к Мировичу, но только я уж и останусь там, не возвращусь к тебе больше.

Б у р г м е й е р (с мольбой в голосе). Клеопаша, прости меня! Не делай ничего. Не езди никуда. Пусть я погибну. Извини мне минуту человеческой слабости.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Поздно уж теперь! Достаточно, что ты мне раз это сказал. Я все теперь прочла, что таилось у тебя на душе в отношении меня. Теперь я не жена больше ваша, а раба и служанка, которая пока остается в вашем доме затем, чтобы получить приказание, что она должна делать, чтобы расплатиться с вами за тот кусок хлеба, который вы ей давали, и за те тряпки, в которые вы ее одевали. Буду ожидать ваших приказаний!.. (Идет в свою комнату.)

Б у р г м е й е р (следуя за ней). Клеопаша, умоляю тебя!.. Забудь, что я сказал! Это дьявол двинул моими устами... Я никогда ничего подобного не думал... Потеря тебя будет для меня дороже всего.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (обертываясь к нему и с глазами, пылающими гневом). Неправда-с!.. Не верю!.. Я поняла теперь вас насквозь: вы действительно, как разумеет вас Мирович, торгаш в душе... У вас все товар, даже я! (Захлопываетза собою дверь и даже запирает ее.)

Б у р г м е й е р (в полном отчаянии). Боже, это выше сил моих!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Мирович, молодой человек с львиной почти гривой густых волос, с небольшою красивою бородкой, с лицом умным и имеющим даже какой-то поэтический оттенок. Одет он в серенький, домашний, с красною оторочкой пиджак и в широкие клетчатые шальвары. Куницын, приятель его, тоже молодой, очень рослый и смазливый мужчина, представляет собой отъявленного франта, хоть и не совсем хорошего тона, так что визитка на нем как-то слишком коротка, брюки крайне узки, сапоги на чересчур толстых подошвах, борода подстрижена, усы нафабрены и закручены несколько вверх.

М и р о в и ч (заметно горячась). Тут, я тебе говорю, такие мошенничества происходят, что вообразить невозможно, и мошенничества, самым спокойным образом совершаемые: четыре месяца я знаком с господином Бургмейером и его семейством; каждый день почти бывал в его доме, и он обыкновенно весьма часто и совершенно спокойно мне говорил, что вот я буду принимать его подряд, что, вероятно, найдутся некоторые упущения; но что он сейчас же все поправит, так что я был совершенно спокоен и ни минуты не помышлял, что мне придется встретить тут столько подлости, гадости и неприятностей.

К у н и ц ы н (каким-то удалым тоном). Почему ж неприятностей?.. Ничего, сдери ты с этого Бургмейера денег побольше — вот и все!

М и р о в и ч. Прах его возьми с его деньгами,— очень они мне нужны! Но милей всего то с их стороны, что, кажется, они, наверное, рассчитывали поддеть меня на глупейшую шутку. В самый день осмотра господин Бургмейер вдруг заезжает за мной в коляске, вместе с ним и техник его,— это какой-то флюгер, фертик, но господин, как видно, наглости неописанной!.. Поехали мы все вместе, и, разумеется, в первом же здании оказывается, что одну половину нельзя показывать, потому что она почему-то заперта; в другом месте зачем-то завешены окна; тут завтрак подошел, после которого дождик сильный полил, и неудобно стало наружные стены осматривать; а там, при каждой остановке, шампанское, коньяк! Словом, пролетели с быстротою пушечного выстрела, и вдруг меня спрашивают: «Как я нашел?» Я говорю: никак, потому что ничего не видал! «Да как, помилуйте, мы думали... У нас и протокол осмотра уж готов. Ваши товарищи подписали его даже!» И действительно, показывают мне протокол, всеми этими господами подписанный.

К у н и ц ы н. Так... так... Они все давным-давно куплены, и про тебя даже говорили, что вашу милость тут обработали посредством бабенки: ты, сказывают, влюблен в эту мадам Бургмейершу,— персона она изящная!

М и р о в и ч (заметно сконфуженный этими словами). Если бы даже я и влюблен был в нее, так это ни к чему бы не послужило.

К у н и ц ы н. Послужило бы к тому, что ломаться долго не стала, атанде-то бы не много раз сказала.

М и р о в и ч. Ври больше! У тебя на все один взгляд, тогда как мадам Бургмейер такое святое, честное и нравственное существо, что какие бы между нами отношения ни были, но уж, конечно, она никогда бы ни на какой черный поступок не стала склонять меня.

К у н и ц ы н. Ну да, как же! «Честное, святое существо!» Как где, брат, сотни-то тысяч затрещат, так всякая из них, как карась на горячей сковороде, завертится и на какую хочешь штуку пойдет.

М и р о в и ч. Ну, поумерь, пожалуйста, несколько цинизм твой.

К у н и ц ы н. Что мой цинизм!.. Я, брат, говорю правду... Как же ты, однако, поступил потом?

М и р о в и ч. Поступил так, что на другой день поехал уж со своим техником, осмотрел все подробно, и вот тебе результат этого осмотра... (Подает Куницыну кругом исписанный лист.)

К у н и ц ы н (просматривая этот лист). Ах, мои миленькие, душеньки!.. Сорок семь статей против контракта не выполнили!

К у н и ц ы н. Тут уж, значит, никакая мадам Бургмейерша ничем не поможет!

К у н и ц ы н. Хорошенько ты их, братец, хорошенько! Я сам тебе про себя скажу: я ненавижу этих миллионеров!.. Просто, то есть, на улице встречать не могу, так бы взял кинжал да в пузо ему и вонзил; потому завидно и досадно!.. Ты, черт возьми, год-то годенской бегаешь, бегаешь, высуня язык, и все ничего, а он только ручкой поведет, контрактик какой-нибудь подпишет,— смотришь, ему сотни тысяч в карман валятся!..

М и р о в и ч. Почему же ты-то так уж жалуешься? И твое адвокатское ремесло очень выгодное.

К у н и ц ы н. Э, вздор, пустяки! Гроши какие-то, если сравнить его, например, с железнодорожным делом; там уж, брат, именно: если бы, кажется, меня только лизнуть пустили этой благодати, так у меня бы сто тысяч на языке прильнуло, а у нас что?.. Да и не по характеру мне как-то это!.. Все ведь, брат, это брехачи: «Господа судьи, господа присяжные, внемлите голосу вашей совести!» А сам в это время думает: приведет ли мне Господь содрать с моего клиента побольше да повернее; а те тоже — шельма-народец: как ему выиграл процесс, так он, словно из лука стрела, от тебя стрекнет; другого с собаками потом не отыщешь. Пустое дело! И я уж, брат, теперь другую аферу задумал. Видишь на мне платье,— хорошо?

К у н и ц ы н. На полторы тысячи целковых сделал себе всякой этой дряни и каждый день то в маскараде, то в собрании танцую. На богатой купеческой дочке хочу жениться, а это не вывезет, к какой-нибудь мужелюбивой толстухе в утешители пойду.

М и р о в и ч. Что это за страсть у тебя, Куницын, разные мерзости на себя взводить, которые ты никогда, я убежден, и сделать не способен!

К у н и ц ы н. Отчего не способен?.. Непременно сделаю. Нынче, брат, только тем людям и житье, которые любят лазить в чужие карманы и не пускать никого в свой... Тут, смотришь, мошенник, там плут, в третьем месте каналья, а живя посреди роз, невольно примешь их аромат. Женитьбы я себе не вытанцую, заберусь куда-нибудь казначеем в банк, стибрю миллион и удеру в Америку,— ищи меня там!

М и р о в и ч. Но что такое ты за благополучие особенное видишь в деньгах?.. Нельзя же на деньги купить всего.

К у н и ц ы н (подбочениваясь обеими руками и становясь пред приятелем фертом). Чего нельзя купить на деньги?.. Чего?.. В наш век пара, железных дорог и электричества там, что ли, черт его знает!

М и р о в и ч. Да хоть бы любви женщины — настоящей, искренней! Таланту себе художественного!.. Славы честной!

К у н и ц ы н. Любви-то нельзя купить?.. О-хо-хо-хо, мой милый!.. Еще какую куплю-то!.. Прелесть что такое!.. Пламенеть, гореть... обожать меня будет!.. А слава-то, брат, тоже нынче вся от героев к купцам перешла... Вот на днях этому самому Бургмейеру в акционерном собрании так хлопали, что почище короля всякого; насчет же талантов... это на фортепьянчиках, что ли, наподобие твое, играть или вон, как наш общий товарищ, дурак Муромцев, стишки кропать, так мне этого даром не надо!..

М и р о в и ч (просматривая их). Что это такое? Симха Рувимыч Руфин, московский купец первой гильдии.

К у н и ц ы н (подхватывая). Зид, должно быть. Я-зн, ва-зи!

М и р о в и ч (продолжая). Измаил Константинович Толоконников, техник-строитель.

К у н и ц ы н (опять подхватывая). Знаю!.. Бит даже был по роже за свои плутни и все-таки к оным стремится.

М и р о в и ч (кидая карточки на стол). И monsieur Бургмейер, наконец!

К у н и ц ы н (с каким-то почти восторгом). Прибыл, значит, здравствуйте! Легок, выходит, на помине!

М и р о в и ч (с досадой). Пять раз он уже сам ко мне приезжал; а теперь с компанией даже какой-то прибыл. Чего они хотят от меня, желательно знать?

К у н и ц ы н. Надо, видно!.. (Берясь за шляпу.) Я вот уйду, а ты их прими и пробери ты каждого из них, канальев, так, чтоб его, как на пруте, забило! Главное, жиденка-то этого, Симху Рувимыча,— шельма, должно быть, первостатейная! А самого monsieur Бургмейера, знаешь, если он даст тебе тысчонок пятьдесят — шестьдесят, так черт с ним: прости его!

М и р о в и ч (с досадой). Отвяжись ты с своими тысчонками!

К у н и ц ы н. Нет, брат, тысчонки — отличнейшая вещь!.. (Уходит, напевая куплет собственного сочинения: «Когда б я был аркадским принцем, тысчонки брал бы я со всех!»)

Л а к е й (все ожидавший приказания Мировича с видимым нетерпением). Можно этим господам войти-с?

М и р о в и ч. А тебе что такое тут за беспокойство?

Л а к е й (недовольным голосом). Мне что-с? Они не ко мне приехали, а к вам... (Поворачивается и хочет уходить.)

М и р о в и ч (один). Я убежден, что господин Бургмейер подкупил моего лакея, потому что этот дурак почти за шиворот меня всякий раз хватает, чтоб я принимал его скорее; тут даже эти господа не могут без денег ступить!.. Куницын совершенно справедливо говорит, что их хорошенько надобно пробрать, чтоб они поняли наконец, что нельзя же мною злоупотреблять до бесконечности!.. (Становится около одного из своих кресел и гордо опирается рукой на его спинку.)

Входит Бургмейер и за ним смиренною походкой крадется Симха Рувимыч Руфин, очень молодой еще и весьма красивый из себя еврей. Оба они, издали и молча поклонившись хозяину, становятся в стороне; Толоконников же, с книгой в руке, подходит прямо к Мировичу и раскланивается с ним несколько на офицерский манер, то есть приподнимая слегка плечи вверх и даже ударяя каблук о каблук, как бы все еще чувствуя на них шпоры.

Т о л о к о н н и к о в (совершенно развязным тоном). Вчерашнего числа-с вам угодно было прислать к нам замечания ваши касательно исполнения подряда.

М и р о в и ч (в свою очередь, тоже резко). Да-с, я присылал их и желаю, чтобы замечания эти включены были в протокол, где и будут составлять мое отдельное мнение.

Т о л о к о н н и к о в (слегка раскланиваясь пред Мировичем, но, тем не менее, с явно насмешливою улыбкой): Этому желанию вашему я, конечно, никак не могу воспрепятствовать и только позволяю себе заметить, что в эти замечания вкралось много неточностей.

Т о л о к о н н и к о в (с прежней усмешкой и вместе с тем совершенно пунктуальным тоном). Вы-с изволите писать, что здания скреплены вместо железных гвоздей деревянными... прекрасно-с! Но надобно было указать, где именно и во скольких местах; а то, может быть, действительно какой-нибудь один дурак, пьяный рабочий, поленясь идти за железным гвоздем, и вбил деревянный,— это ничего не значит... (Приподнимает при этом плечи.)

М и р о в и ч. Нет-с, тут не один деревянный гвоздь, а их сотни, и они выкрашены черною краской, чтоб издали казались железными.

Т о л о к о н н и к о в (приподнимая еще выше плечи). Но все-таки они должны быть сосчитаны от первого гвоздя до последнего.

М и р о в и ч. Что же, мне для этого лазить по всем вашим крышам?

Т о л о к о н н и к о в (с ударением). Непременно-с!.. Непременно!.. Из этого, сами согласитесь, должен возникнуть иск к подрядчику; а потому это дело денежное, и данные для него должны быть определены с полною точностью... Далее-с потом: вы указываете, что щебенной слой только в вершок, тогда как он должен быть в четыре... На это я имею честь предъявить вам статью закона... (Раскрывает держимую им книгу и с гордостью подает ее Мировичу.) 1207 статья, параграф 2-й!..

(Продолжая на него по-прежнему насмешливо смотреть и как бы толкуя ему.) В статье этой прямо сказано, что даже в казне, при сдаче одним начальником дистанции другому лицу, на юлщину щебенного слоя обращать внимание запрещено-с, потому что щебень-с не мука!.. Из него теста не сделаешь, чтоб он везде ровными слоями ложился!.. В практике случается обыкновенно так, что в одном месте слой этот на полвершка, а в другом и на восемь вершков.

М и р о в и ч (возвращая Толоконникову книгу). Статья эта нисколько не касается нашего случая!.. Это сказано для последующих сдач, а при первоначальном приеме всякий подряд принимается по контракту: в контракте говорится, что щебснной слой должен быть равномерный в четыре вершка, он и должен быть таким!

Т о л о к о н н и к о в (восклицает). Но этого невозможно выполнить физически, как на луну, например, прыгнуть!

М и р о в и ч (довольно хладнокровно). Если нельзя было подряд выполнить физически, так нечего было и брать его.

Т о л о к о н н и к о в (опять поднимая плечи). Что ж, нельзя было выполнить!.. Это будет, извините вы меня, прямым стеснением всякой предприимчивости... Каждый не юрист даже скажет вам, что закон выше всякого контракта... В наше время, когда все так двинулось вперед, ставить такие преграды! Мне, признаюсь, в вас, человеке образованном, очень странно встретить такие понятия.

М и р о в и ч. В моих понятиях вы, вероятно, еще многое найдете странным для вас, точно так же, как и я в ваших...

Т о л о к о н н и к о в (насмешливо расшаркиваясь перед Мировичем). Мои-с понятия самые обыкновенные, самые вульгарные! Впрочем, перейдемте лучше к делу; в записке вашей затем объяснено, что деревянные здания выстроены из одних столбов, обшитых снаружи и снутри тесом... Совершенно верно-с! Но подрядчик иных и не обязан был делать.

М и р о в и ч (отступая даже шаг назад). Как не обязан?

Т о л о к о н н и к о в (с замечательною смелостью и с некоторым как бы самодовольством). Так-с, не обязан! В контракте только сказано, что выстроить столько-то зданий, такой-то величины, но каким способом — не указано.

М и р о в и ч (выйдя, наконец, из себя и тоже сильно уже возвыся голос). Но ведь-с выстроены не здания, а бараки!

Т о л о к о н н и к о в (с прежнею смелостью). Может быть-с, и бараки!.. Но всякий подрядчик, разумеется, желает воспользоваться недомолвками контракта.

М и р о в и ч (побледнев даже от гнева). Послушайте, господин Толоконников, дайте себе хоть немного в том отчет, что вы говорите: то у вас контракт все, то ничего не значит!.. Что вы, запугать и закидать словами вашими меня думаете?.. Так, во-первых, я не из трусливых, а во-вторых, смею вас заверить, что я хоть и молод, но из молодых ранний и всякую плутню и гадость понять могу.

Т о л о к о н н и к о в (в свою очередь, распетушась). Тут-с нет плутней и гадостей, извините вы меня!

М и р о в и ч (хватая со стола тот лист, который показывал Куницыну, и тряся им почти пред носом Толоконникова). В этом деле, вы говорите, нет плутней и гадостей? В этом?

Т о л о к о н н и к о в (отстраняя от себя бумагу). Позвольте-с, позвольте... Прежде всего я просил бы вас не совать мне в лицо бумаг ваших и не кричать на меня,— я не подчиненный ваш и повторяю вам, что тут никаких нет плутней, а что если вы находите их, то (с ироническою улыбкой), вероятно, сами имеете какие-нибудь побочные причины на то...

М и р о в и ч (подступая к нему). Какие я побочные причины имею на то? Какие-с?.. Я требую, чтобы вы сейчас же мне это объяснили, или я вас заставлю раскаяться в том, что вы мне сказали, и научу вас быть осторожнее в ваших выражениях.

Б у р г м е й е р (испуганный этой начинающейся ссорой). Господин Мирович, успокойтесь! Господин Толоконников, замолчите!

Т о л о к о н н и к о в (с той же насмешливою, хоть и не совсем искреннею улыбкой обращаясь к Мировичу). Не следует ли вам самим-с прежде поучиться, как выражаться!.. Я сказал вам единственно потому, что вы сами мне гораздо больше сказали.

М и р о в и ч (в окончательной запальчивости). Я вам имею право это говорить, а вы мне нет,— понимаете ли вы это?

Т о л о к о н н и к о в (по наружности все еще как бы продолжавший усмехаться). Нет-с, не понимаю: кто, может быть, скажет, что вы имеете это право, а кто — и я... Во всяком случае, я вижу, что дальнейшие наши объяснения ни к чему не могут привести,— честь имею кланяться!.. (Раскланивается, прищелкнув каблуками.) Очень жаль, что мы всего только другой раз в жизни встречаемся с вами и должны так уж неприязненно расстаться!

М и р о в и ч. А мне вообще очень жаль, что я с вами в жизни встретился.

Т о л о к о н н и к о в (вспыхнув в лице). Взаимно и мне тоже!

М и р о в и ч (с сильным неудовольствием). Это никакого терпения нет! Я, наконец, велю запереть двери и никого не пускать к себе.

Б у р г м е й е р (сконфуженно и робко обращаясь к Мировичу). Господин Толоконников, Вячеслав Михайлович, собственно, хотел только объясниться с вами как техник и оправдаться перед вами в техническом отношении.

М и р о в и ч (с тою же досадливостью). Что ему было оправдываться предо мной! Я совершенно убежден, что он в техническом, умственном и нравственном отношении невежда, нахал и подлец!.. (Взглядывая на Руфина.) Но что этому господину еще угодно от меня?

Б у р г м е й е р (потупляя глаза и тем же смущенным тоном). Это новый подрядчик, который желал бы взять на себя исправление моего подряда.

М и р о в и ч. А давно ли вы купцом первой гильдии стали?

М и р о в и ч (рассмеявшись). Это уж смешно даже становится!.. Что же, вы подряд господина Бургмейера готовы взять на себя?

Р у ф и н. Готов, господин. Мне ни копейки денег не надо вперед на то, ни полушки! Вами сорок семь пунктов неисправностей найдено! Я берусь так: я исправлю первый пункт, вы заплатите мне за первый пункт из залогов господина Бургмейера. Я исправлю второй пункт, вы заплатите мне за второй пункт из денег господина Бургмейера! Я исправлю третий, вы заплатите мне за третий!

М и р о в и ч. Все это очень хорошо-с, но, к сожалению, до меня нисколько не касается.

Р у ф и н. Как же, господин, это вас не касается? Это выгода вашего начальства.

М и р о в и ч. Да-с, но начальство мое меня на то не уполномочило... Мне велено подряд принять, если я, по моему убеждению, найду его выполненным противу всех пунктов контракта; но я его не нашел таким, а потому не принимаю,— вот и вся моя роль!

Р у ф и н. Но как же, господин, мне делать? Куда ж мне идти теперь?

М и р о в и ч. Идти вам, когда подряд от господина Бургмейера будет отобран,— исправлять его на счет залогов, вероятно, будут с торгов,— тогда идти на торги и заявить там ваше предложение.

Р у ф и н (как бы начиная уже горячиться). Но я, господин, не могу тогда сделать этого моего предложения. Время уйдет: пора рабочая придет... народ и материалы, господин, вдвое дороже будут... Я тогда вчетверо, впятеро запрошу с вас... Мои цены, господин, выгодны. Вот мои цены!.. (Подает Мировичу бумагу и почти насильно оставляет ее в руках его.)

М и р о в и ч (бросая на стол бумагу). Очень верю-с; но все-таки ничего не могу сделать.

Р у ф и н (опять как бы горячась). Я, господин, объявил вам мои цены!.. Если потом будут производиться поправки из залогов господина Бургмейера по ценам выше моих, господин Бургмейер станет с вас требовать убытки.

М и р о в и ч. Что ж делать, я и заплачу ему их, если меня присудят к тому. Все это, конечно, вы очень остроумно придумали, но не приняли в расчет одного: что я вас видал у господина Бургмейера и даже знаю, что вы один из приказчиков его.

Р у ф и н (нимало не конфузясь). А я был приказчиком у господина Бургмейера, но я отошел от него... Я имею свои подряды... Я купец первой гильдии.

М и р о в и ч. Со вчерашнего числа только, а потому вы не купец первой гильдии, а вы подкупное, подставленное лицо — вот вы кто такой!.. (Обращаясь к Бургмейеру.) Александр Григорьич, как вам самим не скучно разыгрывать все эти комедии? Вы мало что лично Бог знает сколько раз со мной объяснялись, но вы еще напускаете на меня разных ваших благородных сподвижников, которые меня, как дурака какого-нибудь, хотят в глазах провести.

Б у р г м е й е р (с потупленной головой). Я так, Вячеслав Михайлыч, растерян, что не знаю и сам, что делаю и что вокруг меня делается. Они, конечно, желали, чтобы хоть сколько-нибудь помочь мне, и я прошу у вас той лишь милости: позволить мне с вами говорить не как уже подрядчику, желающему вас обмануть, а как человеку, сокрушенному под гнетом своих обстоятельств.

М и р о в и ч. Что вам говорить, я не знаю! Говорите, если вам необходимо это... (Становится опять к одному из своих кресел и опирается на спинку его рукою.)

Р у ф и н (покорно обращая свой взгляд на Бургмейера). А я, господин, не нужен больше?

Б у р г м е й е р (окончательно сконфуженный этим вопросом). Нет!

Руфин смиренно кладет под мышку свою фуражку и уходит медленною жидовскою походкой, как бы изображая всей своей фигурой: «Нет, не все еще испробовано; можно было еще попытаться!»

М и р о в и ч (при этом смеется, глядя на публику, и затем обращается к Бургмейеру). Я слушаю вас.

Б у р г м е й е р (разбитым и прерывающимся голосом). Подряд мой, Вячеслав Михайлыч, сам признаюсь вам в том, совершенно не выполнен и мало что должен быть исправлен: его надобно весь сломать и заново сделать.

М и р о в и ч (почти надменно). Зачем же вы его делали таким?

Б у р г м е й е р. Не для барышей, Вячеслав Михайлыч, видит Бог, не для барышей, а потому только, что прошлым летом я потерял миллион моего состояния на американских бумагах.

М и р о в и ч. Все это, конечно, очень жаль; но как же тут быть?

Б у р г м е й е р. Быть тут очень бы просто было! При моих оборотах миллион этот для меня ничего не значит. На днях же мне должна быть выдана концессия на дело, которое даст мне такой же миллион, и я бы с этими деньгами не только что исправил и переделал мой подряд, но я бы сделал его образцом архитектурного и инженерного дела.

М и р о в и ч (насмешливо). Когда подряд ваш будет образцом архитектурного и инженерного дела, тогда я и назову его так, а теперь пишу, каков он есть.

Б у р г м е й е р. Но ведь мне, поймите вы это, добрейший и благороднейший человек, могут выдать концессию, пока я еще не заявлен несостоятельным подрядчиком, и я в этом случае уж прошу вас не за себя, а за моих несчастных акционеров: людей недостаточных, у которых в этих акциях весь кусок хлеба.

М и р о в и ч. Все это, опять я вам повторяю, мне очень грустно и тяжело; но при всем этом публично и нагло я ни для кого и ни для чего в мире лгать не стану.

Б у р г м е й е р. Ну, послушайте, вот еще другая комбинация: вчера я получил телеграмму... (Вынимает из бумажника дрожащими руками телеграмму и показывает ее Мировичу.) В ней, вы видите, пишут, что мне могут выдать концессию до сдачи этого подряда моего, а потому возьмите вы назад ваше заявление... Скажитесь больным... Пока на ваше место будут назначать другого, время протянется... Одного только промедления прошу у вас, Вячеслав Михайлыч! У меня пять тысяч рабочих собрано и стоят наготове; как только я получу разрешение на новое мое предприятие, я всех их двину на мой теперешний подряд... Потом вы хоть опять вступайте в комиссию, хоть присылайте, сколько угодно, других еще комиссий, я не буду бояться за дело мое, потому что, клянусь вам всем святым для человека, оно будет исполнено в десять раз лучше того, чем я обязался его сделать... Мне мое торговое имя, Вячеслав Михайлыч, важнее всего.

М и р о в и ч. Нисколько не сомневаюсь в том, Александр Григорьич, но и того не могу для вас сделать. Я начал действовать в этом деле и должен продолжать это. Вот сейчас ваш техник сказал мне, что я, вероятно, имею побочные причины находить все дурным, и вдруг я найду или все хорошим, или благоразумно устраню себя!.. Тогда прямо скажут, что причины эти удалены каким-нибудь нечестным образом.

Б у р г м е й е р. Этого техника, дурака и болвана, я удалю, если хотите, за границу; я его десять, двадцать лет оттуда не выпущу.

М и р о в и ч. Но это не один ваш техник скажет, а в умах всего общества так это скажется и отразится... Я же, Александр Григорьич, только еще вступаю в жизнь, и мне странно было бы на первых шагах сделать одну из величайших подлостей.

Б у р г м е й е р. Общество ничего и знать не будет! Каким образом и почему общество узнает: худо ли, хорошо ли я исполнил мой подряд, почему и зачем вы отстранились от приема? Но если бы даже оно и узнало, так должно еще выше вас оценить и поблагодарить, потому что вы этим мало что спасете меня и состояние тысячи людей, вверивших мне свои капитальцы, но вы спасете самое предприятие! Вы, Вячеслав Михайлыч, молоды еще и не знаете, как эти дела делаются. Ну, вы мне повредите, у меня отнимут это дело... передадут другому лицу... Тот, разумеется, наблюдая свои выгоды, позачинит кое-что, по-закрепит, позакрасит!.. Положим, вы и у него не примете, сдадите третьему лицу... Тот точно так же сделает... Наконец, вы примете же когда-нибудь, а дело будет все-таки не в должном виде, и только я один... я, согрешивший в нем и готовый принесть настоящую искупительную жертву, исправлю его совершенно! Во имя всего этого я на коленях осмеливаюсь умолять вас быть милостивым... (Хочет стать на колени.)

М и р о в и ч (не допуская его это сделать). Александр Григорьич, пожалуйста, перестаньте! Эти сцены, ей-Богу, ни к чему не поведут!.. (Взглянув в окно.) Боже мой! Клеопатра Сергеевна приехала!

Б у р г м е й е р. Жена!.. Все кончено теперь!.. (Быстро уходит, совершенно потерявшись.)

М и р о в и ч (в сторону и тоже сильно смущенный). Неужели и с этой стороны будет еще нападение на меня!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (входя и каким-то почти полупомешанным голосом). Я уже не велела вам сказывать об себе, Мирович, и вошла... примите меня и не выгоняйте!.. Дайте мне стул!.. Я очень устала.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (сев). Муж мой здесь или ушел?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Он хорошо это и сделал! Сядьте и сами около меня, Мирович!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (кладя свою руку на его руку). Скажите, правду ли вы говорили, что вы меня любите?

М и р о в и ч. Божество мое, неужели вы думаете, что я мог бы вас обманывать!.. (Склоняет свою голову на руку Клеопатры Сергеевны и целует ее.)

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Я вам верю, Мирович, и сама вам признаюсь, что я вас люблю. Но я хочу вам рассказать прежде про себя: я горда очень, Мирович, страшно горда и самолюбива!.. Может быть, меня Бог за это и наказывает!.. Господин Бургмейер этот еще издавна благодетельствовал нашей семье; он выкупал отца из ямы; содержал потом мою бедную больную мать; меня даже воспитывал на свой счет!.. Мне беспрестанно говорили, что он спаситель наш и что я должна за него выйти замуж. Он мне очень не нравился, но я не хотела ему оставаться обязанной за себя и за семью мою и решилась собою заплатить ему за все это!.. После того я стала привыкать к нему... Мне казалось, что он-то уж очень меня любит: каждое слово мое, каждое маленькое желание мое были законом для него! Я капризничала над ним часто, он все это переносил; когда я делалась больна, он совершенно терялся. Мне думалось, что если я полюблю кого-нибудь другого, то это для Бургмейера будет ужаснее потери чести, состояния, самой жизни даже! В прошлом году я встретилась с вами, Вячеслав, и полюбила вас с первой же минуты!.. Вы заговорили со мной, я не помню о чем, но только совершенно о другом, о чем всегда другие говорили при мне. Я всю жизнь только и слышала, что какой товар выгоднее купить, чего стоит абонемент итальянской оперы; меня возили по модисткам, наряжали, так что вы показались мне совершенно человеком с другой земли. Сначала я была в восторге от моего чувства к вам, но потом я испугалась: мне сделалось жаль Бургмейера, сделалось страшно за самое себя — мне казалось, что ты меня любишь только мимолетною любовью! Я отвергла тебя; но надолго ли бы сил моих хватило на это, я не знаю, и, конечно, рано или поздно, а я сказала бы тебе всю правду, и теперь только случай поторопил это. Муж мой (с грустной усмешкой), после всей-то воображаемой мною любви его ко мне, на днях мне говорит: «Дела мои запутались и зависят от Мировича; поди к нему, кокетничай с ним, соблазни его и выпроси у него согласие не вредить мне!» Слыхал ли ты, Вячеслав, чтобы какой-нибудь муж осмелился сказать жене своей, самой грязной, самой безнравственной, подобную вещь! Я в минуту же вырвала из души к Бургмейеру всякое малейшее чувство и пришла к тебе! Сделай по его, как он просит, заплати ему этим за меня и возьми меня к себе!

М и р о в и ч (все с большим и большим волнением слушавший Клеопатру Сергеевну, при последних словах ее встал с своего места). Клеопатра Сергеевна, за откровенность вашу я и сам отплачу вам полной моею откровенностью: что обладать вами есть одно из величайших блаженств для меня, вы сами это знаете; но тут, подумали ли вы об этом, нас может, как вы сами желаете того, соединить только, я не скажу — преступление, нет, а что-то хуже того, что-то более ужасное!.. Соединить мой подлый и бесчестный поступок!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Тут не будет, Вячеслав, бесчестного поступка с твоей стороны... Муж мой сам мне сказал... предо мной ему нечего было выдумывать и лгать... сказал, что он весь свой подряд исправит потом.

М и р о в и ч. Какая ж польза будет от его исправления? Я все-таки войду с ним в плутовскую сделку; но, наконец, я ни слова бы не говорил, если бы только это касалось меня. Пусть меня клеймят и позорят! Тому, что я пылаю к тебе неудержимою любовью,— никто, конечно, не поверит. Нынче этому никто не верит! Все назовут меня сладеньким селадоном, готовым из-за хорошенькой женщины сделать всевозможный гадкий поступок. Я все бы это перенес, но, сокровище мое, тут тебя заподозрят и объяснят, что ты была сообщницей твоего мужа.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Нет, Вячеслав, я не сообщница его!.. Я люблю тебя больше всего на свете и прошу тебя за мужа, потому что хочу навеки и навсегда с ним расстаться и расквитаться.

М и р о в и ч. Знаю я, Клеопаша, и все это вижу!.. Если бы ты только знала, какую я адскую и мучительную борьбу переживаю теперь!.. Тут этот манящий меня рай любви, а там — шуточка! — я поступком моим должен буду изменить тому знамени, под которым думал век идти! Все наше поколение, то есть я и мои сверстники, еще со школьных скамеек хвастливо стали порицать и проклинать наших отцов и дедов за то, что они взяточники, казнокрады, кривосуды, что в них нет ни чести, ни доблести гражданской! Мы только тому симпатизировали, только то и читали, где их позорили и осмеивали! Наконец, мы сами вот выходим на общественное служение, и я, один из этих деятелей, прямо начинаю с того, что делали и отцы наши, именно с того же лицеприятия и неправды, лишь несколько из более поэтических причин, и не даю ли я тем права всему отрепью старому со злорадством указать на меня и сказать: «Вот, посмотри, каковы эти наши строгие порицатели, как они честно и благородно поступают». Ты, Клеопаша, как женщина, может быть, не поймешь даже в этом случае моих чувств...

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Напротив, Вячеслав, я все это понимаю и больше еще начинаю тебя любить и уважать за то!.. Господь с тобой, иди своей дорогой!.. Я не буду тебе мешать... (Встает с своего кресла.) Прощай!

М и р о в и ч (в тоскливом недоумении). Но куда же ты идешь?

М и р о в и ч (задыхающимся голосом). Погоди, Клеопаша, еще одну минуту погоди!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (покорно). Хорошо.

М и р о в и ч (схватывая себя в отчаянии за голову). Что я за ничтожный и малодушный человек! Чего трепещу?.. Чего боюсь?.. Она отдает мне всю себя, всю жизнь свою, а я в прах уничтожаюсь пред фантомом, созданным моим воображением, и тем, что скажут про меня потом несколько круглоголовых Туранов! (Садится за стол и опускает свою голову на руки.)

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (тихо подходит к нему и. слегка дотрагиваясь до его плеча). Послушай, Вячеслав, если для тебя то и другое так тяжело, то, изволь, я останусь у тебя и так: не делай ничего для мужа!.. Пусть с ним будет что будет!.. Я чувствую, что ты мне дороже его!

М и р о в и ч (открывая лицо свое, обращая его к Клеопатре Сергеевне и каким-то иронически-грустным голосом). Просто... не делая ничего — тебя взять у него! Но не очень ли уж это будет немилосердно против него: я у него отнимаю самую дорогую жемчужину, а ему за то не возвращаю ничего! Нет уж!.. Пусть, по крайней мере, он владеет своими миллионами!.. Я ему спасу их!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (мрачно). А если ты, Вячеслав, раскаешься потом?

М и р о в и ч. Как же я раскаюсь? Ты сама же хотела остаться у меня безо всякой жертвы с моей стороны, и если я поступил теперь так, то это было делом совершенно свободной воли моей! (Садится за стол, начинает быстро и быстро писать. Написав торопливо и как бы сам не сознавая того, что делает, звонит.)

(С лицом совершенно пылающим, подавая сложенную бумагу лакею.) Поди, ты знаешь эту нашу комиссию! Отнеси туда эту бумагу!.. Скажи, что я болен, что не буду больше у них участвовать и совсем в отставку выхожу, и чтобы мне прежнюю мою бумагу возвратили с тобой.

М и р о в и ч (обращаясь к Клеопатре Сергеевне и каким-то притворно-веселым топом). Клеопатра Сергеевна, я сделал все, что желал ваш муж!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Еще более богатый кабинет, чем в первом действии. Сзади письменного стола, уставленного всевозможными украшениями, виднеется огромной величины несгораемый шкаф.

Б у р г м е й е р (очень уже постаревший и совсем почти поседевший, сидит на диване около маленького, инкрустацией выложенного столика, склонив голову на руку). Такие приливы крови делаются к голове, что того и жду, что с ума сойду, а это хуже смерти для меня... В могилу ляжешь, по крайней мере, ничего чувствовать не будешь, а тут на чье попеченье останусь? На Евгению Николаевну много понадеяться нельзя!.. Я уж начинаю хорошо ее понимать: она, кроме своего собственного удовольствия, ни о чем, кажется, не заботится...

Р у ф и н (тихим и почти робким голосом). Доктор приедет, господин!

Б у р г м е й е р (не взглядывая даже на него). Когда?

Р у ф и н. Скоро, господин! Он меня сначала спросил: «Господин Бургмейер, этот капиталист здешний?» — «Да!» — говорю.— «Ну так, говорит, скажите ему, что я буду; но я, говорит, для этого с дачи в город должен приезжать, а потому желаю с него получить тысячу рублей серебром за визит!..» Я хотел ему сказать: господин доктор, дорого это очень; не для одного же господина моего вы поедете, и далеко ли ваша дача от городу, но побоялся: он сердитый, надо быть, этакий!.. Лютый!.. При мне тут двух лакеев прогнал. «Я, говорит, Христа ради ваших господ лечить не намерен!»

Б у р г м е й е р (слегка усмехнувшись при этом рассказе, а потом вынув из кармана ключ и подавая его Руфину). В шкафу... на второй полке лежит отсчитанная тысяча. Вынь ее и подай мне.

Руфин довольно ловко и умело отпер этим ключом шкаф, вынул из него сказанную ему тысячу и, заперев снова шкаф, ключ вместе с деньгами подал с некоторым раболепством Бургмейеру, который то и другое небрежно сунул в боковой карман пальто своего.

Р у ф и н (все еще, видимо, занятый мыслью о докторе). Ежели теперь господин доктор в десять таких домов съездит — это десять тысяч в день!.. Ни на каком деле, господин, таких барышей получить нельзя!

Б у р г м е й е р (почти не слушавший его). А об этих господах... как я тебе приказывал, ты расспрашивал там на дачах?

Р у ф и н. О господине Мировиче и нашей Клеопатре Сергеевне?

Р у ф и н. Расспрашивал, господин!.. Очень бедно живут... Так... в маленькой лачужечке!..

Б у р г м е й е р. Но нельзя ли как поискусней денег им послать?

Р у ф и н. Да где ж это?.. Сколько раз я, господин, им носил деньги — не берут!.. Народ они глупый, молодой.

Б у р г м е й е р. Или, по крайней мере, постараться, чтобы занятье какое-нибудь приискать ему.

Р у ф и н. Какое ж ему занятие, господин?.. Службу казенную он как-то все не находит!.. По коммерции ежели его пристроить? К нам он не пойдет!.. Гордость его велика! Покориться вам не захочет! Другим рекомендовать,— чтобы выговаривать после не стали. Человек он, надо полагать, ветреный, пустой!

Б у р г м е й е р. Но так бы и сказать кому-нибудь из наших знакомых коммерсантов, что он человек пустой, и чтобы ничего важного ему не доверяли, а что я секретно, будто бы это от них, стану ему платить жалованье.

Р у ф и н. Кто ж на это, господин, согласится?.. Как, скажут, нам платить ему чужое жалованье и зачем нам пустой человек?

Б у р г м е й е р. Согласятся, может быть!.. Устрой как-нибудь, Симха, это, пожалуйста!

Р у ф и н. Господин, служить вам готов!.. (С несколько забегавшими из стороны в сторону глазами.) Вот счета еще! Я заехал в два магазина! Мне их там подали!.. (Подает Бургмейеру два счета.)

Б у р г м е й е р (взглянув на них). Что это?.. Опять Евгения Николаевна на восемь тысяч изволила набрать?

Р у ф и н (как-то странно усмехаясь). Ну да, дама молодая... Веселиться, наряжаться желает.

Б у р г м е й е р. Что ж такое наряжаться? Она в какие-нибудь месяцы сорок тысяч ухлопала!.. Притом я никаких особенных нарядов и не вижу на ней. Куда она их девает? Изволь сегодня же объехать все магазины и сказать там, чтобы без моей записки никто ей в долг не отпускал; иначе я им платить не стану.

Р у ф и н. Но, господин, не сконфузим ли мы ее этим очень? Вы бы ей прежде поговорили!..

Б у р г м е й е р. Я ей двадцать раз говорил и толковал, что я хоть и богат, но вовсе не привык, чтобы деньги мои раскидывали по улице или жгли на огне, так от нее, как от стены горох, мои слова; она все свое продолжает! Сегодня же объезди все магазины и предуведомь их.

Р у ф и н. Внизу там адвокат какой-то стоит и желает вас видеть.

Р у ф и н. Не знаю, господин, я его в лицо никогда не видывал; видный этакий из себя мужчина, здоровый.

Б у р г м е й е р (один). Странная игра судьбы! Маленьким мальчиком я взял к себе этого жидка Симху, вырастил его, поучил немного, и он теперь оказывается одним из полезнейших для меня людей и вряд ли не единственный в мире человек, искренно привязанный ко мне...

К у н и ц ы н. Честь имею представиться, кандидат прав Куницын!

Извините меня, что я беспокою вас!.. Но, сколько мне кажется... я все-таки являюсь к вам по делу, которое должно вас интересовать.

Б у р г м е й е р (опять сухо). Прошу садиться.

К у н и ц ы н (садится и несколько овладевая собой). Надобно вам сказать-с, что я человек вовсе не из застенчивых; но бывают, черт возьми, обстоятельства, когда решительно не знаешь, следует ли что делать или не следует!

Б у р г м е й е р. Если не знаешь, так, я полагаю, лучше и не делать.

К у н и ц ы н. Но не делать, пожалуй, в настоящем, например, случае, выйдет... как бы выразиться? — Не совсем правдиво, что ли, с моей стороны, а уж для вас-то наверняк очень скверно будет!.. Дело это из ряду выходящее!.. В некотором роде романическое!

К у н и ц ы н. Очень романическое! И в предисловии к сему-с роману я должен вам объяснить, что года два тому назад, по моим финансовым обстоятельствам, которые, между нами сказать, у меня постоянно почти находятся в весьма скверном положении, я для поправления оных весьма часто бывал в маскарадах... распоряжался там танцами... Канканирую я отлично... Словом, известность некоторую получил. Только раз в одном из маскарадов подходит ко мне маска, богиней одетая. «Смертный, говорит, свободно ли твое сердце для любви?» — «Совершенно, говорю, свободно!» —«И может ли, говорит, тебе довериться любящее тебя существо?» — «Сколько, говорю, угодно, где угодно и когда угодно!» Затем она меня берет под руку, и начинаем мы с ней прохаживаться... Гляжу: ручка — прелесть!.. Знаете, точно из слоновой кости выточенная!.. Кожица на ней матовая, слегка пушком покрытая... Сама ручка тепленькая!.. Стан — тоже сильфида!.. Протанцевал я с ней канкан: ножка божественная!.. Платьицем вертит восхитительно! Ну, думаю, лицом, может быть, рыло! Случались со мной этакие примеры разочарования. Не желаете ли, говорю, прекрасная незнакомка, чтоб я ложу взял, где бы вы могли снять вашу маску и посвободней подышать? — «Нет, говорит, Пьер... (заметьте: прямо уж Пьером меня стала называть!) Здесь очень многолюдно, уедем, говорит, лучше куда-нибудь!» — «Eh bien, madame! [Хорошо, сударыня! (фр.)]» — говорю, и отправились мы таким манером с ней в места прелестные, но уединенные: на Петровский бульвар. Здесь она сняла свою маску,—оказалось, что хоть немножко, как видно, подержанная особа, но все-таки чудо что такое: этот овал лица!.. Матовый тоже цвет кожи!.. Глаза большие, черные! Прямой носик! Очертание рта — восхищение!.. Так что я вам скажу: я влюбился в нее как дурак какой-нибудь набитый!

Б у р г м е й е р (заметно все с большим и большим вниманием слушавший Куницына). И когда же именно эта встреча ваша с этою госпожой была?

К у н и ц ы н. Прошлого года еще осенью! Но странней всего в этой, как сами вы видите, немножко странной любви было то, что госпожа эта никак не сказывалась, кто она такая: «Варвара Николаевна, Варвара Николаевна» — и больше ничего! Я, впрочем, об этом много и не беспокоился: было бы то, что природой и Богом дано человеку, а титул и званье что такое? Звук пустой!.. Путаемся мы с ней таким делом около года... Только однажды, именно в самый Варварин день, сошлись мы с ней в той же гостинице... Винищем она меня на этот раз накатила по самое горло: понимаете, что как будто бы эта она именинница и потому угощает меня!.. Сама тоже выпила порядком: эги чудные глаза у ней разгорелись, щеки пламенеют тоже и, знаете, как у Пушкина это: «Без порфиры и венца!»—«Пьер, говорит, знай: я замужняя женщина! Муж мой миллионер!.. Я его ненавижу; но он все адресуется ко мне с нежностями, и я не могу быть вполне верна тебе. Спаси меня от этого унизительного положения: достань где-нибудь два фальшивые заграничные паспорта, мы бежим с ними за границу, а чтоб обеспечить себя на это путешествие, я захвачу у мужа из шкатулки шестьсот тысяч». Мысль эта, грешный человек, на первых порах мне очень понравилась. С одной стороны, понимаете, ревность немножко во мне заговорила, а потом: бежать с хорошенькою женщиной за границу, поселиться где-нибудь в Пиренеях, дышать чистым воздухом и при этом чувствовать в кармане шестьсот тысяч,— всякий согласится, что приятно, и я в неделю же обделал это дельцо-с: через разных жуликов достал два фальшивые паспорта, приношу их ей. Она сейчас же их в кармашек и этаким каким-то мрачным голосом говорит мне: «На той неделе муж мой уедет; я выну у него шестьсот тысяч, и мы бежим с тобой!» Точно колом кто меня при этом по голове съездил, и я словно от сна какого пробудился; тут-то ей ничего не сказал, но прихожу домой и думаю: госпожа эта возьмет у мужа без его ведома и, разумеется, желания шестьсот тысяч, или, говоря откровеннее, просто его обокрадет, и я — ближайший сообщник этого воровства! Жутко мне сделалось... очень!.. Вам никогда не случалось думать, что вот вы через несколько дней должны украсть что-нибудь?

Б у р г м е й е р (слегка усмехаясь). Нет-с, благодаря Бога, не случалось!..

К у н и ц ы н. Скверная, я вам скажу, штука это,— отвратительная! Так что всю ночь я вертелся, а на другой день не вытерпел, побежал на условленное место свидания. «Ангел мой, говорю, плюнь, брось все это!.. Дело это неподходящее!..» Она этак сердито на меня воззрила, все лицо у ней даже при этом как-то перекосилось. «Так, говорит, ты так-то меня любишь!» — «Но, ангел мой, говорю, ведь это проделка мало что уж совсем подлая, но даже не безопасная: нас, как воров, и за границей найдут и притянут сюда.» — «Вздор, говорит, ты трус, всего боишься!» Я, делать нечего, съездил за законами, показываю ей. Ничему не внемлет и из-за злости-то еще проговорилась: «Если, говорит, ты не хочешь, так я и другого найду!» — и с тех пор скрылась от меня; ни слуху ни духу!

Б у р г м е й е р (снова как бы с усмешкой). Все это, конечно, весьма любопытно; но почему ж вы думаете, что меня это лично должно интересовать?

К у н и ц ы н. Очень просто-с, потому что особа эта, о которой я сейчас имел честь докладывать вам, должна вас лично интересовать, что и узнал я совершенно случайно: иду я раз мимо вашего дома... Что он вам принадлежит и что с вами живет некая молоденькая барынька, я знаю это от известного вам человека, приятеля моего Мировича... Иду и вижу, что в коляске подлетает к вашему дому какая-то госпожа... прыг из экипажа и прямо в парадную дверь... Я заглянул ей под шляпку... Батюшки мои, это моя Варвара Николаевна!

Б у р г м е й е р (удивленный и пораженный). Как? Варвара Николаевна ваша?.. Ко мне?.. В дом?..

К у н и ц ы н. Она самая-с! И я сначала, признаться, подумал, что не в гости ли она приехала к вашей этой мамзельке... Гостятся они иногда между собой... Подхожу к кучеру и спрашиваю: какую это даму ты привез к господину Бургмейеру? — «Это, говорит, его экономка». Сомненья тут рассеялись, завеса с глаз пала. Опешил, я вам скажу, сильно. Главное, не знаю, как тут быть: с одной стороны, бабенка молоденькая, хорошенькая, любил тоже ее —как ее выдать?.. Жалко!.. А с другой стороны, знаю, что по характеру своему она непременно какого-нибудь другого плута подберет, они обокрадут вас, и она потом головой может поплатиться за это. Думал-думал я и пошел к этому другу моему Мировичу. Он малый этакий благоооднейший, умный... Рассказываю ему и спрашиваю, как я должен поступить? Он-то, знаете, растерялся сначала. «По-моему, говорит, тебе следует идти к господину Бургмейеру, прежде всего связать его обещанием, что он судом эту госпожу не станет преследовать, а потом открыть ему все. Нельзя же, наверное зная, попускать, чтобы человека обокрали и, кроме того, этой не Варваре Николаевне, как она тебе сказывалась, а Евгении Николаевне не мешает дать хороший урок, так как она, по всему видно, негодяйка великая». Что я и исполнил.

Б у р г м е й е р (сильно смущенный). Очень вам благодарен; но я в первый раз имею честь вас видеть, а потому чем же вы можете подтвердить справедливость того, что передали мне.

К у н и ц ы н. Ей-Богу, уж не знаю чем. Всего лучше поищите у ней в бумагах паспортов этих на французскую подданную Эмилию Журдан и бельгийца Клямеля.

Б у р г м е й е р (нахмурив брови). Вы думаете, что они у ней целы?

К у н и ц ы н. Думаю-с и полагаю даже, что если она еще не нашла кого-нибудь другого на место меня, так приискивает. Вы, как найдете у ней эти паспорты, так сейчас мне их возвратите: я им рванцы задам немедля, а то, черт, попадешься еще с ними, да и эту Евгению Николаевну, что ли, судом уж не преследуйте,— это для меня важнее всего!

Б у р г м е й е р. Вы поставили это условием открытия вашей тайны, и я его выполню.

К у н и ц ы н. Пожалуйста... До приятного свидания.

Б у р г м е й е р (подавая ему руку). До свидания. Если сказанное вами подтвердится, то я сочту себя обязанным поблагодарить вас некоторою суммой денег.

К у н и ц ы н (сначала очень обрадованным голосом). Хорошо-с, недурно это!.. (Подумав немного.) Только, знаете, не будет ли это похоже на то, что как будто бы я продал вам эту госпожу вашу?

Б у р г м е й е р. Где же вы ее продали? Вы, как сами это хорошо назвали, по чувству справедливости поступили так.

К у н и ц ы н (очень довольный таким объяснением). Конечно-с... конечно!.. Говоря откровенно, я, идучи к вам, смутно подумывал, что не следует ли господину Бургмейеру заплатить мне тысчонку— другую, потому что, как там ни придумывай, а я спасаю ему шестьсот тысяч. Всякий человек, я вам скажу, внутри себя такая мерзость и скверность! Buona sera, signorl [Добрый вечер, сударь! (ит.)] (Раскланивается и уходит.)

Б у р г м е й е р. Предчувствие мое, что эта госпожа совсем потерянная женщина, сбылось. (Дергает за сонетку.)

(Ему.) Евгении Николаевны, по обыкновению, дома нет?

Б у р г м е й е р. Ну, все равно, ты!.. Возьми плотника, поди с ним в комнату Евгении Николаевны и разломай там все ящики в столах и комодах и принеси их сюда.

Что ж ты стоишь?.. Слов моих не понимаешь? Поди, сломай без всяких ключей все ящики с бумагами Евгении Николаевны и принеси их мне!

Если я не найду этих паспортов, Евгения непременно запираться будет!.. Не дальше еще, как третьего дня, жаловалась на мою холодность и уверяла меня в своей любви, а сама в это время яд, быть может, готовила, чтоб умертвить им меня и захватить мои деньги!.. Ништо мне, старому развратнику, ништо!.. Увлекся легкостью победы и красотою наружности, забыв, что под красивыми цветами часто змеи таятся! (Подходя к дверям и с нетерпением крича.) Что же вы там? Точно Бог знает что им сделать надо!

Б у р г м е й е р. Где же это сейчас, хорош у них сейчас!

Б у р г м е й е р (начиная торопливо рыться в одном ящике). Тут нет!.. (Ищет в другом ящике.) И тут тоже!.. (Плотнику.) Дай мне твои ящики... Что вахлаком-то стоишь?

(Разом ища в обоих ящиках и вдруг, побледнев даже, восклицает.) Они, кажется!.. Так и есть!.. (Вынимая из ящика две бумаги и потрясая ими в воздухе.) Вон они, мои сокровища!.. (Кладет бумаги себе в карман.) Ну, уж она теперь у меня не увернется, шалит!.. (Обращаясь к лакею и плотнику, в недоумении смотревших на него.) Отнесите все это назад и бросьте на пол!..

Б у р г м е й е р. Говорят тебе: на пол все раскидать!

Б у р г м е й е р. Не увернется она теперь у меня — нет! Приехала, слышу, и прямо, видно, на лакея наткнулась!.. Ну!.. Заорать изволила!..

Из дальних комнат действительно послышались крики Евгении Николаевны: «Что это такое?.. Как вы смели?.. Вы — воры, разбойники после того!..»

Какова тигрица?.. Какова гиена из той кротости, которую прежде представляла из себя! Ко мне, вероятно, сейчас явится объясняться и гневаться!.. Милости прошу, пожалуйте!

Входит Евгения Николаевна, вся раскрасневшаяся и с какими-то взбившимися на висках волосами. С тех пор, как мы ее не видали, она пополнела и подурнела.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (прерывающимся от гнева голосом). Александр Григорьич, у меня разломаны все ящики в комнате, и, говорят, что вы их приказали разломать.

Б у р г м е й е р (по наружности спокойным тоном). Да!.. Я их приказал разломать.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Но для какой цели — интересно было бы знать? Любовной переписки моей с кем-нибудь вы искали?

Б у р г м е й е р. Вероятно, нашел бы и любовную переписку, но я не ее искал, а другое; и то, что мне нужно, я нашел!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Что такое вы нашли?

Б у р г м е й е р. Нашел два заграничных, фальшивых паспорта, и теперь уж они у меня... в кармане!.. (Показывает себе на карман.) Вы их выправили, чтоб, обокравши меня, бежать с ними за границу.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (еще более краснея в лице и вместе с тем как бы сильно удивленная тем, что слышит). Обокрасть вас?.. Бежать за границу?.. С фальшивыми паспортами?.. Вы с ума, наконец, сошли?.. У меня действительно валялись какие-то два заграничных паспорта, которые я случайно подняла на улице и спрашивала кой-кого из знакомых, что мне с ними делать.

Б у р г м е й е р. На улице вы их подняли?!. Послушайте, Евгения, можно быть развратною женщиной!.. Иметь из-за старого любовника молодого!.. Красивого!.. Желать этого старого покинуть и обокрасть!.. Все это еще понятно! Но думать, что ты этого старого дурака можешь еще продолжать обманывать и уверишь его, в чем только пожелаешь,— это уж глупо с твоей стороны.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Нельзя же молчать, когда взводят такие клеветы!.. Я какой-то злодейкой, героиней французского романа являюсь' в ваших словах!.. Кто мог, с какого повода и для чего навыдумывать на меня пред вами столько — понять не могу! (Отворачивается и старается не смотреть на Бургмейера.)

Б у р г м е й е р. Это мне все рассказал ваш бывший любовник Куницын, который и достал вам два фальшивых паспорта, чтобы бежать вместе с вами за границу.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (сохраняя более оскорбленный, чем сконфуженный вид). Какой-то еще Куницын любовником моим стал,— только этого недоставало!

Б у р г м е й е р. Однако вы этого какого-то Куницына знаете?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Да, я встречалась с одним Куницыным в обществе.

Б у р г м е й е р. Полно, в обществе ли? Не в уединении ли где-нибудь, в трактирных нумерах, например!..

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (захохотав уже неискренно). Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха!.. Чем дальше, тем лучше! Но допустим, что Куницын мой любовник!.. Что я где-то там видалась с ним и что он достал два паспорта!.. Для чего же, однако, Куницыну идти рассказывать вам все это про себя?

Б у р г м е й е р. Для того, что он не так еще, видно, развращен, как вы! Сам устыдился этого поступка своего!.. Кроме того, ему посоветовал это сделать один честный приятель его!..

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (прерывая его). И приятель этот Мирович, конечно?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (опять злобно захохотав). Ха-ха-ха!.. В сущности, это не Мирович, а жена ваша! Мне странно: вы, Александр Григорьич, считаетесь еще умным человеком, а такой простой лжи и выдумки понять не могли! Жене вашей, конечно, приятно поссорить нас и разлучить...

Б у р г м е й е р (перебивая ее и сильно раздраженным голосом). О жене моей не смей ты и говорить своим богомерзким языком!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (тоже выходя из себя). Ах, этого вы мне никак не можете запретить! Никак! Я мало, что вам говорю, но и поеду и скажу еще ее любовнику!.. Пусть и он знает, как она его любит!.. Если она сама сделала против вас проступок, так не смей, по крайней мере, других чернить в том же.

Б у р г м е й е р (тем же голосом). Кто ж тебя может очернить? Кто?.. Когда ты сама себя очернила кругом! Когда черна твоя душа и сердце!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Прекрасно!.. Благородно!.. И для кого же это я очернила себя? Я, кажется, для вас первого пала! И у вас, бесстыжий человек, достает духу кидать мне этим в лицо!.. (Начинает плакать.) Это, конечно, одна только бедность моя дает вам смелость наносить мне такие оскорбления!.. Как, однако, ни мало имею, но лучше обреку себя на голод и нищету, а уж не стану переносить подобного унижения.

Б у р г м е й е р. Голодом и нищетой вашей вы меня не поражайте! Кроме собственного вашего капитала, который утроился в делах моих, и тех денег, которые я платил за вас по магазинам и которые шли собственно не на наряды ваши, а переходили вам в карман,— это я тоже знаю и замечал! — но я даже дам вам возможность обокрасть меня!.. (Подходя к шкафу и указывая на него.). Вы думали, что тут шестьсот тысяч... Их даже больше тут; но вы бы могли из них воспользоваться только десятью тысячами, потому что остальные положены на мое имя!.. (Торопливо и дрожащими руками отпирая шкаф и вытаскивая оттуда огромную пачку денег.) Нате вам эти деньги!.. Возьмите их. (Кидает деньги почти в лицо Евгении Николаевне, которая как бы случайно ловит их в руку. Продолжает уже бешеным голосом.) Только сейчас же и вон из моего дома!.. Ни минуты не оставаться!.. Иначе я велю вас выгнать моим лакеям... (В одно и то же время дергает за сонетку и кричит.) Эй, люди!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (немного уже и струсив). Ты в самом деле, видно, совсем рехнулся. Лакеев своих еще призывать выдумал... Я сама вспыльчива: я тебе все глаза выцарапаю и в лицо тебе наплюю, дурак этакий. Подлец! Свинья! Козел старый!.. (Идет к дверям.)

Б у р г м е й е р (показывая ему на уходящую Евгению Николаевну). Эта вот госпожа уезжает; вынести вслед за ней куда-нибудь в нумер и вещи ее. Чтобы синя пороха, ничего ее здесь не оставалось. И не пускать ее потом ни в дом ко мне, ни в кухню, ни в конуру, даже к подво-ротной собаке моей!

Л а к е й (слегка улыбаясь). Слушаем-с, не станем пускать... Господин доктор к вам приехал.

Б у р г м е й е р (не расслышавший его и обращаясь к публике). Лгать этой мерзавке так же легко, как пить воду, и никакого стыда при этом... В безделице я уличал ее? В покушении на воровство! Если бы даже это неправда была, так она, как женщина, должна была бы смутиться перед одним ужасом такого обвинения — ничего!! В какое, Господи, время мы живем!..

Л а к е й. Господин доктор идет, Александр Григорьич.

Б у р г м е й е р. Пусть идет!.. Бог какой и царь прибыл! (Садится и начинает нервно постукивать ногою.)

Входит доктор Самахан, рябой, косой, со щетинистыми черными волосами и вообще физиономией своей смахивающий несколько на палача. Лакей почтительно перед ним сторонится и уходит.

С а м а х а н (нагло и надменно взглядывая на Бургмейера). Вы хозяин дома и больной?

С а м а х а н. Конечно, нужно. Вы не лошадь, чтобы вас зря лечить... (Берет стул, садится против Бургмейера и первоначально смотрит на него некоторое время внимательно, а потом довольно грубо прикладывает большой палец свой к одному из век Бургмейера, оттягивает его и как бы сам с собой рассуждает.) Существует малокровие и заметно несколько усиленное отделение желчи... (Затем, откинувшись на задок стула, Самахан начинает уже расспрашивать Бургмейера.) Сколько вам от роду лет?

С а м а х а н. Не имеете ли вы каких-нибудь ярких и в определенной форме выраженных болей?

Б у р г м е й е р. У меня голова очень часто болит, почему я послал за вами. Я страдаю тик-дулурё...

С а м а х а н (насмешливо). Представьте мне это определить, тик ли у вас дулурё или что другое. Не подвержены ли вы некоторым дурным физическим наклонностям, то есть не пьянствуете ли, не обжираетесь ли, не очень ли много забавляетесь с женщинами?

Б у р г м е й е р. Я никаких этаких наклонностей не имею.

С а м а х а н (с полной уже важностью). Так-с. Извольте встать на ноги.

(Прикладывает ухо к его груди, но потом тотчас же в удивлении отступает от него.) Что это у вас за страшное трепетание сердца? Меня, что ли, вы перепугались так?

Б у р г м е й е р. Нет-с, я на прислугу свою сейчас только очень рассердился.

С а м а х а н (презрительно улыбаясь). Стоило, признаюсь!.. В груди я ничего, кроме этого, не вижу дурного. Лягте на диван.

(Став перед Бургмейером.) Согните немного ваши ноги. (Начинает его поколачивать по животу вынутым, из кармана молоточком.)

(Опять усмехаясь). Нежны уж очень, чувствительны. В животе тоже никаких нет страданий. Повернитесь спиной вверх.

Бургмейер совершенно уже нехотя поворачивается. Самахан большим пальцем Проводит по всему его позвоночному столбу. Бургмейер уже закричал.

С а м а х а н. Где вы почувствовали боль: в одном ли каком позвонке или во всем позвоночном столбу?

Б у р г м е й е р (вставая и, видимо, не желая себя давать более исследовать). Во всем... Вы чуть не сломали мне спины.

С а м а х а н. Не вдруг ее сломаешь. Крепка еще она. Боль вы чувствовали оттого, что я вас сильно давнул пальцем. Сядьте теперь.

С а м а х а н (тоже садясь). И извольте слушать, что я буду говорить. По утрам вы чувствуете желание кислого и жажду...

С а м а х а н (перебивая его). Чувствуете потом желание быть скорее на воздухе...

Б у р г м е й е р. Может быть-с! Но, как я сказал вам, сверх того я...

С а м а х а н (закричал на него). Пожалуйста, не прерывайте меня!.. Вы достаточно уже говорили, позвольте мне... Я без всяких ваших кроме того знаю, что у вас: болезнь ваша есть собственно малокровие и сопряженное с ним нервное расстройство. Лечение для вас должно состоять: ешьте больше мяса, будьте целый день на воздухе да и на прислугу вашу поменьше сердитесь.

Б у р г м е й е р. Я бы прежде всего желал, чтобы вы меня от тик-дулурё избавили.

С а м а х а н (передразнивая его). Тик-дулурё! Тик-дулурё какой-то затвердил! Весь ваш тик-дулурё есть результат того же малокровия и по форме своей не что иное, как маскированная лихорадка. Я пропишу против нее вам мышьяку... (Поднимается с своего стула.)

С а м а х а н. Так мышьяку... (Садится за письменный стол и пишет.) Отравить, вы думаете, я вас хочу? Всякий яд зависит от степени концентричности, и кофе— яд, однако вы пьете его каждый день... (Вставая из-за стола и показывая на рецепт.) Принимать, как тут сказано... (Берется за шляпу.)

Б у р г м е й е р. Потрудитесь, доктор, и рецепт ваш взять назад: я по нем принимать не стану.

С а м а х а н (рассмеявшись). Что ж вы мышьяку, вероятно, испугались?

Б у р г м е й е р (с волнением в голосе). Нет, я не того испугался!.. Я испугался еще, когда вы заранее велели мне сказать, что желаете получить с меня тысячу рублей! Врачу, который так относится к больным, я не могу доверять.

С а м а х а н (насмешливо взглядывая на Бургмейера). А как же, вы думаете, я должен был бы относиться? Меня тысячи людей требуют в день, и чем же, при выборе, могу я руководствоваться? Кто мне дороже даст, к тому я и еду.

Б у р г м е й е р (с возрастающим волнением). При выборе, я полагал бы, что вы должны ехать и спешить туда, где больной опасней и серьезней болен.

С а м а х а н (заметно обозлясь). Скажите, какой новый моралист выискался: только вам-то бы, господин Бургмейер, меньше, чем кому-либо, пристало быть проповедником... Ежели я получаю много денег и получаю... не скрываю того... несколько грубо и с насилием, то мне дают их за мое докторское провидение, за то, что я... когда вы там... я не знаю что... в лавке ли у родителей торговали или в крепостной усадьбе с деревенскими мальчишками играли в бабки, я в это время учился, работал!.. Но чем вы-то, какими трудами и знаниями нажили ваши миллионы, спросите-ка вашу совесть и помолчите лучше! А по рецепту моему я советую вам принять! Мышьяк, вероятно, вам поможет. (Кивает слегка хозяину головою и, в комнате еще надев шляпу, уходит.)

Б у р г м е й е р (оставшись один и в совершенно озлобленном состоянии). Поможет, я думаю! Какое, однако, приятное положение: к помощи доктора я не могу даже отнестись с полным доверием, потому что каждому из этих шарлатанов, конечно, гораздо приятнее протянуть мою болезнь, чем вылечить, да еще дерзости от них выслушивай! Вот вы все, жаждущие и ищущие миллионов, придите, полюбуйтесь на меня и посмотрите, какие великие наслаждения дают мне эти миллионы! Я перестал даже быть человеком для прочих людей, а являюсь каким-то мешком с деньгами, из которого каждый, так или иначе, ожидает поживиться! Куда бы я ни устремился, чего бы ни пожелал, что бы ни полюбил — всюду, на всех путях моих, как враги недремлющие, стоят эти деньги, деньги и деньги мои! А в конце концов, когда умру, так и оставить их еще некому, кроме дурака Сим-хи! Жене ежели завещать, так примет ли еще она их? Кроме того, она все-таки бросила меня, осрамила на весь мир. Но не сам ли я толкнул ее на то?.. Нет!.. Видит Бог, я не желал этого!.. Я сказал ей тогда, думая, что она, для спасения нашего общего благосостояния, похитрит только с Мировичем, позавлечет его: он исполнит ее желание... Кто ж ожидал, что она сама влюблена в него до такой степени и что просьба моя в одно и то же время оскорбит ее и обрадует! Когда она пришла при мне к Мировичу, я глупо, конечно, сделал, что не увел ее насильно от него, хоть бы даже за руку... Но разве бы она послушалась меня? Характер у нее тоже не из покорных!.. Вышел бы еще, пожалуй, большой скандал!.. Главная вина моя в том, что я слишком заботился собирать те сокровища, которые и тать ворует и тля поедает, но о Другом-то мало помышлял, и потому доктор прав: не мне кого-либо осуждать... Жена как хочет потом, но я с своей стороны дело сделаю... Симха!.. Позовите его ко мне!

Б у р г м е й е р. Где ты все бываешь?.. Точно не знаешь, что ты один у меня!

Р у ф и н. Я, господин, ходил об господине Мировиче хлопотать, и компания «Беллы» берет его, чтоб он уехал только в Америку. «Мы, говорит, его знаем: он человек честный, а нам честного человека там и надо!»

Б у р г м е й е р (побледнев даже). Вот еще хорошо выдумал! Тогда Мирович совсем уже увезет у меня жену, не узнаешь, где и будет она!

Р у ф и н (с лукавством). О, нет, господин, не увезет! Не на что будет увезть, да и Клеопатра Сергеевна не поедет с ним!.. (Таинственно.) Все ссорятся, говорят, теперь!..

Б у р г м е й е р (почти довольным голосом). В чем же они ссориться могут?

Р у ф и н. От бедности! В бедности, господин, все кажется, что тот и другой нехорошо делают.

Б у р г м е й е р. Неужели же, Симха, Клеопатра Сергеевна и после смерти моей ничего не захочет получить эт меня?

Б у р г м е й е р. Впрочем, это все равно!.. Позови какого-нибудь поумней нотариуса!.. Я хочу написать духовную, и тебя я тут обеспечу... вполне обеспечу...

Р у ф и н (целуя Бургмейера в плечо). Благодарю вас, господин... (Постояв некоторое время и переминаясь с ноги на ногу.) Я еще, господин, просьбу мою приношу к вам: на Евгению Николаевну вы изволили теперь разгневаться!.. Изволили удалить ее от себя!.. Что же теперь вам в ней?.. Не позволите ли, господин, мне жениться на ней?

Б у р г м е й е р (сильно удивленный). Тебе?.. На Евгении Николаевне?..

Р у ф и н (смешавшись немного). Да, господин!.. Теперича она встретилась мне: «Господин Руфин, говорит, если вы желаете, то можете жениться на мне!»

Б у р г м е й е р (со сверкнувшим гневом в глазах). С какого же повода она могла сказать тебе это?.. Стало быть, ты прежде говорил с ней что-нибудь подобное?

Р у ф и н (покраснев в лице). Как же я, господин, мог говорить с ней?..

Б у р г м е й е р. Но отчего же у тебя глаза забегали и все лицо твое загорелось заревом?

Р у ф и н. Господин, я очень боюсь, что не прогневал ли вас совершенно!

Б у р г м е й е р (берет себя за голову). Теперь, кажется, все начинает для меня проясняться!.. (Показывая публике на Руфина.) Он поэтому... взят был Евгенией вместо Куницына, и вот почему он так всегда умиротворял меня по случаю разных долгов ее!.. И я таким образом совсем уж кругом был в воровской засаде... (Повертывается вдруг к письменному столу, проворно берет с него револьвер, побходит с ним к Руфину, хватает его за шиворот и приставляет ему ко лбу револьвер.) Говори: ты был любовником Евгении Николаевны?

Б у р г м е й е р (почти с пеной у рта). Говори! Иначе я тебя, как собаку, сейчас пристрелю, если ты хоть минуту станешь запираться...

Р у ф и н (склоняясь было на колени). Виноват, господин, я только влюблен в нее был и глазки ей делал.

Б у р г м е й е р (не давая ему стать на колени и продолжая держать его за шивороток). А обокрасть меня сбирался вместе с нею и бежать за границу?.. Признавайся, или я немедля спущу курок!

Р у ф и н (совсем потерявшись). Это она, господин, говорила мне: «Уедем, говорит, и возьмем из этого шкафа деньги!» — «Зачем, говорю, у вас свой капитал есть!»

Б у р г м е й е р (тряся его). Отчего ж ты мне не сказал об этом и не предуведомил меня?.. Я тебя от голодной смерти спас!.. Я тебя вырастил... воспитал!.. Я хогел тебя сделать наследником моего состояния, а ты вошел в стачку с ворами, чтоб обокрасть меня! Убивать я тебя не стану: из-за тебя в Сибирь не хочу идти!.. (Бросает в сторону револьвер и кричит.) Люди! Люди!

Б у р г м е й е р (почти швыряя им в руки Руфина). Посадить его в каземат, в подвал!.. И полицию ко мне скорее. Полицию!..

Р у ф и н (едва приходя в себя). Господа лакеи! Господин повышибал мне зубы!.. Окровянил меня!.. (Плюет себе на ладонь и показывает ее лакеям.) Вот же кровь моя!

Б у р г м е й е р (с неистовством). Тащите его сию же минуту!

Б у р г м е й е р (один). И этот обманул меня!.. У каждого из поденщиков моих есть, вероятно, кто-нибудь, кто его не продаст и не обокрадет, а около меня все враги!.. Все мои изменники и предатели! Мне страшно, наконец, становится жить! На кинжалах спокойно спать невозможно. Мне один Богом ангел-хранитель был дан — жена моя, но я и той не сберег!.. Хоть бы, как гору сдвинуть, трудно было это, а я возвращу ее себе... (Громко кричит.) Кто там есть!.. Введите ко мне опять этого Симху.

Б у р г м е й е р (Руфину). Послушай, мошенник!.. Я думал сто тысяч истратить на то, чтобы сослать тебя на каторгу!.. Но я все тебе прощу!.. Все! Понимаешь?.. Я позволю тебе жениться на Евгении Николаевне, даже дам гебе приданое за ней, только разлучи ты Мировича с моей женой и помири ты меня с нею.

Р у ф и н (сейчас же оправившийся и совсем как бы не битый). Господин!.. Но как же мне сделать то, я не знаю.

Б у р г м е й е р. Врешь, врешь!.. Ваша жидовская порода через деньги миром ворочает, а ты неужели не можешь помирить меня ими с одной женщиной?

Р у ф и н (видимо начинающий кое-что соображать по этому предмету). Позвольте, господин!.. Теперь господин Мирович, может быть, уедет в Америку; он сам вам оставит Клеопатру Сергеевну.

Б у р г м е й е р. Да не поедет он, пойми ты это! Ведь у него не твоя подлая душа, чтобы за деньги продать любовь свою!

Р у ф и н (как бы с некоторым остервенением даже). А тогда я скуплю его сохранную расписку. Я видел на две тысячи его расписку, я куплю ее и посажу его в тюрьму ею...

Б у р г м е й е р (смотря в упор на Руфина). Расписку? В тюрьму?.. (Отворачиваясь потом от Руфина и махая рукой.) Скупай! Сажай!.. Он больше чем свободу отнял у меня. Он отнял счастье и радости всей моей жизни,— сажай!

Р у ф и н (совсем отпущенный лакеями и поднимая пред публикой обе руки). Посажу!

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Внутренность избушки дачной в Зыкове. На одной стороне сцены дрянной письменный столишко с некрашеным деревянным стулом перед ним, а на другой — оборванный диванишко.

М и р о в и ч (с сильно уже вылезшими волосами, в очень поношенном пальто и в зачиненных сапогах, в раздумье шагая по комнате). Что хочешь, то и делай: ни за дачу заплатить нечем, ни в городе нанять квартиры не на что, а службы все еще пока нет! Сунулся было попроситься в судебное ведомство,- прямо дали понять, что я увез у богатого подрядчика жену и за это промиротворил ему. Каким же образом дать такому человеку место? Впрочем, нашлась какая-то сердобольная компания «Беллы». Сама, неизвестно с какого повода, прислала вдруг приглашение мне, что не желаю ли я поступить к ней на службу с тем, чтоб отправиться в Америку: «Вы-де человек честный, а нам такого там и надобно»... (Грустно усмехаясь.) Очень благодарен, конечно, за такое лестное мнение обо мне, но все-таки этого места принять не могу. Если бы один был, то, разумеется, решился бы, а тут где? У меня на руках женщина, и здесь еле перебиваемся, а заедешь в неизвестную страну, рассоришься как-нибудь с компанией и совсем на голой земле очутишься. Да. Стоит человеку шаг только один неосторожный сделать, так уж потом ничем его не поправишь: ни раскаянием, ни готовностью работать, трудиться — ничем. Сгинь и пропадай он совсем. Однако что же я? Пора корректуру поправлять... (Снова с грустной усмешкой.) Корректором уж сделался, а то хоть с голоду умирай... (Подходит к письменному столу, садится за него и начинает заниматься.)

Входит кухарка, толстая, безобразная, грязная старуха и порядком пьяная. Выйдя на середину комнаты, она останавливается, растопыря ноги.

К у х а р к а. Тебя барин какой-то с барыней спрашивают.

К у х а р к а. Да, тебя. Он словно не русский. Черномазый такой, как цыган, а барыня с ним — та русская,

М и р о в и ч. Что такое русская, не русский? А Клеопатра Сергеевна дома?

К у х а р к а. Нету-ти, не приехамши еще. Они не Клеопатру Сергеевну спрашивают, а тебя.

Во входных дверях показываются Евгения Николаевна, в прелестной шляпке и дорогом шелковом платье, и Руфин, тоже в новом фраке, при золотой цепочке, в белых перчатках и с новенькою пуховою шляпой в руках.

К у х а р к а (показывая им пальцем на Мировича). Вон он сидит сам!.. (Поворачивается и хочет уйти, но не попадает в двери, стукается головой в косяк и при этом смеется.) Не попала!.. (Откидывается в другую сторону и произнеся при этом.) Тела, стой, не разъезжайся! (Уходит.)

Мирович, поднявши при этом голову и увидя перед собой Евгению Николаевну и Руфина, приходит в удивление и привстает с своего места.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (любезным и развязным тоном). Вы, Вячеслав Михайлыч, никак уж, конечно, не ожидали меня видеть.

М и р о в и ч (пожимая плечами). Признаюсь, не ожидал.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (выходя на авансцену). Я знала, что Клеопатры Сергеевны дома нет. Нарочно так и приехала лично к вам... (Показывая на Руфина.) Рекомендую, это муж мой Руфин.

М и р о в и ч (еще с большим удивлением). Муж ваш?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (несколько сконфузившись). Да, мы третьего дня только обвенчались.

М и р о в и ч (всматриваясь в Руфина). Я немного знаком с вами. Вы поэтому окрестились?

Р у ф и н. Окрестился. Господин Толоконников был моим восприемником. (Слегка улыбаясь.) Я уж теперь Семион Измаилыч называюсь, по папеньке моему крестному.

М и р о в и ч. И денежную награду, вероятно, за это получите?

Р у ф и н. Получу; пятьдесят рублей, говорят, дают. Я получу.

М и р о в и ч. Конечно. Зачем же терять? А у господина Бургмейера вы продолжаете еще быть приказчиком?

М и р о в и ч. То есть как же? Как и тогда же сами по себе жили?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (сильно волновавшаяся от всех расспросов Мировича и перебивая мужа). Мы в совершенно отдельном доме живем. У мужа никаких даже дел нет от Бургмейера, кроме самых незначительных и, между прочим, вашего дела.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Сейчас расскажу. Ни вы, однако, позвольте нам поприсесть у вас. Сами вы нас не приглашаете к тому. (Мужу.) Садись.

Руфин сейчас же сел на один из стульев и только никак не мог сладить со своими неуклюжими и вдобавок еще в перчатки затиснутыми руками. Сама Евгения Николаевна, с чувством брезгливости смахнула с дивана пыль, уселась на него, вынула из кармана своего платья очень красивую папиросницу, взяла из нее спичку и папироску и закурила. Во всех манерах Евгении Николаевны, вместо прежней грациозной женщины, чувствуется какая-то чересчур уж разбитная госпожа, так что, усевшись, она сейчас же выставила из-под платья свою красивую ботинку и Начала ею играть. Мирович также опустился на свой стул.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (как-то в сторону и наотмашь, попыхивая своею папиросочкой). Прежде, Вячеслав Михайлыч, вы, как мне казалось, по крайней мере верили в мою дружбу, но теперь, я боюсь, вы разочаровались немножко во мне.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Очень жаль. Но настоящий визит мой, впрочем, надеюсь, опять убедит вас несколько в ней. Что я жила в доме у Александра Григорьича Бургмейера и что в последнее время рассорилась с ним, вы, конечно, знаете.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. И слышали тоже, что Бургмейеру ваш приятель Куницын, который Бог знает каким лгуном уж тут является, наплел на меня целую ахинею. Бургмейер сначала всему верил, но теперь, кажется, несколько поколебался... (С иронической улыбкой.) Так что, даже наградивши меня маленьким приданым, постарался пристроить за своего бывшего управляющего, как обыкновенно старые богатые вельможи делали.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (заметив это). Что Куницын по своей ветрености способен все сделать, мне не удивительно, но говорят, будто бы он —- что меня очень уж поразило — явился к Бургмейеру по вашему, между прочим, совету. Правда это или нет?

М и р о в и ч (подхватывая). Совершенная правда!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (несколько опешенная этим). Вас, впрочем, я тут много не виню: вы сами, вероятно, были введены в обман, потому что я очень подозреваю, что всю эту историю выдумала и заставила Куницы-на рассказать ее Бургмейеру, собственно, ваша Клеопатра Сергеевна!

М и р о в и ч (уже строгим голосом). Как-с Клеопатра Сергеевна?

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Почти уверена в том и сделала это затем, что сама желает воротиться к мужу. Этим словам моим вы, конечно, не поверите.

М и р о в и ч (тем же голосом). Вы не ошиблись!.. Я всем даже словам вашим совершенно не верю!..

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Ваше дело, хотя я в то же время опять должна сказать, что про Клеопатру Сергеевну я только подозреваю, но что господин Бургмейер желает с ней сойтись, на это уж я имею положительные и неопровержимые доказательства.

М и р о в и ч. Он может желать, сколько ему угодно, это ему никто не мешает.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Но он, по-видимому, кроме желания, имеет полную надежду привести это в исполнение... Первое его намерение было удалить вас куда-нибудь подальше отсюда. Для этого он упросил компанию «Беллы» сделать вам предложение ехать в Америку. Вы, я знаю, получили такое приглашение?

(Продолжая.) Но вы, как я слышала, были так умны и проницательны, что поняли ловушку и отказались от этого прекрасного предложения; тогда господин Бургмейер решился употребить против вас более верное средство... Муж мой теперь налицо и может подтвердить то, что я вам говорю... Он велел ему скупить какое-то взыскание на вас, по которому ежели вы не заплатите Бургмейеру, то он поручил мужу посадить вас в тюрьму, и тогда уж, конечно, Клеопатре Сергеевне очень удобно будет возвратиться к супругу своему.

М и р о в и ч (со вспыхнувшим лицом). Что господин Бургмейер готов мне сделать всевозможное зло, я никогда в этом не сомневался.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Н-ну! Может быть, тут и не один Бургмейер виноват... Я, собственно, затем и приехала, чтобы повторить вам несколько раз: «Остерегитесь и остерегитесь!..» (Обращаясь к мужу.) Но скоро ли же будут взыскивать с господина Мировича?

Р у ф и н. Скоро! Господин Бургмейер приказал спешить мне... Исполнительный лист выдан судом! Сегодня или завтра по нем станут взыскивать!

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а. Уже!.. (Мировичу.) Поэтому сегодня или завтра вы окончательно убедитесь...

К у х а р к а. Барин!... Барыня воротилась и спрашивает, кто у тебя в гостях сидит?

М и р о в и ч. Скажи, что Евгения Николаевна... или, впрочем, ты переврешь?

М и р о в и ч. Подожди, я тебе напишу, и ты отдашь это барыне! (Пишет на клочке бумаги и подает его кухарке, которая по-прежнему нетвердой, но заметно остерегающейся походкой уходит и на этот раз прямо уже попадает в дверь.)

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (вставая). Мы, однако, позасиделись! Клеопатре Сергеевне, вероятно, не будет большого удовольствия видеть меня... (Мужу.) Поедем.

(Мировичу.) До свидания, Вячеслав Михайлыч! Дайте мне по крайней мере на прощанье вашу руку!

М и р о в и ч (не подавая ей руки). Нет-с, извините вы меня: я клеветникам и клеветницам не подаю моей руки.

Е в г е н и я Н и к о л а е в н а (усмехаясь). А вы все еще считаете нас клеветниками! Увидите сами потом...

М и р о в и ч (оставшись было один, начинает говорить). Еще новые радости!.. Час от часу не легче!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Ушли твои гости?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Но кто такая Евгения Николаевна Руфина?.. Жени, что ли?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Но почему же она Руфина?

М и р о в и ч. Потому что на днях вышла замуж за управляющего господина Бургмейера — Руфина.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Вот новость!.. (Подходит и садится на диван. Она заметно утомлена.) Но зачем же к нам она пожаловала? Я вовсе не желаю ее видеть.

М и р о в и ч. Она не к тебе и приезжала, а ко мне.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. А к тебе зачем?

М и р о в и ч. С новостями разными... (Всматриваясь в Клеопатру Сергеевну.) Но что такое с тобой, Клеопаша? Посмотри: у тебя все платье в грязи... Лицо в каких-то красных пятнах... Волосы не причесаны...

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (сначала было слегка усмехаясь). Я устала очень!.. Пешком пришла из города... Жалко было денег на извозчика, да к тому же рассердилась... (Помолчав немного и с навернувшимися слезами на глазах.) Госпожа, которой относила я платье, ни копейки мне не заплатила.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (совсем сквозь слезы). Говорит, что я испортила ей платье, что она будет отдавать его переделывать и прикупит еще материи, а потому я даже ей останусь должна, а не она мне... (Закрывает лицо платком, чтобы скрыть окончательно полившиеся слезы.)

М и р о в и ч. Но слезы-то такие о чем же?.. Из-за таких пустяков! Как тебе не стыдно, Клеопаша!.. На, выпей лучше воды!.. (Наливает стакан и подает его Клеопатре Сергеевне.)

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (отталкивая стакан и капризным голосом). Не надо!.. Отвяжись!..

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (продолжая плакать). Дура этакая!.. Скупая!.. Жадная!.. Всякую бедную готова обсчитать.

М и р о в и ч (не оставляя своей работы и с некоторой как бы ядовитостью). Но, может быть, ты и в самом деле дурно сшила.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Хорошо я сшила!.. Она придралась только так,..

М и р о в и ч (опять как бы с ядовитостью). Ну не думаю, чтоб очень уж хорошо...

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Почему ж ты не думаешь?..

М и р о в и ч. Потому что все русские женщины, кажется, не совсем хорошо умеют шить, особенно вы, барыни.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Вы, мужчины, лучше!

М и р о в и ч. Мужчины все словно бы подаровитей немного и потолковей.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (рассердясь). Ужасно как толковы! И что это за страсть у тебя, Вячеслав, в каждом разговоре подставить мне шпильку и стороной этак намекнуть мне, что я глупа и делать ничего не умею.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Ты всегда это хочешь сказать и разными доводами убедить меня в том!.. Но я тебе несколько раз говорила, что я очень самолюбива и если увижу, что человек меня не уважает, смеется надо мной, я не знаю на что готова решиться.

М и р о в и ч. Бога ради, не развивай по крайней мере далее этих сцен!.. У нас есть очень многое более серьезное, о чем мы можем беседовать и горевать...

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Не знаю: для меня это очень серьезное, и что же еще для нас может быть серьезнее этого?

М и р о в и ч. Да хоть бы то, что вот сейчас твоя бывшая приятельница, Евгения Николаевна, рассказывала мне.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Что такое она могла рассказывать тебе?

М и р о в и ч. Уверяла, что вся эта история, которую про нее повествует Куницын, ложь совершенная и что будто бы даже ты все это выдумала и научила Куницына...

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Я?.. Ах, она дрянь этакая. Очень мне нужно что-нибудь про нее выдумывать, я и про существование ее совсем забыла.

М и р о в и ч. Потом она меня предостерегала, что муж твой очень желает опять с тобой сойтись и для того, чтобы разлучить меня с тобой, велел даже скупить одно мое обязательство и засадить меня за него в тюрьму.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (побледнев). Тебя... В тюрьму?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (все еще как бы оюелая не верить тому, что слышит). Вот уж про нее это можно сказать, что она сама тут все навыдумывала...

М и р о в и ч. Почему ж навыдумывала? От твоего супруга всего можно ожидать.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Но надолго ли же он может тебя посадить?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Но заплатить ты не можешь никогда, потому что у тебя нет денег.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Ну, нет-с!.. Это извините!.. Я мужу не позволю этого сделать.

М и р о в и ч. Но каким же способом, желал бы я знать, ты ему не позволишь?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Так!.. Не позволю!.. (Встает и начинает ходить по комнате.) Ты эти деньги занял и прожил на меня, а потому мой муж и должен их заплатить: я все-таки его жена.

М и р о в и ч (разводя руками и усмехаясь). Совершенно женская логика и даже женская нравственность: любовник женщины прожил на нее деньги, и потому муж ее должен заплатить их!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (с возрастающим жаром). Должен!.. Да!.. Он заел у меня молодость, всю жизнь мою, и это уж не твое дело, а мое: пусть будет моя логика и моя нравственность! (Подумав немного.) Все это, конечно, пустяки!.. Я не допущу этому быть! Для меня гораздо важнее тут другое! (Вдруг останавливается.) А теперь, пожалуйста, дай мне воды!.. Я чувствую, что мне в самом деле что-то очень нехорошо делается!.. (Показывает себе на горло.)

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (жадно выпивает целый стакан). Ну и поцелуй меня поласковей, знаешь, как в первое время нашей любви ты меня целовал.

Довольно!.. Садись на свое место!.. Я тоже сяду: у меня ноги подгибаются... (Опускается на диван.)

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (в каком-то трепетном волнении). Послушай, я давно хотела тебя спросить, но все как-то страшно было: вопрос уж очень важный для меня!.. Скажи!.. Но только, смотри, говори откровенно, как говорил бы ты перед Богом и своей совестью!.. Говори, наконец, подумавши и не вдруг!.. Скажи: любишь ли ты меня хоть сколько-нибудь или совсем разлюбил?.. По твоему обращению со мной я скорей могу думать, что ты совсем меня разлюбил или даже почти ненавидишь.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (настойчиво). Нет, ты говори мне всю правду, совершенную.

М и р о в и ч (понурив голову). Как мне сказать тебе правду?.. Определить тебе решительно, разлюбил ли я тебя или нет, я не могу, потому что это для меня самого тайна. Я одно только совершенно ясно сознаю, что мужчине при благоприятных даже условиях жизни, когда ему не нужно ни заботиться, ни трудиться, сидеть все время около женщины и заниматься только ее любовью и ласками с ней невозможно!.. Это унизительно почти и позорно!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (глухим голосом). Так!.. Совершенно верно!

М и р о в и ч (продолжает). Но когда еще при этом окружает нужда, когда знаешь, что надобно заработать кусок хлеба для себя и этой несчастной женщины, а работы в то же время нет, то это пребывание исключительно в одной области любви есть пытка! Пытка, слагающаяся из каждоминутных угрызений совести, скуки... презрения к самому себе... досады, если ты хочешь, доходящей, пожалуй, и до ненависти!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (вспыхнув в лице). Это я предчувствовала и в то же время совершенно понимаю и довольна этим!.. В тебе я вижу опять настоящего мужчину, который хочет идти приличным ему путем; но отчего ж ты, друг мой, после этого не хочешь решительно и настойчиво искать себе место?.. Не здесь, наконец, а куда-нибудь в отъезд, в провинцию! Находят же люди места!

М и р о в и ч (с презрительной усмешкой). Вот мне дает место компания «Беллы». В Америку только ехать — не угодно ли?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Отчего тебе и не ехать в Америку?

М и р о в и ч (насмешливо). Очень уж далеко!.. Господин супруг твой изобрел для меня это путешествие; по его инициативе делают мне это предложение, а потому никак нельзя ожидать, чтобы оно было благоприятно и выгодно для меня! Кроме того, он, наверняка, кажется, рассчитал, что, уезжая за такую даль и имея впереди столько случайностей, я никак не могу тебя взять с собой.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (тем же глухим голосом). Меня тебе брать и не для чего.

М и р о в и ч. Но как же мне тебя здесь оставить? Не говоря о разлуке, которой и конца не предвидится, я в этом случае прямо должен буду обречь тебя на бедность.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (как бы соображая что-то такое). Почему же на бедность?

М и р о в и ч. Потому что от себя я ничего не могу тебе уделить: мне назначают очень маленькое жалованье; но если ты надеешься на работу свою, так ты ошибаешься: работать ты не можешь даже по здоровью твоему, и что тебе тогда останется?.. (С саркастической усмешкой.) Разве возвратиться опять к мужу?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (тяжело переводя дыхание). А если бы и то даже?

М и р о в и ч (побледнев). Ну, это, знаешь, ужаснее всего бы для меня было! Это заставило бы меня потерять к тебе всякое уважение.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (огорченным, но вместе с тем и твердым голосом). За что? За что, скажи мне на милость, ты потерял бы уважение ко мне?.. Ты, я вижу, Вячеслав, в самом деле ко мне какой-то жестокий и немилосердый эгоист!.. Ты меня разлюбил!.. Я тебе в тягость нравственно и материально, и ты требуешь, чтоб я, как деревяшка какая-нибудь, ничего бы этого не понимала и продолжала тебя обременять собой. А что я к мужу опять уйду, что ж для тебя такого? Я не любовника нового сыщу себе!

М и р о в и ч. Но последнее было бы для меня менее унизительно!.. Тогда значит только, что ты встретила человека лучше, чем я, а таких на свете много; но, сходясь с мужем, ты как бы снова оцениваешь и начинаешь любить заведомо дрянь-человечишку, который весь состоит из жадности и вместе какой-то внешней расточительности, смирения пред тем, кто сильней его, и почти зверства против подчиненных; человека, вечно жалующегося на плутни других в отношении его, тогда как сам готов каждоминутно обмануть всякого — словом, квинтэссенцию купца.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (отрицательно качая головой). Нет, Бургмейер не таков! И потом, неужели купец не может быть хорошим и честным человеком?

М и р о в и ч. Нет, не может!.. Знаешь ли ты, что такое купец в человеческом обществе?.. Это паразит и заедатель денег работника и потребителя.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Но нельзя же обществу быть совсем без купцов. Они тоже пользу приносят.

М и р о в и ч. Никакой! Все усилия теперь лучших и честных умов направлены на то, чтобы купцов не было и чтоб отнять у капитала всякую силу! Для этих господ скоро придет их час, и с ними, вероятно, рассчитаются еще почище, чем некогда рассчитались с феодальными дворянами.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. По-твоему, значит, все уж купцы, без исключения, дурные люди?

М и р о в и ч (пожимая плечами). Между теми из них, которые по рождению своему торгуют, может быть, еще найдется несколько порядочных человек, так как очень возможно, что сила обстоятельств склоняла их к тому; но ведь супруг ваш по личному вкусу избрал себе ремесло это! Душой, так сказать, стремился плутовать и паразитствовать, и если ты его предпочитаешь мне, чем же я, после того, явлюсь в глазах твоих? Дрянью, которой уж имени нет, и ты не только что разлюбить, но презирать меня должна!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Разлюбила ли я тебя, Вячеслав, или нет,— это я не знаю, а если ты не видишь того, так Бог тебе судья за то!.. И тоже знаю, что любовью моею я наделала тебе много зла; но пора же и опомниться: теперь я не прежняя глупенькая мечтательница. Впрочем, довольно, я утомилась очень!.. Я столько сегодня пережила!.. Поди, дай мне еще поцеловать тебя!..

А теперь я пойду лягу! Мне что-то очень уж нездоровится... (Уходит.)

М и р о в и ч (один). Несчастные, несчастные мы с нею существа!.. И что тут делать, как быть? Хорошо разным мудрецам, удивлявшим мир своим умом, силой воли, характера, решать великие вопросы... Там люди с их индивидуальностью — тьфу! Их переставляют, как шашки: пусть себе каждый из них летит и кувыркается, куда ему угодно. Нет, вот тут бы пришли они и рассудили, как разрубить этот маленький, житейский гордиев узел!

К у н и ц ы н (разводя словно в удивлении руками). Какой случай, какой случай! — как говорят в водевилях.

К у н и ц ы н (повторяя свое). Какой случай!.. Какой случай! Но погоди, наперед надо произвести уплату!.. Танюшка, а Танюшка, милая моя кухарочка!

М и р о в и ч (с досадой). Вот уж не в пору гость!

К у н и ц ы н (возвращаясь). Никого!.. Пуста кровать! Девочка одна только сидит!

К у н и ц ы н. Девочка говорит, что ее барыня услала в Москву с письмом.

М и р о в и ч (в недоумении). Как в Москву с письмом! Зачем?

К у н и ц ы н. Не знаю! Врет, вероятно: прелестная Танечка просто, я думаю, в кабак убежала! Начинаю, впрочем, мой рассказ: въехав в парк, я захотел попройтись пешком. Голова очень трещала: пьян вчера сильно был, и у самой церкви, нос к носу, сталкиваюсь с Евгенией Николаевной. В первый раз еще мы с ней встретились после роковой разлуки! Идет какой-то, батюшка, парижанкой... Экипаж отличнейший около нее едет... Оказывается, что супруг даже при ней есть, этот бургмейеровский жидок!.. Как увидала меня Евгения Николаевна, так сейчас и вцепилась и разругала меня, я тебе скажу, почти непристойными словами!.. Я ее таковыми же. Супруг было ее тут вступился... Я погрозил оному палкой... Не сойдясь таким образом в наших убеждениях, мы разошлись, и вдруг у ворот уж твоей дачи зрю: помнишь ты этого Хворостова, что еще с первого курса вышел, по непонятию энциклопедии правоведения, и которого, по случаю сходства его физиономии с мускулюс глютеус, обыкновенно все мы называли: «господин Глютеус». Он здесь, изволите видеть, судебным приставом служит... «Здравствуйте, говорю, господин Глютеус! Куда это вы путь ваш держите?» — «Что, говорит, ты бранишься все...» Знаешь, с этими надутыми щеками своими и глупой харей шепелявит. «Я, говорит, иду по службе!» — «Ну, пошлют ли, говорю, тебя, Глютка, куда-нибудь по службе! Что ты врешь!» Еще более обозлился. «Где, говорит, я вру: я иду к Мировичу деньги с него взыскивать, две тысячи рублей!» — «Что ты брешешь, говорю, показывай сейчас, какие это деньги?» Подал он мне бумагу; в самом деле взыскание. Я думаю: у парня ни копейки нет; чего доброго, в тюрьму потянут. Хвать себя за бумажник: хорошо, черт возьми, что у меня-то на этот раз деньги случились... Сунул я этому дуралею в руку две тысячи целковых, завел его в лавочку, взял с него расписку и, выведя опять на тротуар, будто шутя, повернул его и трах в шею, так что он носом почти у меня в грязь ткнулся. Заругался, заплевался. «Ничего, говорю, подлец, лайся! Не станешь вперед ходить со старого товарища деньги взыскивать!» И вот тебе оная расписка! (Кладет с торжеством расписку на стол.)

М и р о в и ч (сгоревший при этом рассказе приятеля со стыда и беря его потом за руку). Благодарю тебя, добрый друг, но, право, мне совестно... Зачем и для чего ты это сделал? Наконец, где ты взял денег, и какие у тебя могут быть лишние две тысячи целковых?

К у н и ц ы н (наивно). Деньги эти у меня, брат, бургмейеровские. Помнишь, он обещался меня поблагодарить, если слова мои оправдаются; а сегодня поутру вдруг подают мне пакет, с виду ничего особенного не обещающий; распечатываю его... Вижу: деньги!.. Пересчитал— две тысячи рублей и коротенькая записочка, что это от господина Бургмейера,— кратко, деликатно и благородно!

М и р о в и ч (почти в ужасе отступая от приятеля). И ты мой долг заплатил бургмейеровскими деньгами?.. Послушай, Куницын, у тебя действительно, видно, нет в голове никакого различия между честным и бесчестным. Как тебе самому-то не совестно было принять эти деньги от Бургмейера, потому что ты этим теперь явно показал, что продал ему любившую тебя женщину, и ты еще платишь этими деньгами за меня, любовника жены Бургмейера. Понимаешь ли ты, какое тут сплетение всевозможных гадостей и мерзостей? Наконец, ты меня ставишь в совершенно безвыходное положение. Я должен теперь бежать кланяться всем в ноги, чтобы мне дали две тысячи рублей, которые я мог бы швырнуть господину Бургмейеру назад! Но кто ж мне поверит такую сумму? Это жестоко, бесчеловечно с твоей стороны, Куницын! Если ты сам не понимаешь, так спросил бы прежде меня: нельзя же честью другого так распоряжаться.

К у н и ц ы н (совершенно опешенный и почесывая голову). Да, это так! Теперь я сам вижу, что тут есть маленькая неловкость. А вначале мне казалось, что я приятное для тебя делаю: все-таки человека не посадят в тюрьму!

М и р о в и ч. Что ж такое в тюрьму? Меня не за преступление посадили бы в тюрьму, и в этом случае гораздо бы меньше было уязвлено мое самолюбие, чем теперь.

К у н и ц ы н (почти сквозь слезы). Понимаю я!.. Извини, брат! Ей-Богу, я не ожидал, что так тебя огорчу этим. Но погоди!.. Это поправить можно. На днях у меня еще получка будет, только по совершенно уже частному делу: свое последнее именьишко жеганул побоку — не хочу быть проприетером, и от меня бы ведь ты, конечно, принял деньги, чтобы заплатить там какому-нибудь дьяволу долг твой, иначе я рассорился бы с тобой навек. Ergo [Следовательно: (лат.)]: как только я получу эти деньги, немедля же отправлю к господину Бургмейеру его две тысячи целковых и напишу ему: «Merci, я бабьим мясом не торгую!»— и ты тогда, выходит, мне уж должен будешь.

М и р о в и ч (снова растроганный). Благодарю... Я в дружбе твоей, конечно, никогда не сомневался, но только на средства являть эту дружбу ты неразборчив.

К у н и ц ы н. Что делать, братец, очень уж я нанюхался роз-то российских. Там-сям нюхнешь мошенников-то, смотришь, и сам сбрендил!.. Кто это точно стучится?.. (Прислушиваясь.) Так и есть... (Поет.) «Отперите, отперите!» — как пела у нас Рехт. (Мировичу.) Отворить, что ли?

К у н и ц ы н (отворяя дверь и с удивлением на лице). Господин Бургмейер.

Б у р г м е й е р (с потупленной головой и не обращаясь, собственно, ни к кому). Могу я видеть Клеопатру Сергеевну?

М и р о в и ч (гордо встряхивая пред ним своими кудрями). Нет-с, не можете.

Б у р г м е й е р. Она сама прислала ко мне свою женщину и просила меня, чтоб я к ней приехал.

М и р о в и ч (вспыхивая в лице). Клеопатра Сергеевна присылала к вам?

Б у р г м е й е р. Да, вот ее записка... Тут вышло некоторое недоразумение: я велел управляющему своему скупить одно ваше обязательство с тем, чтоб уничтожить его; а он не понял меня и подал это обязательство ко взысканию.

М и р о в и ч (смеясь ему в лицо). Какой, однако, у вас непонятливый управляющий! Зачем же вы держите его?

Б у р г м е й е р (потупляясь). Я уже отказал ему и теперь, собственно, приехал затем, чтоб уничтожить это его распоряжение.

М и р о в и ч. Напрасно в этом случае беспокоились: взыскание это уже оплачено.

Б у р г м е й е р (еще более смутившись). Очень жаль, что не поспел поправить этой ошибки... Но я все-таки просил бы позволения видеть Клеопатру Сергеевну, потому что я и о другом еще желаю с ней переговорить.

М и р о в и ч. Клеопатра Сергеевна больна и, вероятно, не примет вас.

Б у р г м е й е р. Но она ж сейчас сама писала мне записку.

М и р о в и ч. Когда писала, то была здорова, а теперь сделалась больна.

Б у р г м е й е р. Муж, полагаю, и больную даже жену свою, лежащую в постели, может видеть.

М и р о в и ч. Муж?.. Да!.. Но вы, кажется, немножко утратили это право. Вы забыли, что я вам за эту женщину спас ваши миллионы и приплатил еще к тому более, чем собственной кровью, приплатил моей честью; а потому я вас не считаю мужем Клеопатры Сергеевны.

Б у р г м е й е р. Вы можете считать или не считать меня мужем, но закон еще пока не лишает меня этого права.

М и р о в и ч. А, да, вот что-с! Вы на закон думаете опираться? В таком случае убирайтесь, откуда пришли, и приходите сюда с полицией, а иначе я вас в подворотню мою заглянуть не пущу.

Б у р г м е й е р (подняв, наконец, голову). Вячеслав Михайлыч, видит Бог, я пришел к вам не ссориться, а хоть сколько-нибудь улучшить участь моей бедной жены. Я отовсюду слышу, что она очень расстроила свое здоровье, а между тем по средствам своим не может пригласить к себе доктора; у ней нет даже сухого, теплого угла и приличной диетической пищи; помочь мне ей в этом случае, я думаю, никто в мире не может запретить.

М и р о в и ч. Да-с, никто, кроме самой Клеопатры Сергеевны.

Б у р г м е й е р. Но и она, я надеюсь, не воспретит мне этого.

М и р о в и ч. Если не воспретит,— это ее дело, но я лично не желаю быть передатчиком ей ваших благодеяний, а тем более разделять их с ней.

Б у р г м е й е р. Об вас и об вашем положении я знаю, что никакого права не имею ни думать, ни заботиться.

М и р о в и ч. То-то, к несчастью, вы очень заботитесь и думаете обо мне: вы были так добры, что приискали даже мне место в компании «Беллы», чтобы спровадить таким образом меня в Америку. Управляющий ваш по ошибке хлопочет засадить меня в тюрьму и устроить там мне бесплатное помещение; на это я вам, милостивый государь, скажу, что порядочные люди подобных подлых путей не избирают, и если возвращают себе жен, так пулей или шпагой.

Б у р г м е й е р. Я слишком стар и слишком явно для меня, что я тут проиграю, чтобы прибегать мне к подобным средствам.

М и р о в и ч (засмеясь). Вы, я думаю, давно уже для всяких благородных средств были стары!.. Давно... с детства даже...

Б у р г м е й е р (вспыхнув, наконец). Господин Мирович!

М и р о в и ч. Что Мирович?.. Обижайтесь!.. Оскорбляйтесь! Я с открытым забралом и без щита готов принять ваш вызов.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (прямо обращаясь к Бургмейеру и протягивая ему руку). Здравствуйте, Бургмейер, благодарю вас, что вы приехали ко мне. Извините, что я долго заставила вас ожидать себя.

М и р о в и ч (едва сдерживаемым голосом говорит Клеопатре Сергеевне). Болезнь ваша, значит, кончилась уже?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (скороговоркой). Кончилась... (Снова обращаясь к Бургмейеру.) Я бы прежде всего просила вас, Александр Григорьич, заплатить две тысячи долгу по взысканию на нас.

Б у р г м е й е р. Но они, я слышал, заплачены уже.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (с удивлением). Кто ж их заплатил?

К у н и ц ы н (краснея в лице, робко взглядывая на Мировича и не решаясь, говорить ли ему или нет). Я-с это.

Б у р г м е й е р (обрадованный этим признанием и берясь за свой бумажник). Если вы, то позвольте мне сейчас же заплатить их вам.

К у н и ц ы н (останавливая его). Атанде-с немного! У нас, и кроме этого, есть еще с вами счеты; мы поговорим потом.

К л е о п а т р а С е р г е е в н а. Отчего же, Куницын, вы не хотите взять ваши деньги?

К у н и ц ы н (опять краснея). Сделайте милость, прошу вас, извольте заниматься вашим разговором и не беспокойтесь обо мне.

Б у р г м е й е р (опять относясь к Клеопатре Сергеевне и очень нерешительным голосом). Вы, кроме этого долга, Клеопатра Сергеевна, не имеете ли еще в чем нужды?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (перебивая его). Нет... что ж... Особенной нет. Но я желала бы, Александр Григорьич, попросить вас о гораздо большем: теперь я очень хорошо сама сознаю, сколько виновата перед вами. Я тогда... за одно неосторожное ваше слово... чувству моему, которое следовало бы задушить в себе... я позволила развиться до безумия, и безумием этим я погубила было того человека, которому больше всех на свете желала счастья. Дайте мне, Александр Григорьич, возможность поправить это, возьмите меня опять к себе — не женой!.. Нет... зачем же это... Но я буду вашим другом... дочерью... сестрою... а Мировичу дайте еще лететь в жизнь: мы связываем ему только крылья.

М и р о в и ч (бледный, как мертвец, и потирая себе руки). Евгения Николаевна, видно, вполне справедливо мне говорила о вашем давнишнем намерении сойтись с вашим супругом!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (опять скороговоркой). Да, она все справедливо обо мне говорила... (Бургмейеру.) Вы берете меня?

Б у р г м е й е р. Клеопатра Сергеевна, разве вы могли сомневаться в этом? Я все готов исполнить, что вы желаете, и сочту за счастье для себя, что около меня будет жить хоть сколько-нибудь жалеющее меня существо, а не люди, готовые отнять у меня почти жизнь!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (с усилием над собой подходя к Мировичу). Прощайте, Вячеслав, не сердитесь на меня и не проклинайте очень, и если будете вспоминать меня, то знайте: мы, женщины, тоже имеем свое честолюбие, и когда женщина кого истинно любит, так ей вовсе не нужно, чтоб этот человек вечно сидел около нее и чтобы вечно видеть его ласки. Напротив. Для нее всего дороже, чтоб он был спокоен и доволен, где бы он ни жил — вместе или врозь с нею!

М и р о в и ч (настойчиво и с твердостью). Полноте, Клеопатра Сергеевна, казуистикой ни себя нельзя ни в чем убедить, ни другим ничего доказать! Образумьтесь лучше и поймите хорошенько: на что вы решаетесь?

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (потупляясь). Я решаюсь на то, что говорит мне моя совесть! (Как-то торопливо относясь к Куницыну.) Вы, Куницын, были всегда так добры ко мне... Я вам очень благодарна, и, пожалуйста, возьмите у мужа деньги!

К у н и ц ы н (опять вспыхнув). После-с, после мы об этом потолкуем!

К л е о п а т р а С е р г е е в н а (взглядывает еще раз на Мировича и идет к дверям, но потом схватывает вдруг себя обеими руками за грудь и восклицает). Господи, что же это я делаю!.. (И затем в каком-то почти исступлении вскрикивает.) Александр Григорьич, уведите меня отсюда, поскорее уведите!

М и р о в и ч (делая сначала движение как бы идти за ними, но тотчас же и останавливаясь). Зачем? Для чего? Роман как следует прошел уже по всем своим темпам: было сначала сильное увлечение... Любовь!.. Но натянутые струны поослабли и перестали издавать чарующие звуки, а тут еще почти неотразимые удары извне, и разлука неизбежна!

К у н и ц ы н (выходя прямо на авансцену). Вот уже именно словами Шекспира могу сказать: «Сердце мое никогда не знало жалости, но, рассказывая эту грустную повесть, я буду рыдать и плакать, как черноликий Клиффорд!»

М и р о в и ч (обращаясь к нему и каким-то задыхающимся голосом). Что там такое еще происходило?

К у н и ц ы н (сверх обыкновения с чувством). Это ужасно что такое! Клеопатра Сергеевна удержаться, главное, никак не может: рыдает на всю улицу, да и баста!.. Дурак этот Бургмейеришка тоже растерялся совершенно! Тут оставаться, видит, срам, а везти боится — хуже обеспокоишь! Так что уж я даже закричал ему: везите, говорю, ее; может быть, лучше протрясет!

М и р о в и ч (с каким-то искривленным ртом). Сама пожелала того и выбрала!

К у н и ц ы н. Нет, братец, нег, как хочешь, ты тут во всем виноват!.. Каким же образом женщину, привыкшую к довольству, держать в этакой конуре и кормить протухлой колбасой и картофелем! Это какая хочешь уйдет—не выдержит. Я тебе всегда говорил, что деньги нынче все значат! Ну, если их нет, а они надобны, так украдь их, черт возьми! Поверь, что на деле моя философия всегда твоей верней будет!

М и р о в и ч (уже с гневом). Ты дурак после этого совершеннейший, если не понимаешь того, что я слишком сегодня несчастлив и слишком страдаю, чтоб издеваться надо мной и делать наставления мне...

К у н и ц ы н. Не стану, не стану, Бог с тобой! В Америку едешь?

К у н и ц ы н. Ну, приду на чугунку проводить!.. Прощай! (И, не смея подойти проститься с приятелем, уходит.)

М и р о в и ч (один и взмахивая как-то решительно головой). Прими, Ваал, еще две новые жертвы! Мучь и терзай их сердца и души, кровожадный бог, в своих огненных когтях! Скоро тебе все поклонятся в этот век без идеалов, без чаяний и надежд, век медных рублей и фальшивых бумаг!

Впервые опубликовано: Русский вестник. 1873. Кн. 4. Апрель.

Алексей Феофилактович Писемский (1821-1881) русский писатель, драматург, редактор журнала "Библиотека для чтения".

А.Ф. Писемский
Ваал

Драма в четырех действиях

На главную

Произведения А.Ф. Писемского

СОДЕРЖАНИЕ

Действующие лица

Действие первое

Действие второе

Действие третье

Действие четвертое

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

На главную

Произведения А.Ф. Писемского

А.Ф. Писемский Ваал

Драма в четырех действиях

На главную

Произведения А.Ф. Писемского

СОДЕРЖАНИЕ

Действующие лица

Действие первое

Действие второе

Действие третье

Действие четвертое

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

На главную

Произведения А.Ф. Писемского

А.Ф. Писемский
Ваал