| ||
|
Этнографическому обществу, учрежденному при Московском университете, угодно было предложить мне участие в его ученых беседах. Я избрал себе предметом Польский вопрос, в каком виде он мне представился в последнее время, после того как мне случилось останавливаться в Вильне и Варшаве по нескольку дней, говорить со многими людьми разных сторон, со многими действующими и действовавшими лицами, увидеть места главных событий, всмотреться в физиогномию народа, общества, земли, городов. — Но на прошедшей неделе, познакомясь с приготовлениями к выставке, я увидел в ней такой богатый, разнообразный и многочисленный Славянский удел, что решился переменить свой план и посвятил чтение преимущественно Славянам, и разделению их на племена, имея целию приготовить несколько, научным образом, Московскую публику к важному, знаменательному, радостному, и, смею сказать, необыкновенному зрелищу, которое ее ожидает. Как вдруг, в воскресенье вечером, получаю я извещение, что чтение мое приходится — 4 апреля, в приснопамятный для всей России день, который университет желает ознаменовать особым торжеством, и по утру и ввечеру, о чем и сочтено нужным меня предупредить. Следовательно, я должен был в речи, сообразно со всеми этими обстоятельствами, совокупить рассуждение о Славянах вообще, и о Поляках в особенности, сказать несколько слов, относительно ожидаемых Славянских гостей, и, наконец, воздать честь приснопамятному дню*. Предметы слишком важны, и соединение их представилось мне сопряженным с такими затруднениями, что я не осмелился довериться своему слову, а решился лучше написать краткое общедоступное рассуждение на данные мне обстоятельствами темы. ______________________ * Мы не налагаем на вас никакой обязанности, сказал мне старый товарищ-профессор, взявший приступом дверь моей рабочей комнаты: вы прочтете, что и как вами приготовлено. Очень благодарен вам, мм. гг., за вашу любезную снисходительность, отвечал я, но судите сами, не странно ли будет слушателям от ученого, всегда с лигатурою скуки, рассуждения, из под темных сводов науки и критики, перенестися в приготовленный вами мир торжественных огней и торжественных звуков. Ведь вы осуждаете меня на роль Chevalier de la triste figure? "Как вам угодно: отлагать лекции нельзя, и не праздновать великого дня было бы с нашей стороны преступлением. Наш долг был только известить вас об этих обстоятельствах".
______________________ Прошу извинения у моих слушателей, которые, по изложенному ходу дела, видят, что я имел в своем распоряжении только один понедельник и несколько часов вторника, и то с неизбежными перерывами. Может быть, я ошибся в некоторых показаниях, писавши на память, но смею надеяться, что ошибки не могут быть значительными. ________________________________________ Самое многочисленное племя на всем свете есть Славянское, которое заключает в себе около ста миллионов, а всех людей на земле считается тысяча миллионов. Мы, Славяне, следовательно, составляем десятую часть всего человеческого рода, живущего в Европе, Азии, Африке, Америке и Австралии. Одна численность Славян, превышающая все прочие народы Европейские, и Немцев, и Французов, и Англичан, и Итальянцев указывает на древность этого народа: чтоб народиться ему до такой степени, должно было протечь соответственному периоду времени. И за тысячу лет до нашего времени, в VI веке по P. X., писатели Греческие и Римские, знакомые только с немногими соседними племенами Славянскими, свидетельствуют единогласно об их многочисленности или лучше сказать бесчисленности. Второе доказательство их древности — в пространстве, ими занимаемом. Никакой народ не распространился так далеко: вся восточная половина Европы, значительная часть южной и отчасти северной Азии, заняты ими: Россия, Польша, Силезия, часть Пруссии, Богемия, Венгрия, Моравия, Болгария, Галиция, Трансильвания, Македония, Кроация, Далмация, Босния. От Камчатки до пределов Неаполитанского королевства и Папской области можно проехать Славянскими селениями, миновав только несколько городов, похищенных Немцами. Составляя десятую часть всего народонаселения, они вместе занимают и более десятой части земного шара. За тысячу, за тысячу двести лет, они занимали еще более пространства: кроме исчисленных нами земель, они заселяли всю Пруссию — т.е. восточную и западную Пруссию, Померанию, Бранденбургию, Саксонию, Силезию, Мекленбургские герцогства, Голштинию, часть Германии, собственно называемую Австрию, Грецию и отчасти Малую Азию, где собственные имена мест остались следами и доказательствами их пребывания. Заметим, что Славяне народ земледельческий, сидячий, тихий, миролюбивый, не ведший войн наступательных, а разве оборонительные. Они могли, следовательно, распространяться только вследствие естественного размножения, а не насильственного, как народы воинственные, напр., древние Немцы. Третье доказательство заключается в языке: Язык, имеющий свое особое устройство, разделяющий на множество наречий, не показывающий никаких механически составившихся частей от иных языков, известных Истории со времен Иродота, язык самобытный, — должен принадлежать к глубокой древности, и доказывает собою самобытность древность народа. Самые наречия развились самостоятельно, имеют свои литературы и образуют почти особые языки. Процесс такого развития наречий требует слишком много времени: за тысячу лет до нашего времени наречия славянские находились уже на значительной степени развития и в церковном его наречии, кому бы оно ни принадлежало, нашлись выражения для всего Священного Писания. Оставляя многие другие доказательства, упомяну только о том, что в первых памятниках Европейской литературы мы находим, преимущественно около Карпат, родины Славян, чистые славянские имена мест, кои остались за ними очень долго, — в некоторых даже до нашего времени. О нравственных свойствах древних славянских племен: представлю заключение Шафарика: "Славяне искони имели постоянные жилища и занимались земледелием, живя в самых удобных для землепашества странах, равнинах Днепра и Вислы. Народ, преданный земледелию, не мог долго оставаться без разных удобств жизни, изобретений, ремесел и торговли, которых следы действительно и находятся у Славян. Сему содействовало также и разделение их на малые общества, устройство жилищ хуторами. О характере их Прокопий говорит, что они были откровенны и просты, ни злы, ни льстивы, а император Маврикий свидетельствует, что они были ласковы к иноземцам, заботились об их безопасности и провожали с места, куда тем было нужно. Из пороков их те же летописатели указывают на два главные: первый, замеченный уже императором Маврикием в конце 6-го века, состоит в том, что Славяне находятся в беспрестанном между собою несогласии. Будучи разделены на бесчисленно малые общины, они проводили жизнь свою беспечно, не заботясь о настоящем и будущем, и никогда не могли возвыситься до соглашения личных выгод и страстей для собственного блага, и противодействия преобладанию чужеземцев". "Другой недостаток, проистекающий от чрезвычайной живости их ума или лучше от излишнего внимания к внешним достоинствам, и какой-то легкомысленной переимчивости, которая не позволяет им остановиться на том, что наиболее нужно, состоит одним словом, — в необыкновенной любви к иностранному, к коему искони стремилось сердце Славянское: все чужое всегда казалось им лучше своего родного; чужой язык и образ жизни были приятнее, чем свой отечественный. Еще Тацит замечает о Винедах, что они нравы свои мешали с Сарматскими обычаями. Отсюда произошло, что Славяне, народ великий, многолюдный и обширный, уже в глубокой древности был в подданстве и неволе у Кельтов, Гуннов, Аваров, Козар, Болгаров и других. Перессорясь между собою, они лучшим считали призывать себе властителей и насильников из чужбины, от Варяг, Болгаров, Франков, и проч., нежели, примиряясь, покориться один другому. Славяне слишком поплатились за свою взаимную нетерпимость". Не теми ли же качествами в хорошую и дурную сторону отличаются Славяне и в наше время? Сказав о древности, мы должны обратиться к вопросу о времени поселения их в Европе. Мы видим, что в 6 веке по P. X. они занимали пространство, еще более нынешнего — ясно, что они принадлежат к древнейшим обитателям Европы, пришедшим еще в предысторическое время. Шафарик, знаменитый основатель науки о Славянских Древностях, говорит, что они пришли вслед за Греками, Римлянами, Кельтами, Немцами, Литовцами, которых, следовательно, моложе в Европе. Смею не согласиться с великим учителем. Не говоря о том, что они, до сих пор, занимают всю средину Европы, простираясь до пределов Италии, следы их встречаются во всех углах Европы: Коляр, другой великий Славянин-учитель и поэт нашего времени, находит их в Италии, Хомяков видел их в Англии, Фальмерайер отдает им Пелопонесс. В Ванде и Бретани, точно как и в Венеции, нельзя не быть поражену многими собственными именами, чисто Славянскими. В Швейцарии, около Рейна, слышатся глухие отзвуки. Европейские критики, даже Славянские, сам Шафарик, приписывали рассуждения поименованных исследователей их излишней ревности. По моему мнению, они виноваты только в преувеличении, в злоупотреблении некоторого рода своих находок, но из них можно и должно, кажется, извлечь положительные заключения для науки. Какие же? Вот какие: Славяне пришли в Европу прежде названных племен (исключая только те, вновь открываемые, неизвестные племена, которым принадлежат свайные постройки) и легли повсюду первым пластом Европейского населения, или, по крайней мере, одним из первых. Другие народы, за ними следовавшие, налегли на них массою в западной части Европы, где, вероятно, было их гораздо меньше, в сравнении с среднею частию, и заглушили совершенно их побеги, образовали над ними новый пласт, новый слой, на которой после легли новейшие, и из под них, из под всех стали кое-где ныне показываться для зорких глаз первоначальные основы. На исторической памяти онемечился остров Рюген, некогда святилище Религии Славян, онемечилась вся северная Пруссия и Силезия, отуречились часть Сербов и Болгар, объитальянилось значительное прибрежье Средиземного моря. Так верно в глубокой древности, малочисленные по краям селения Славян подчинилися нашедшим многочисленным Кельтическим, Немецким и прочим племенам. Средняя же Европа, гуще ими первоначально населенная, осталась за ними даже до нашего времени, кроме оконечностей, где Славяне, как мы сказали, онемечились, огречились, отуречились. Любопытный вопрос науки относится к их пути: каким путем шли Славяне в Европу из Индии, колыбели человеческого рода (с которой они много до сих пор представляют сродства, и в языке, и в некоторых других отношениях, даже более, чем другие Европейские народы), чрез Кавказ, или из Малой Азии, или с Урала, нашими Новороссийскими степями, по пути Венгерцев, Булгар, Половцев и Монголов? Рассуждать об этих путях недостало бы теперь времени и мы скажем только, что, пришед в Европу, Славяне долго не могли усесться на месте и бродили из стороны в сторону, ища себе места, где бы жить им было лучше, как рыбы ищут, где бы плавать было глубже. Они ходили отрядами, так сказать, более или менее многочисленными, в разные времена, останавливались, и пропускали около себя других единоплеменников, и вот к 6 столетию, когда в первый раз послышалось имя Славян в общем значении, весь этот многолюдный народ представил собою перетасованную колоду карт: члены одного и того же племени, как карты одной и той же масти, являются в страшных расстояниях один от других. Словене или Новгородцы на Ильмене, в Словении, близ Адриатического моря. Хорваты в Галиции, в Исполинских горах, по Ельбе, в Штирии и Иллирии. Дреговичи между Припетью и Западной Двиной, — и в Булгарии, в Германии. Дулебы по Бугу и в Чехии, Паннонии. Древляне в Волыни и по Ельбе. Северяне по Десне, Семи, Сулее и в Польше, по Дунаю. Поселенцы в разных местностях подчиняются тотчас всяким влияниям — земли, климата, соседей, разных обстоятельств, и составляют особые племена, а язык их разделяется на особые наречия. В IX столетии все племена Славянские обособились, приняли христианскую веру первоначально из одного источника, от Святых апостолов Кирилла и Мефодия (вот наши первые и, увы, пока, последние панслависты) — и составили государства: Моравское, Кроатское, Чешское, Сербское, Болгарское, Польское, Русское.... Начинаются войны с соседями, борьба, вещественная и нравственная, — с соседями, питавшими искони непримиримую к ним ненависть — Немцами, Италианцами, Греками, Малярами, наконец, Турками. В истории каждого Славянского государства были блистательные эпохи, как будто по очереди. Сильно было царство Сама на западном краю Славянского населения; царство Святополка в Моравии; прославились Болгаре, при царях своих Симеоне и Борисе, Сербы при Стефане Душане, Неманичах. На высокую степень выходили Чехи при Перемышле Оттокаре, Карле IV, Гусе и Иерониме Пражском, и наконец, Польша заняла славные страницы в летописях Европейских народов, при Пястах, Ягеллонах, при Стефане Баторие, Иване Собесском. Но все они, согласно с приведенным выше замечанием Греческого Императора Маврикия, действовали отдельно друг от друга, не хотели знать никого, кроме себя, — и потеряли свою независимость; подчинились, одно за другим, своим врагам. Пала Кроация, Славония, Далмация, Моравия, пала Сербия, Болгария, пали Чехи, и, наконец, последняя, самая блистательная могущественная, Польша. Устояло одно государство самое младшее — возвысилась и усилилась Россия, о которой после. ___________________________________ Обозрим теперь Славянские племена в настоящем их положении. Все они, по учению отца нашего Добровского, преемника св. Кириллу и Мефодию, разделяются на два отделения: Восточное и Западное. К Восточному принадлежат: Русские, Сербы и Болгары, Кроаты, Лужичане и проч. К западному принадлежат: Поляки, Чехи, Моравляне, Словенцы, Словаки и проч. По этому разделению Сербы, Болгары.... Суть нам братья родные, а Поляки, Чехи, Моравляне... — двоюродные. По числу представляются они в следующей пропорции: Русских за 60 м. Поляков до 10 - Сербов — 10 - Чехов — 8 - Болгаров — 6 - Не считаем мелких племен. Одно сравнение чисел заставляет невольно задуматься, наводит на мысли... Каждое из названных племен имеет свои подразделения: так Русские разделяются по отменам наречия на Велико-Россиян, Малороссов и Белорусцев. Белорусцев до 3 м. Малороссиян с Галицией и Русской Венгрией считается 12 м. Великороссиян 50 м. Велико-Россияне составляют половину всего Славянства, а с Малороссиянами и Белорусцами три четверти (75+25=100 м.). Я употребляю везде круглые числа. ______________________________ Теперь поговорим о сознании единства между славянами. Эта мысль зародилась, как бы вы думали, Мм. Гг., где? В глубине Грамматики церковного языка, употребляемого в нашем богослужении, языка Святых Кирилла и Мефодия*. ______________________ * Она переведена мною вместе с Шевыревым, и напечатана в 1833 году. ______________________ Славный Добровский, жизнею Немец, сделался, сам не сознавая того, отцом политического движения, которое обняло теперь все Славянские племена, одно за другим. Ближайшими преемниками Добровского были Шафарик, как историк, Коляр, как поэт. Один говорил уму своих единоплеменников, другой — воображению*. К ним присоединить должно Юнгмана, как сочинителя славного Чешского словаря**. ______________________ * Коляр написал еще книжку лирическую о взаимности между Славянами, которую я начал переводить, по возвращения из за границы в 1839 году, а кончил тогдашний мой слушатель, Ю. Ф. Самарин. Ее надо бы перепечатать.
______________________ И как недавно это случилось! В 1835 году я имел счастие быть в Праге: позвольте привести здесь некоторые личные мои воспоминания, связанные с общим делом. Тогда только что зарождалась Славянская мысль. Добровский незадолго перед тем скончался. Юнгман оканчивал еще Чешский словарь. Шафарик обрабатывал свои Древности и показывал мне свою рукопись, о чем упоминает он и в предисловии. Челаковский был в цвете сил. Ганка уже был ревностным чтителем России. Приезжал в Прагу и Коляр, тогда же издавший свою поэму "Дщерь славы" (Slavy Dcera) и мы вместе, как теперь помню, стоя на площадке пред Грачинскою горою (в виду дворцовых окон, из которых выскочили в 1618 г. Мартинец и Словата, и подали тем повод к началу войны 30-тилетней), толковали о Славянстве, любовались Прагою и выражали свои pia desideria.* Потом отправились в собор, кланялись гробницам св. Воитеха, Карла IV и проч. (Тогда-то каноник Пешина отделил мне частицу от руки св. Кирилла, которою писал Славянскую литургию)**. ______________________ * Мы приступали тогда к моему Русскому спутнику М. А. З., чтоб он пропел Русские песни, — а он, к досаде нашей, из ложного стыда, отказался, за что даже теперь, чрез 30 почти лет, говорю ему худое слово.
______________________ Мысль долго не прививалась, не проникала в массы, как у нас, так и у прочих Славян, оставаясь только в груди немногих деятелей, основателей, которые должны были переносить все возможные огорчения, в одних местах, как у нас, насмешки, в других притеснения... Между тем шли, шли годы... И все основатели, один за другим, снизошли в могилу. Изнемог в борьбе Коляр, который писал ко мне в 1839 году, что Венгерцы угрожают его убить, и просил сыскать убежище в России. Я отнесся тотчас к Министру просвещения Уварову об устройстве ему положения, получил благоприятный ответ, но Коляр передумал и отвечал решительно на мои убеждения, что предпочитает умереть под ножом убийц в отечестве, продолжая делать свое дело, ободрять и назидать соотечественников. Шафарик, другой великий деятель, угнетаемый подозрениями Австрийского правительства, после всех великих трудов своих, впал под конец жизни в ипохондрию, почти помешался и поручал А.И. Кошелеву (которого здесь вижу) сказать мне, чтоб я прекратил даже ученую с ним переписку. Он бросился было в Молдаву и вскоре умер. За ним последовал и наш верный, смелый Ганка. Патриарх Иосиф Раячич, у которого жил я долго в Карловце в 1842 г. на берегу Дуная, обозревая Фрушку гору за первопечатными Славянским книгами скончался в глубокой старости, не переставая бороться изо всех сил с Веною. Прото (т.е. протоиерей) Стоматович, который в молодости ходил пешком из Нового Сада в Брно (Брюн), чтоб поклониться могиле*(?) Добровского, удручен болезнию. Умер и Вук, неутомимый Вук Стефанович Караджич, который до последнего часа работал над языком и над собранием Сербских песен. Прежде его отошли к отцам: товарищ Вучича Петрониевич, дипломат и богослов, и еще прежде поэт Милутинович. Остались двое: Палацкий, историк, и Пуркине, физиолог, которого я звал некогда в директоры Демидовского Ярославского лицея. Иллирийский Гай, который был у нас Москве в 1840, кажется, году, и принят нами с восторгом, ушел в какой-то таинственный сумрак. ______________________ * Смотря на него тогда, я воображал по нем историю Иоанны д'Арк. ______________________ Следующее поколение поколебалося, в особенности между Чехами, но на несколько только времени. Молодежь склонилася было на сторону Поляков, но теперь, как слышно, следует реакция. Чехи и Моравляне обратились по-прежнему чувствами к России. Сербы и Болгаре всегда оставались ей верными. Император Николай поднял оружие в защиту Славян. Настала Крымская война. Нам казалось, что приближается торжественная минута освобождения Славянского... Бог судил иначе, по нашим ли грехам, или по другим причинам, знает Он. Война кончилась не в нашу пользу! Несмотря на героическую оборону Севастополя, мы принуждены были уступить. Император Николай скончался. Положение Славян не улучшилось, а ухудшилось. Западные державы, принявшие на себя покровительство, оказались, очевидно, несостоятельными. Мучения несчастных под Турецким владычеством превзошли всякую меру, по свидетельствам всех Европейских путешественников, и вот между Славянами начинается общее движение. Подняли знамя креста Греки, жители древнего Крита. Смиренная Болгария волнуется. Мужественная Сербия вооружается. Храбрые Черногорцы ждут только случая броситься с высоты своих гор на наследственного врага. Жители Эпира, Фессалии, Албании, стремятся соединиться с Греками. Нечего говорить о несчастных Босняках и Герцеговинцах, которые в последнее время вышли из терпения. Восточный вопрос близится к решению. Больной человек находится при последнем издыхании, и как ни крепко убеждены западные политики, что для спокойствия Христианской Европы необходимо магометанское неистовство, но Английские, Французские и Австрийские дипломаты и врачи, с присоединением Саксонского барона Бейста, едва ли найдут средства продолжить его агонию. Одна надежда разве на Италианских докторов, а у них главное лекарство состоит, известно, в кровопускании. Тяжело положение Турецких славян, но Австрийские, угнетаемые нравственно, хоть и под благовидною наружностию, страдают, может быть, более. Австрия, ослабленная Франциею, вследствие войны Итальянской, и пораженная в самое сердце Пруссией, переходя от одной системы к другой, остается постоянно враждебною к Славянам, несмотря на сильное участие, которое принимали они в спасении ее сперва от Турок, а потом от Венгерцев. Теперь Австрийское правительство соединяется с этими постоянными ее неприятелями и приносит им в жертву Славян, так что Чехи, Кроаты, Словенцы не знают даже, какая судьба их ожидает. Судите же, Мм. Гг., о состоянии этого несчастного племени, которое считает однако ж 30 милл.; 20 — в Австрии, и 10 — в Турции. В Турции угнетают их Магометане и Фанариоты, не допускающие их до употребления Славянского языка в Богослужении. В Австрии — Австрийцы и Мадьяры с присоединением католиков и иезуитов. Славяне возводят свои взоры на Россию, которая не оставит их, думают они, в предстоящей борьбе, — и в это-то именно время учреждается в Москве частными людьми, в видах науки, без всяких задних мыслей, этнографическая выставка, имевшая целию первоначально собрать только и показать различные племена, которые живут в России, думавшая больше о Кавказе, Сибири, Крыме, Лапландии, Туркестане. Некоторые Славяне, из разных стран, по какому-то безотчетному чутью, прислали учредителям выставки несколько одежд, утварей, орудий и прочих вещей. Их примеру последовали другие, больше и больше, и вот они заняли значительную часть всей выставки, и Москва делается пантеоном Славянского мира. Славяне собираются приехать к нам и воздать ей честь. ___________________________________ Скажем теперь несколько слов о Велико-Русском племени и об средоточии его в Москве. Мы сказали выше, что из всех Славянских племен, западных и восточных, позднее всех на сцену истории выходит Русское. Так точно из всех Русских племен самое младшее есть Великорусское: и Словене, т.е. Новгородцы, и Поляне, и Древляне, и Северяне, Кривичи, и Вятичи, и Радимичи действовали, а Велико-россиян не было слышно. Неизвестно даже, под каким именем скрывались они в летописях, и не были ль они продолжением и распространением Киевских Полян. Есть предание, что первый богатырь русский, Илья Муромец, пролежал на печи 30 лет, прежде, нежели начал свои богатырские подвиги. Нельзя ли его в этом отношении почесть представителем нашего племени? Мы сравнивали выше расселение Славян в Европе с перетасованною колодою карт. В среду Русского племени достались в обилии все масти. Мы имеем доказательства этому положению: припомните выше предложенное обозрение. Шафарик почитает Полян Киевских за одно с полянами Польскими. "В этом уверяет не столько сходство их названий, которое могло быть случайным, происшедшим от жилищ обоих народов в открытых полях, сколько сходство названий Киева и Куявы, вместо Киявы, находившейся у Ляшских полян. Допустив это сродство, мы должны заметить, что переселение Ляшских родов из окрестностей Вислы в окрестности Днепровские и утверждение их между восточными Славянами, случилось задолго до распространения Славянских народов, от востока на запад и юг, бывшего во II, а потом сильнее в IX столетии по P. X." После имен и свидетельств исторических, должно обратить внимание на наречия, в коих мы найдем новое, сильнейшее доказательство, что Россия заключает в себе отрасли или корни всех племен Славянских, и двумя главными своими наречиями, Великороссийским и Мало-российским, имеющими свойства едва ли не всех западных и восточных наречий, на кои разделяется обыкновенно Славянский язык, может считаться представительницею всего Славянского мира, не только по своей силе, могуществу, числу, но и по внутреннему своему составу и языку. Максимович, наш заслуженный физиолог, относит Русский язык к особому 3-му разряду, в котором как будто совмещаются отрасли восточная и западная. Сам Ходаковский, Поляк, обошедший пешком почти все Славянские земли, сказал, что три Русские наречия суть памятник первобытного, древнейшего языка Славян. Самые разноречия писателей, из которых одни считают наши наречия восточными, а другие, например, Сенковский, западными, показывает, что они имеют восточные и западные свойства. А где же средоточие Великорусского племени? Какой город, якоже кокош собра под крыле своя все многочисленное, разнообразное Русское население. Москва! Москва, самый младший из городов велико-русских, точно как велико-русское племя есть самое младшее из племен Русских, т.е. позднее всех явившееся на сцену, а Русское вообще младшее, или позднейшее, из всех Славянских племен. И вот идут к нам, как на богомолье, по обещанию древние паломники, — несчастные Славяне, помолиться у гробов Московских Чудотворцев, порадоваться на Русскую силу, поискать себе ободрения к перенесению своих бедствий... "Идут к нам", приведу слова одной прекрасной статьи, помещенной в Москве, "не гордые знатностью рода, не могущественные представители капитала и иных сил и богатств: идут к нам простые люди, смиренные, бедные. Зато все они подвижники Славянского духа, труженики науки и мысли, крепкие стоятели за свою народную самостоятельность, выдержавшие годины страшных испытаний внешнего гнета — немецкого, турецкого, и в последнее время мадьярского, не поддавшиеся ни страху, ни соблазну, — и среди всех страданий и искушений, оставленное богачами и знатными своею племени, не сломившиеся духом в борьбе, не утратившие веры в историческое призвание Славянства, претерпевые до конца!.. И вот, когда, казалось, дошли они до крайнего истощения сил, судьба ведет их в Россию, в Москву... Не здесь ли конец терпению, и не отсюда ли начало спасения претерпевших?" Мм. Гг. Сердца ваши хотят верно отвечать: Да! И в самом деле, когда можем мы с большею уверенностию отвечать так, как не нынче, в этот великий для нас день, день чудесного спасения жизни Государевой. Не служит ли эта опасность, которой Государь подвергался, на волос от смерти, не служит ли, с одной стороны, уроком знаменательным для всех нас, чтоб мы все, без исключения, все, с Ним спасенные, думали более о своих обязанностях и об едином на потребу; а с другой стороны, видимое покровительство Божие не утверждает ли вас в надежде на продолжение милости Божией. Для чего-нибудь, да спасен Государь столь чудесно! Он освободил уже 25 миллионов людей в России, Польше, Грузии, Имеретии и Мингрелии. Может быть, именно ему предоставляется, если не освобождение, то, по крайней мере, облегчение, нравственное возвышение наших несчастных старших братьев. Так легко счастливится Ему до сих пор производить великие дела: может быть Бог поможет Ему и в этом великом деле, в исполнении исторического назначения России. И вот здесь при воспоминании о всех племенах Славянских, представляются моему воображению Поляки. О них одних неслышно, чтоб сбирались, вместе с представителями всех племен, принять участие в общем нашем торжестве, в радостном свидании! Они стоят далече, они бросают грозные взгляды, они питают злобу. Братья! Одно ваше отчуждение, одиночество, показывает ясно, что вы избрали непрямую дорогу! Этого мало. Поляки берут сторону исконных врагов Славян, как будто не принадлежа к их племени: одни надевают чалму и служат Турции, другие соединяются с Австрийцами и Венгерцами, чтоб мучить угнетать часть Русского племени, которое живет в Галиции и Северо-Восточной Венгрии в числе 4 миллионов. Братья, братья, опомнитесь, взываем мы к вам сторицею, вздохните глубоко, пролейте слезы, — и подайте нам руку. Наши объятия для вас отверсты. Забудем прошлое и пойдем вместе по пути истинного прогресса, на который всех нас выводит благодушный Государь! Он носит имя вашего благодетеля, и, вторый по имени, готов сделаться вторым и по чувствам любви и привязанности к вам. Довольно, довольно, — все средства вы употребили и ни одно не доставило вам ничего. Против рожна прати невозможно. Вы утопаете глубже и глубже, вы, то есть премудрые и разумные между вами, интеллигенция, шляхта. А народ Польский, по селам и по деревням благоденствует и говорит в один голос, что никогда не был он так доволен, так спокоен, так счастлив, как теперь, то есть, ни при Пястах, ни при Ягеллонах, ни при Курфирстах Саксонских. Разве это для вас ничего не значит? Народа ведь миллионы, вас же тысячи. Заключим нашу беседу, мм. гг., словами одного Западного Славянина, Чеха, работающего над введением Русской азбуки между всеми племенами Славянскими. Он живет в Москве, овладел достаточно Русским языком, и написал Славянскую молитву в воспоминание чудесного спасения в нынешней день жизни Государевой. О Господи благословенье
Мм. Гг. к этой молитве, вылившейся из сердца Славянина, провозгласим для соединения беседы нашей с торжеством Московского Университета, провозгласим наше всегдашнее и неизменное, и нынешнему дню по преимуществу принадлежащее: Боже, Царя храни! Михаил Погодин
Лекция о Славянах, читанная в Этнографическом обществе. Апреля 4 дня, 1867 // Русский, газета политическая и литературная. Апреля 10. 1867. N. 9 и 10. С. 129-137. Михаил Петрович Погодин (1800-1875) русский историк, публицист, прозаик, драматург. | ||
|