М.П. Погодин
Несколько заметок о Великорусском племени, сравнительно с прочими Славянскими племенами

Спокойный досуг позволяет оглядеть предмет свободнее и разобрать яснее полученные впечатления.

Прием, какой сделан Славянам в России, есть нечто необыкновенное в Истории.

Где, в каком государстве, бывало столько гостей, со всех сторон собравшихся? Укажите мне подобное угощение, в котором целый город принимал участие? И какой город? Москва. Чувство общее, народное, доброжелательное, проявлялось здесь беспрестанно, без всяких участий правительства, без всяких политических задних мыслей. Единоплеменники, родные после долгой разлуки увидались — обнимаются, целуются и не могут наглядеться друг на друга. Не говорю уже о том, что все сыпалось, как бы из рога изобилия. Это радушие, это искреннее желание во всех сословиях без малейшего различия, по какому-то безотчетному влечению к людям незнакомым, неизвестным, представляли нечто высокое, умилительное. Со стороны смотреть было весело, радостно; понималась знаменательность события, чувствовалось движение Истории.

Великорусское племя представляет многие, примечательные отличия, когда посмотришь на него вместе с другими, потому ли, что оно многочисленнее, сильнее, богаче средствами, или потому, что находится в лучших обстоятельствах. Оно относится ко всем прочим гораздо ровнее, полнее, беспристрастнее, бескорыстнее, чем все они одно к другому. Для нас все Славяне равны, одинаково близки и любезны, — не исключая даже и Поляков, несмотря на их вражду и предательство. Мы не делаем никакого различия, например, между Кроатами и Сербами, Черногорцами и Далматинцами, Чехами и Словаками и т.д., а они все друг друга как будто все еще чуждаются даже ревнуют, питают взаимное неудовольствие. Точно то же можно сказать, в некоторых отношениях, и о наших Малороссиянах.

Мы, Великороссияне, не спрашиваем ни у кого, кто он, какого он вероисповедания — католик, протестант, униат, православный: это не мешает нам любить всех и доброжелательствовать. А они никак не [<...>] могут отделиться от этих запросов и соединенных с ними воспоминаний, часто печальных.

Мы рады были познакомиться с ними одинаково, а они, даже дорогою, не познакомились порядочно между собою, и, кажется, не чувствовали потребности. Они имели в виду только Русских, Русские — всех.

Да, Славянские племена до сих пор никак не могут согласиться между собою: Чехи спорят с Словаками, Сербы смотрят косо на Сербов Австрийских, Австрийские Сербы не ладят с Кроатами, Болгаре не согласны с Сербами. Старых, давних счетов им между собою не свести: чем дальше в лес, тем больше дров. Иные увлекаются политикою и мечтают о давнопрошедших временах. Примириться могут они только под влиянием России. Так и будет, рано или поздно, силою вещей. Пред нашими глазами обстоятельства слагаются без нашего ведома, и совершенно для нас неожиданно. Никто не мог, например, вообразить славянского свидания у нас в таком виде! Никто не мог предвидеть, что сочувствие к Славянам обнаружится во всем Русском народе, без различия сословий, с такою силою, с таким блеском и с такою любовию!

Я оставил давно панславянские (всеславянские) мечтания, и давно не думаю ни о каких соединениях, но, смотря на Славян, я невольно чувствовал, что это радиусы, которые должны стремиться к одному центру, если не хотят потерять одной народности. Иначе не могут они сохранить даже свое существование и должны будут уступать Немцам, Мадьярам, Итальянцам, которые грозят им поглощением. Какая форма предлежит Славянам, мудрено теперь решить. Может быть, Славяне устроят когда-нибудь союз, вроде Швейцарского. Всеобщую подачу голосов Наполеон вводит в Европе в моду: ну извольте-ка спросить Славян, чего они хотят?

Скажу только два слова о необходимости избрать один общий язык. Австрийские Славяне выучились по-Немецки (какое насилие они должны были делать над своею душою!): и Серб, Кроат, Чех, Словак говорит свободно на Немецком языке; выучиться по-русски для них гораздо легче, чтобы между собою, по крайней мере, объясняться на родственном, а не чужом языке и крепче сознавать, чувствовать свое родство и единство.

Как бы то ни было, и чтобы ни случилось, но наши гости, верно, во всю свою жизнь будут воспоминать с умилением о днях, проведенных ими у своих кровных родных, не скажу в Москве, а вообще в России.

М.П.

Говорят, что между ними были и шпионы. Тем лучше: они должны будут засвидетельствовать, что здесь все было чисто, честно, благородно, человечно и свято.

Чисто, честно, благородно, человечно и свято, — а Парижские волшебные, баснословные празднества, скажу здесь кстати, представлялись мне из окон моей кельи на Девичьем поле отвратительными, чтоб не сказать более. Будь проклята, думал я, варвар, та Европейская цивилизация, которая, с покушением на царегостеубийство посредине, так нагло и неистово празднует, роскошествует и веселится, между тем как тысячи христиан гибнут в муках на острове Крит, и другие тысячи и тьмы ожидают со страхом той же участи. Будь проклята та Французская политика, которая после двухлетнего кровопролития назначает делать следствие на острове Крит, вместо скорой действительной помощи! Будь проклята та Английская политика, которая украшает Турецкого Султана, наравне с христианскими государствами, орденом Подвязки (забывая даже, что кавалеры ее должны сражаться с неверными) и приготовляет ему царственное помещение в Буккингамском дворце. (При сей верной оказии не могу я пропустить и Австрийскую политику, которая отдает Кроатов на жертву Мадьярам, Русинов — Полякам, и себе оставляет Чехов с Моравлянами!) Блистательные плоды своей цивилизации, нечего сказать, собирает Европа в XIX веке! О святая Русь! О мое отечество! Какую славу приобретешь ты в Истории, омывая свои руки от этих грязных, смрадных, плачевных проделок. О, будь всегда неповинна от крови праведные. Они узрят!..

М.П.

Михаил Петрович Погодин (1800-1875) русский историк, публицист, прозаик, драматург.