| ||
|
Киевской хозяйке и некоторым гражданам Киевским вспало на ум, или, вернее сказать, на сердце, принять участие в деятельности Московского благотворительного Славянского комитета и устроить его отделение в Киеве. Я, как председатель его, считаю долгом засвидетельствовать готовым благотворителям глубочайшую благодарность и вместе объяснить в коротких словах происхождение нашего общества, его цель, средства, образ действий. Мысль об единстве Славян и взаимности между племенами началась в Москве лет сорок тому назад. Московские, так называемые, славянофилы старались поддерживать ее по мере сил и установили постоянное сообщение с представителями всех Славянских племен, помогая им, чем было можно. Но это были усилия частные и не могли принести ощутительных плодов. Лампада иногда чуть не погасала за недостатком елея не только у дев буиих, но даже и у мудрых! Иностранная наша политика не имела никакого понятия о Славянах и не хотела ничего слышать о них, стараясь сохранить везде statu quo. Нельзя было произнести без опасности имя Славян в журналах, чтоб не навлечь на себя подозрения и не подвергнуться разным неприятностям. Наконец, времена переменились. Крымскою войною мы узнали, каковы друзья наши, не только Англичане и Французы, но даже Австрийцы и Прусаки, с которыми мы составляли священный союз и которых боялись тревожить сочувствием к Славянам. Стало возможным говорить, по крайней мере, о Славянах и о священной обязанности помогать тем, кто имеет нужду в помощи, — и вот в Москве составился полуофициальный комитет под председательством вновь назначенного тогда попечителя А.Н. Бахметева, а предшественник его, Е.П. Ковалевский, сделан был министром народного просвещения. У обоих были связи в Петербурге. Министерство просвещения и министерство иностранных дел, где был директором также Е.П. Ковалевский, брат министра просвещения, взяли комитет под свое покровительство, смотрели на него не косо, как то было прежде, а приветливо, назначили кое-какие пособия. Императрица пожаловала 300 руб. сер. Первоначальною нашею целию было содействовать ученому и духовному образованию южных Славян, преимущественно Болгар, от которых мы сами в древности получили духовное образование. (Вчера, замечу кстати, праздновалась память первого митрополита Киевского Михаила, родом, как значится в здешних святцах, Болгарина, и вчера же без мысли о том назначилось это Славянское собрание, — нельзя не обратить внимание на это примечательное совпадение). Мы приняли на свое содержание несколько молодых людей, приехавших из Турции, и в продолжение десяти лет они кончили с успехом курс в университете, академии, художественном классе, военном училище. Некоторые заняли места учителей в разных городах Турции, и в беспрерывной борьбе с препятствиями и затруднениями делают свое дело. В 1867 году съехались в Москву почти случайно на этнографическую выставку Славяне всех племен, увидели воочию свое единство, почувствовали свое родство, а говорить между собою затруднялись и принуждены были прибегать к помощи иностранных языков. Очень естественно пришла многим в голову мысль избрать какое-нибудь Славянское наречие общим литературным языком. Церковный язык, язык Свв. Кирилла и Мефодия, славный между всеми племенами и употребительный у всех православных Славян, представлял как бы соединяющее звено и готовое посредничество. Ближе всех к церковному языку наречие Русское, которое заключает вместе многие свойства отдельных наречий, что прекрасно замечено некогда М.А. Максимовичем, здесь присутствующим; и потому представляется легче для изучения; вместе с тем, оно достигло высшего развития, имеет богатую литературу и обширный круг действий в 70-тимиллионном народе. Австрийские Славяне — Чехи, Мораване, Словаки, Словенцы, Кроаты, Сербы — сказали в один голос: "Мы учимся и мучимся с молодых лет над Немецким языком, и говорим по-Немецки, насилуя себя, — так естественнее и легче нам учиться по-Русски". Решено было содействовать всеми силами употреблению Русского языка, между Славянскими племенами. Вот и увеличились занятия комитета. Мы должны были принять меры, чтоб облегчить изучение Русского языка между всеми племенами, — то есть доставлять им книги и учителей, ободрять тех, которые выучиваются и могут принять на себя обязанность учить других, — а это все люди бедные, недостаточные. Молодые люди в Люблянах (по-Немецки в Лайбах) решились хлопотать об учреждении там нового университета, где все науки преподавались бы по-Русски. Положим, их намерение осуществится хоть лет через пятьдесят, но одна мысль, которой нельзя не радоваться, заслуживает полного нашего внимания и сочувствия. Мы посылаем Русские книги в будущую университетскую библиотеку. Вообще книг уже послали мы к Славянам тысяч на пятьдесят, благодаря усердию издателей, сочинителей и книгопродавцев. Русским языком мы строим в Европе такие себе батареи и верки, пред которыми не значат ничего каменные и земляные укрепления, исключая Киевских. С языком тесно связано православие, которое исповедывалось сначала всеми Славянами и ныне исповедуется некоторыми Болгарами, Сербами, Русинами. Для православия открываются блистательные виды. Многие Англичане, Немцы, Французы, Американцы склоняются на его сторону, а католичество, поколику оно находится в совершенном противоречии с духом и потребностями времени, возбуждает много неудовольствия даже между Итальянцами. Протестантство ведет к неверию. Взоры всех обращаются на восток. Должны ли мы содействовать этому новому движению религиозной мысли в Европе? Не тяжкий ли религиозный, политический и национальный грех возьмем мы, Русские, себе на душу, если будем коснеть, сложа руки и спустив рукава, и не будем пользоваться благоприятными обстоятельствами? Никто мешать нам не может, ничто останавливать нас не смеет. Католики действуют в пользу своей пропаганды, протестанты действуют в пользу своей пропаганды, даже на восток между чуждыми им Греками, Арабами, Славянами: почему же мы не имеем права действовать между своими единоплеменниками, почему же мы, Русские, не имеем права помогать своим единоверцам?! Католическая Чехия находится в этом отношении в особенных обстоятельствах. Она праздновала недавно пятисотлетие памяти Гуса, этого славного своего проповедника и ревнителя, изображенного прекрасно в недавно вышедшем сочинении проф. Бильбасова, нареченного вашего секретаря, — а Гус был близок к православию и учил приобщаться под двумя видами, вопреки правилам папства. Мы послали Чехам чашу на память, но не знаем, дошла ли она благополучно. Таким образом, круг наших действий распространился еще далее, — образование, язык, содействие православию, а средства остались те же — пособие от министерства до двух тысяч, сбор с членов за билеты, публичные чтения, всего на все тысяч до трех в год. Являются, впрочем, благодаря Бога, частные благотворители: И.И. Четвериков пожертвовал, например, недавно до 50 парчевых облачений в Славянские церкви, где служба совершается в холщевых ризах, а образа писаны на бумаге. Можно вообразить, какую радость доставили нам такие богатые дары. Церковные книги сообщит, вероятно, Киево-Печерская Лавра. Теперь обратимся ко вновь открывшимся средствам. Петербургский отдел снял с нас часть бремени. Одесское настоятельство принимает участие. Киев начинает действовать. Если еще в Казани устроится особое отделение, то смело можно предречь лучший успех нашему делу. Вам угодно слышать личное мое мнение о предлежащих действиях: мне кажется, что нам всем следует сосредоточить пока наши старания на Русском языке и на учреждении училищ, где они нужны, но с условием преподавания там Русского языка. Всего бы лучше, кажется, разделить нам помощь Славянским племенам по нашим отделениям. Мы в Москве начали с Болгар; Болгария пусть и останется поприщем наших действий. Босния и Герцеговина, особенно знакомые председателю Петербургского отдела, А.Ф. Гильфердингу, пусть принадлежат Петербургскому отделу. К Киеву всего ближе Галиция; митрополит здешний до сих пор титулуется Киевским и Галицким; Киевский отдел может принять на себя попечение о Русских в Галиции и Венгрии. Казанское же или другое какое отделение — о Словинцах, Словаках и пр., и пр. Такое распределение не исключает, впрочем, общего радения о всех и о вся, кроме политики, которой мы знать не хотим. Мы говорим это открыто. Пусть Славяне живут, где и как указал им Бог. Мы думаем только о подании им духовной и нравственной помощи, так как мы всех богаче, сильнее, независимее, многочисленнее, — а помогать братьям есть священная обязанность. Чего мы должны ожидать от них? Ничего — даже и благодарности. Благодарность ведь вообще самая редкая добродетель. Простой народ, впрочем, везде за нас и за Белого Царя; в так называемых образованных сословиях таится подозрение, не хотим ли мы покорить их под свою власть. Да Бог с вами! Можем мы отвечать им, на что нам вы? Земли у нас столько, что мы не знаем, что делать и как управиться с нею. А народу у нас 70 миллионов да нарождается всякий год по миллиону: какую же разницу сделает в нашей силе какая-нибудь новая губерния с несколькими стами тысяч жителей? Только Поляки этого понять не могут. Впрочем, пусть думает, как кто хочет. Мы хотим только делать добро и притом совершенно бескорыстно, так чтоб не ведала шуйца, что творит десница. Еще два слова. Старайтесь, Милостивые государи, чтоб не было никаких формальностей, никаких китайских церемоний и бумаг под нумерами. Нужно только раз в месяц или два уведомлять комитет о своих действиях, дабы не оказывалась помощь вдвойне, когда у нас не хватает часто сил сделать что-либо и однажды. Вот все, что я считал нужным сообщить вам, Милостивые государи. Здешний попечитель по уведомлению Московского начал уже действия. Он сообщит нам о них вместе с вами; мы перешлем в Азиатский департамент ваше желание — и утверждение последует немедленно. Итак, помолясь Богу, пред святой иконой Кирилла и Мефодия, наших покровителей, которую пожертвовал уже вам почтенный ревнитель, слепец Г.И. Ширяев, вы вскоре можете начать действия. Желаю вам доброго успеха и повторяю глубочайшую благодарность от Московских и Петербургских членов комитета и от всех тех Славян, на которых в будущем прострется ваша благотворная и добродеющая рука. Отслужив часы, мы можем отправиться теперь в церковь*. ______________________ * Заседание происходило перед обеднею в день Покрова. Опубликовано: Погодин М.П. Речи, произнесенные М.П. Погодиным в торжественных и прочих собраниях, 1830-1872. М, 1872. С. 589-594.
Михаил Петрович Погодин (1800-1875) русский историк, публицист, прозаик, драматург. | ||
|