М.П. Погодин
Второе письмо к издателю газеты "Le Nord"

Ост-Индское смятение. — Русская система политики. — Бедность в Европе, о колонизации. — Надежды об освобождении крестьян

Благосклонный прием, которого удостоилось первое мое к вам письмо от многих почтенных членов Европейской журналистики, налагал на меня обязанность продолжать сообщение моих наблюдений над ходом дел политических, внутренних и внешних, но внезапная болезнь помешала ее исполнению в свое время. Оправясь, я принимаюсь теперь за перо, — и множество предметов приводит меня в затруднение: у нас в России повеяло новою жизнью, и мысль пришла в движение, — хочется сказать вам и об этом, — а с другой стороны, чувствуется какое-то опасение, следствие прежней замкнутости. Впрочем, я пишу теперь для иностранной публики, на иностранном языке, пишу как гражданин Европейский...

Прежде всего передам вам впечатление, произведенное в нашем обществе известиями об Ост-Индском восстании. Все русские, извините великодушно, обрадовались сначала, пока восстание известно было только вообще, в своей, так сказать, отвлеченной форме: "Англии плохо, Англия в опасности, Англия потерпит большие убытки, может быть, потеряет много! Вот ей наказание за ее алчность, за ее вероломство, за ее зависть, за ее эгоизм". Женщины даже произносили разные обеты. Графиня N. хотела сходить пешком в Троицкий монастырь, лишь бы Англичанам пришлось похуже. Все очень естественно, если вы вспомните, сколько зла сделали нам Англичане в последнее время совершенно против нашего ожидания, и какой удар нанесли нам прямо в сердце, воспользовавшись искусно роковой минутою; с какою наглостию и бесстыдством потребовали они у нас разрушения Севастополя, защищавшего наши собственные пределы, между тем, как они сами владеют захваченными насильно Гибралтаром в Испании, Мальтою в Италии, Ионическими островами в Греции; между тем как сами они, находясь в дружбе с Францией, находят все-таки нужным укреплять Портсмут и Плимут. Враждебное чувство Русского общества очень естественно, повторяю, если вспомните, что сталось, по милости Англичан, с нашим прекрасным Крымом, с нашим незабвенным Черноморским флотом, на который положено нами столько лет, столько трудов и столько денег. А опустошение Финляндии, Камчатки, берегов Белого моря? А ужасы в Керчи, где благородные женщины подвергались всем возможным неистовствам пьяных солдат! А ругательства и поношения, произнесенные не чернью, не на площади, не невежественными крикунами, а в торжественных собраниях Парламентов знаменитыми лордами, государственными людьми всех партий! Нет, такие народные обиды не забываются, не могут забыться, не должны забываться, до тех пор пока не получится законного удовлетворения, пока не вознаградятся потери.

Но почему же, скажите вы, жалуемся мы в особенности на Англичан, а не на Французов, не на Австрийцев, которые сделали нам зла, особенно последние, еще больше Англичан.

Участие Французов в войне мы считаем случайным, вызванным отчасти неловкостию нашей прежней политики; Французы во время войны вели себя как следует благородным людям и заслужили полное сочувствие нашего войска. Это братья, назначенные от природы и от Истории любить друг друга, помогать друг другу. Австрийцев мы благодарим, благодарим сердечно за их беспримерное в летописях народов предательство, потому что только такое предательство могло открыть глаза нашему правительству, считавшему их своими друзьями и приносившему им беспрерывные жертвы в ущерб Русским кровным интересам.

И так на эту пору ненавистны нам больше их Англичане, и обрадоваться их несчастию было очень естественно для Русского общества на первую минуту.

Но лишь только начали распространяться в Москве подробности о тех истязаниях, которым подверглись Англичане, о тех муках, в которых умирали беззащитные женщины и дети, о страшных опасностях, которые грозят в Ост-Индии всему Английскому населению, тотчас последовало изменение в Русских чувствованиях; мы позабыли тотчас, что Англичане нам враги, а увидели в них только Европейцев, христиан, страдальцев, мы увидели в них образованное племя, которому угрожает опасностями варварство, и общее сострадание, общее участие выразилось повсеместно. Я уверен, что если б открыта была подписка в пользу разоренных Англичан в Индии, то немедленно собралась бы значительная сумма...

В таком обращении чувств наших, вы можете себе представить, как неприятно, оскорбительно было нам услышать, что в Англии есть подозрение в возбуждении Русскими Индийского мятежа, что понадобилось даже торжественное удостоверение правительства в неосновательности такого подозрения, торжественное отклонение народных предположений в Русских происках.

Русские происки! Англичане судят о нас по себе! Они возили и продавали порох Черкесам среди мира, и доставляли им средства вести кровопролитную войну с нами (точно как Австрийцы, уверяя нас в дружбе, старались поддерживать последнее Польское восстание), а Русское правительство не принимало никогда даже вызов, не употребляло тех средств, кои напрашивались сами ему в руки, чтоб произвести движение в свою пользу, где бы то ни было, даже в самых трудных и критических для себя обстоятельствах. Теперь, надеюсь, все это известно документально, и кому неизвестно, тому объясню здесь кстати.

В Европе считается около 30 миллионов славян, Славян, единоплеменных с Русскими. Многие из них исповедуют одну веру с нами, и все говорят одним языком, разделенным на многие наречия, без большего труда друг другу понятные. Эти Славяне под владычеством Турецким, Австрийским, Прусским, Саксонским стремились издавна сердцем и душою к России, но Русское правительство всеми силами старалось всегда отклониться от них, не хотело оказывать им никакого вспомоществования, никакого содействия, не оказывало даже нужного покровительства развитию наречий, столько важных и нужных для собственного нашего языка, мешало частным людям входить с ними в сношения, даже ученые, (точно как отказывалось от всякого покровительства и путешественникам на Востоке)*, записывало в черную книгу так называемых Славянофилов, все из опасения причинить неудовольствие Австрии, подать повод к каким-нибудь даже неосновательным подозрениям, и вот Россия сделалась почти чуждою для Славянского родственного населения в Европе. Как же можно приписать этой Русской политике козни в отдаленной, иноязычной, иноверной Индии!

______________________

* Спросите Г. Чихачева, что ему отвечало министерство иностранных дел на его просьбу и проч.

______________________

Да и с одними ли Славянами поступала так наша политика, которую враги для нашего усыпления и обольщения прославляли столько глубокомысленною, проницательною, между тем как она могла похвалиться разве только изяществом слога в своих нотах, писанных на Французском языке. (По-русски во всем министерстве никогда никто почти не умел писать, начиная от министра и посланников до последнего секретаря).

Молдавия и Валахия обагрены Русскою кровию, избавлены от тяжкого Турецкого ига нашими победами, приведены, если не в цветущее состояние, то по крайней мере в возможность развиваться и преуспевать, наделены гражданскими правами и законами, что же? Большую, сильную партию имеет Россия в Молдавии и Валахии? Никакой, в чем Европейские коммисары, пребывающие в Яссах, удостоверяются ежедневно. Даже за те серебряные рубли, которыми мы усыпали княжества в последнее время, платя чистыми деньгами (не по австрийски), за все съестные припасы, часто гнилые, и о которых столько было шуму в Европейских газетах, не осталось благодарного воспоминания! А Молдавия и Валахия поближе Индии к России!

Воспользовались ли мы Кавказом? Один умный офицер, служивший в последнее время на Кавказе, передал мне отзыв тамошнего Татарина, с которым он где-то сошелся. "Странные люди вы, Русские, — сказал Мусульманин, — драться — никто с вами не сладит, а пользоваться своими победами не умеете: ну что вы получаете от всех здешних богатых стран? Ровно ничего. Вы оставляете себе только труды и расходы, а выгоды отдаете одним туземцам над другими, и никто вам не благодарен, а недовольных множество".

Что сделали бы Англичане с населением Армянским, которому единоплеменники и единоверцы занимают под боком вашу часть Азиатской Турции, отстоящую от нас ближе, чем от Константинополя.

Да самая Польша, что доставляет нам, кроме ненависти, помехи и опасности в случае неблагоприятных обстоятельствах?

Остзейские губернии и Финляндия пользуются такими правами и преимуществами, которые во сне еще не грезятся Русским — и их преданность Русскому правительству за свое собственное благосостояние считается чуть ли не благодеянием, за которое Россия обязана им великою благодарностию.

Довольно ли доказательств о слепоте нашей последней политики, довольно ли доказательств, что Англичане могут быть спокойны, и мы долго не затеем никакого движения против них в Ост-Индии!

Но в России, это правда, начинается новая эра. Благодаря великодушному нашему Государю, мы начинаем говорить и рассуждать свободно о всех государственных вопросах. Такая перемена в системе внутреннего управления повлечет с собою непременно перемену и в действиях нашей внешней политики. Правительство будет верно получать теперь такие сведения, такие указания и такие советы, которых оно прежде никак не могло доставать ни за что на свете. В Эривани или Эчмиадзине можно ведь лучше судить о Диарбекире или Тегеране, чем в Петербурге, и в форте Перовском знать о путях сообщения с Хивою, Бухарою и Ташкентом можно вернее, чем в Москве. Мы надеемся вместе и на нынешнее наше министерство иностранных дел, порученное человеку Русскому, заслужившему уже наше доверие: он поймет свою задачу, и, помня завещание Паниных, Безбородко, Ростопчиных, будет прислушиваться к общему мнению, которое уже начинает возвышать свой национальный и всегда поучительный, полезный голос.

Вот как рассуждают у нас теперь в Москве об Ост-Индском вопросе со стороны политической: Русская Ост-Индская экспедиция всегда возможна: это доказал за 330 лет до Рождества Христова Александр Македонский без всех вспомогательных средств нашего времени. Это доказал в наше время Наполеон I в плане, представленном им покойному Императору Павлу, который (NB) по странному стечению обстоятельств, скончался от апоплексического удара именно тогда, когда задумался с ним согласиться.

Ни о какой экспедиции в Азию правительство не думает.

И без большой экспедиции малое военное путешествие или почетное посольство под военным прикрытием к некоторым смежным владельцам Средней Азии, в Хиву, Бухару, Ташкент, Кабул, Афганистан какая-нибудь другая искусная демонстрация, к которой всегда можно найти благовидные предлоги и даже законные причины, может прибавить много хлопот Англичанам в настоящее затруднительное для них время.

И демонстрации никакой правительство не хочет делать, не хочет увеличивать затруднений Англии.

За такой образ действий в тяжелых обстоятельствах Англии имеет ли право Россия, рассуждают Москвитяне, получить какие-нибудь выгоды, точно как Англия получила их в тяжелых обстоятельствах России, ею же, вдобавок, вызванных?

В Европейских газетах пошла глухая молва о возвращении Гибралтара Испании и предоставлении Мальты Франции за предполагаемую ее помощь? Что же? Одна Россия с 70 миллионами своих жителей, с своим соседством к сцене настоящих действий, с своими отношениями к Средней Азии, с своим удобством вредить Англии, одна Россия не должна получить ничего, не должна думать не об каком возвращении из потерянного. Не будет ли это слишком великодушно, чтоб не сказать иначе?

По крайней мере, почему бы не поставить всех сих соображений на вид Англичанам, почему бы не заявить нашего великодушия и бескорыстия, если мы уже решились оставаться праздными зрителями настоящих событий, отказываясь, почему бы то ни было, от извлечения всякой для себя пользы.

Вот как рассуждает старая Московская партия об Ост-Индском вопросе со стороны политической.

Со стороны человеческой, как Европейцы, как христиане, как племя образованное, мы желаем успеха Англичанам, желаем, чтоб они утвердили свое владычество в Индии и распространили его, сколько могут, в Азии, Африке и Америке: мы желаем, чтоб прочие Европейские народы успевали точно также, и водворялись крепче и крепче в других частях света, кои должны принять в свои недра избыток Европейского народонаселения в многочисленных благоустроенных колониях и тем избавить старую Европу от беспокойств, тревог и опасностей, причиняемых теснотою, павиеризмом и пролетариатом. Сим и Хам, по слову писания, должны поклониться Иафету. С этой точки, je reviens toujours mes moutons, усилия противо-русские Франции и Англии, кои недавно сочли Турцию необходимым членом Европейского семейства и законным тираном десяти миллионов христиан, останутся неизгладимым пятном на страницах их Истории.

Желая Англичанам совершенного успеха во всех мерах ими предпринимаемых и скорейшего окончания возникшей внутренней войны, мы желаем вместе нравственного, умственного, духовного преуспеяния для тех восточных племен, кои судьба привела под власть Англичанам. Мы желаем, чтоб Англичане умели представлять себя на их месте и с их места, а не с своего, не по-своему, придумали им поступательное движение вперед, хоть тихим, но верным шагом. Мы осуждаем и проклинаем вместе с их человеколюбивыми и беспристрастными писателями власть, имеющую целию одно желание обогатиться на чужой счет, эксплуатацию несчастных туземцев во всех отношениях, как то делалось большею частию до сих пор, по собственному их признанию, Англичанами, да и прочими Европейцами. Мы отнюдь не возлагаем вины на одних Англичан. Мы не исключаем ни Голландцев, ни Испанцев, ни Итальянцев, ни даже Русских. Что сделали эти Европейцы для подвластных им племен Африки, Америки, для северных Финских племен?

Негры, Эскимосы, Чукчи! Но что я говорю о черных, красных, желтых! Как живут те белые, которых неблагоприятная судьба подчинила тому или другому чужому господству? Как живут Ирландцы под Английским владычеством? Как живут Славяне под Австрийским Владычеством? Как живут Итальянцы под различными своими владычествами? Как живут Поляки, рассыпанные по всем частям земного шара?

Стыд, срам и поношение! А сколько кликов об успехах просвещения! Какие жаркие прения о торговле Неграми! Девятнадцатый век, девятнадцатый век! Правда — в девятнадцатом веке катаются по железным дорогам и плавают спокойно в быстрых пароходах; вкушают на своих столах яства, собранные со всех пяти частей света и упиваются тончайшими винами, покоятся на мягких диванах, и стены домов блестят золотом, мрамором и бархатом; всякий вечер услаждают зрение и слух избранные артисты, получающие по сто и по двести тысяч жалованья, — все это правда: искусство и наука вознеслись на высокую степень совершенства, а в каком состоянии находится большинство Европейского населения? Спрошу я вас, не быв ни коммунистом, ни социалистом.

Я перейду теперь от племен покоренных, подчиненных, которых коснулся после несчастных индейцев и Негров, к племенам господствующим, владетельным. Что вы скажите о десяти миллионах нищих в Англии, о бессчетном количестве пролетариев во Франции, об образованной в образе, без лишней булочки, жизни Немецкой, об ужасном положении Испании, о разбоях Итальянских, о дикости в Сицилии, о нищете в Папских владениях, о толпах лазаронов в Неаполе, которые живут под открытым небом и питаются гадкими морскими извержениями, о миллионах крестьян в России, которые едят круглый год пустые щи с коркою черного хлеба, хоть мы и отпускаем пшеницы на многие миллионы в чужие края, которые всю ночь сидят в потемках или освещаются смрадною лучиною, хоть мы и отпускаем сала на многие миллионы в чужие края, которые ходят в лаптях и одеваются дерюгою, хоть мы и отпускаем кожи и шерсти на многие миллионы в чужие края, и которых сверх того за все их труды, за все наши артистические наслаждения, купленные их потом и кровию, можно бить, сечь, насиловать, содержать в тюрьме, ссылать на поселение, осуждать на каторгу, разлучать с семейством? И вот я, из Англии, совершив путешествие кругосветное, воротился в любезное отечество.

Но восходит и для Русских крестьян светлая заря. Радуйтесь и веселитеся! Я нарочно развернул перед вами печальную картину, нарочно усилил, может быть, мрачные краски, чтобы тем сильнее поразить ваше зрение ярким светом, у нас разлившимся, наполнившим сердца наши небесной сладостию. Государь Император, — да будет благословенно в роды родов его имя, — перед отъездом своим в чужие края, объявил, говорят, решительно непременную свою волю освободить крестьян и исполнить любимую мысль покойного своего родителя. Пусть прольются на его растревоженную могилу несколько капель успокоительного елея! Слышно, что... Однако письмо мое сделалось слишком длинно и пестро. Я предупредил, впрочем, вас, что нахожусь в сердечном волнении. Теперь вы видите причину. До другого раза! В следующем письме я постараюсь познакомить вас с положением этого вопроса, столько интересного для всех друзей добра, свободы и человечества.

Опубликовано: Погодин М.П. Статьи политические и польский вопрос (1856-1867). М., 1876. С. 14-24.

Михаил Петрович Погодин (1800-1875) русский историк, публицист, прозаик, драматург.