Н.М. Рожалин
Замечания на исторические афоризмы

Издатель «Московского вестника» позволит сделать ему откровенных замечаний об афоризмах, помещенных во 2 номере его журнала.

У нас давно известны статьи, выходящие под именем мыслей и замечаний: пустота их слишком унизила значение этих слов, и вы, по примеру некоторых, назвали свои ученые замечания афоризмами.

Но что такое афоризмы? Мне кажется, мы об этом недовольно подумали, перенимая их у немцев.

Афоризмы не суть простые отрывки: они требуют строгой связи и системы; они предполагают ее в уме сочинителя. Ученый предается одной науке преимущественно. В наш век образованному нельзя не чувствовать, что она как отрасль требует жизни от целого древа человеческих познаний. Он пробегает все их отделы. Всякая черта согласия или разнородности явлений, им рассматриваемых, для него замечательна: он записывает сии черты в виде афоризмов. Или, обрабатывая собственную часть свою, твердый в ее основаниях, он, быстро составляя заключения, представляет читателю ряды их, пропуская выводы, возлагает на него самого легкий труд поверять сии заключения — и пишет афоризмами*. Таково настоящее их происхождение. У немцев есть подобные: Новалисовы, Герресовы и проч. Предполагая образ мыслей положительный, соображение верное, взгляд многообъемлющий в сочинителе, они заставляют и читателей следить общую связь знаний, общие законы явлений. Но, предполагая так много в сочинителе — вот мое первое замечание, — они предполагают немало и в читателях.

______________________

* С первых пяти строчек можно было увидать, что я афоризмам даю другое значение и не разумею под ними последовательных силлогизмов, составляющих основу какой-нибудь науки. Афоризм в том значении, в каком я употребляю его, есть всякая отдельная мысль о каком бы то ни было предмете, — есть целое само за себя отвечающее, самим собою измеряющееся. С сей точки должно смотреть на них и судить об них. От собрания таких афоризмов можно требовать только, чтоб они один другому не противоречили: противоречие обличило бы неверность некоторых. — На русском языке я укажу на афоризмы Кронеберговы в «Амалтее», Жан-Полевы в «Вестнике Европы».

______________________

Главное их достоинство — естественность, которая заставляет предугадывать их верность. Вашим темным идеалом истории была сперва, говорите вы — вечная память, теперь судьбы Божии. Этого не поняли: мысли нельзя ни опровергать, ни защищать; она представлена слишком отдельно; нечем было поверить ее; не было ни вывода, ни основного положения (ни выкладки, ни начального уравнения)*.

______________________

* В моем афоризме идет дело только об имени. Историю греки называли Iςτoρία = виденное, Римляне res gestae = содеянное, немцы Geschichte = случившееся. — По-русски я (для себя) вечною памятью, а теперь судьбами Божиими. — Другие могут придумать приличнейшее название. (Прим. М.П. Погодина).

______________________

В афоризмах самое приличное место ученым сравнениям: ими многое объясняется кратко. Явления нравственные слишком тонки, духовны — отнесите их к явлениям природы физической, более ощутительным; много кажется неопределенно, — намекните на связь его с явлениями самыми точными: ваша мысль получит видимость. Вот почему в наше время мыслители в ученых сравнениях так часто стали прибегать к математике.

Вы пользовались этим средством и, мне кажется, не везде удачно. Вы говорите о каком-то диагональном ходе человеческого образования. Я смотрел на ваш чертеж, и тотчас пришла мысль о бесконечном ходе вперед по одному направлению. Это может дать многим ложное понятие. Вы упустили из вида самое главное начало: история человечества = история человека. Рассмотрите ж историю человека. Что бывает с нами, когда выходим из возраста младенческого, из этого периода чистой и полной жизни, дружной со всею природою? Мы розним стихии бытия нашего. В пылу юношества предаемся страстям и деятельности, в зрелых летах опыта соображаем и умствуем. Но есть еще возраст: он возвращает нас к младенчеству, готовит к вечности,

в старости мирятся желания с умом, и религия покоит душу в недрах ее самобытности. Не то ли видим в истории всего человечества? Части света и веки разделили между собою отдельные силы духа. Мы живем в третьем периоде; но он не есть последний: новый мир сольется с древним, и мы возвратимся к нераздельности азиатского первоначального. Этот закон прост и повсюден в природе: все возращается к своему началу. Вспомните Гетеву элегию «Метаморфоза растений». Не лучше ли было вам выразить мысль свою не мудреной диагональю, простейшим, более ясным символом четвероугольника?

Вы говорите: времени, которое было в Европе, еще не было в Азии и в Африке. Мне кажется: никогда не будет. Возьмем в пример азиатцев: их характер — верность своему; все перемены возвращают их к прошедшему, все будущие перемены утвердят прошедшее между ними*. Это ясно доказывает их прошедшая история. Посмотрите на царства, возникавшие в Азии одно за другим: Ассирийское, Мидийское, Персидское, Монгольское, Ново-персидское. Все они имели одну и ту же форму образования политического и нравственного.

______________________

* Предмет для размышления. (Прим. М.П. Погодина)

______________________

Вы относите историю некоторых азиатских и африканских народов к истории древней. Во-первых, вы не сказали: кто эти некоторые*? Во-вторых, не сказали: что разумеете под словом древняя история** (мне кажется, надобно принять еще первоначальную или азиатскую). В-третьих, спрашивается: могут ли когда-нибудь иметь свою историю некоторые африканские народы? Большая часть их не хранит преданий, почти вовсе не имеют мысли о прошедшем и будущем (могу сослаться на свидетельства)***: они чувством прикованы к настоящему, они вместе с своей землею суть собственность географии****.

______________________

* Дикари, какие бы ни были. (Прим. М.П. Погодина)
** Нехристианская. (Прим. М.П. Погодина)
*** Не всегда ли они будут в таком состоянии?
**** Мысль прекрасная! (Прим. М.П. Погодина).

______________________

Некоторые говорят, что вы свои афоризмы выбрали из Штуцмана: я доказываю, что они не читали его, и в свое время доставлю вам афоризмы, выбранные мною из сего немецкого историка.

Впервые опубликовано: Московский вестник. 1827. Ч. 1. № 3.

Рожалин Николай Матвеевич (1805-1834) — русский писатель, переводчик.