В.В. Розанов
Административная деликатность

На главную

Произведения В.В. Розанова


Если не одним из самых достоверных, то во всяком случае одним из самых привлекательных мерил культуры служит деликатность. Деликатность всякая и во всем; деликатность на улице и дома; с другом, с родственником и с совершенно посторонним человеком; деликатность в печати, и, наконец, деликатность в учреждениях или с учреждениями, как и обратно — деликатность этих последних с частными лицами. Кто читает газеты (а кто же их не читает?) и кто оглядывается вокруг себя в жизни, тот знает, до чего во всех указанных рубриках у нас еще процветает грубость, которая местами и временами переходит в дикость, а деликатности — везде как с огнем ищешь. Деликатного человека долго помнят и после смерти; деликатный человек может быть от его чрезвычайной редкости издалека виден.

Эти мысли на нас навеяны прекрасною и благородною речью вновь назначенного вологодского губернатора, бывшего в течение 23-х лет гласным тверских уездного и губернского земств. Он отнесся с уважением к учреждению, которому сам долго служил. Памятование весьма естественное, хотя отнюдь не во всяком человеке непременное. Есть народная пословица, что «старая хлеб-соль забывается», и ее можно переложить на служебные нравы в том смысле, что служба в линиях ведомства зависимого не долго помнится человеком, когда он переходит в ряды такой службы, от которой предыдущая зависит. Но г. Ладыженский, вновь назначенный губернатором Вологодской губернии, очевидно, хорошо служил земству и ценит и других его служителей по себе же. В особенности заслуживает быть отмеченною та сторона его речи, где сказалось скромное признание, что недавнее назначение на службу в новую для него губернию исключает возможность близкого знакомства с ее нуждами, и что отсутствие такового предохраняет начальника губернии от указаний, на что земству следует направить свои заботы. Невозможно сомневаться, что это деликатное самоограничение, конечно, только на первых порах управления почувствуется земством названной губернии и вызовет взаимно в нем самое обдуманное самоограничение в обширной рубрике случаев соприкосновения административной и земской компетенций.

Невозможно по этому случаю не припомнить, как вообще много было в этой области совершено неделикатностей, и, между прочим, с той стороны, которая могла бы быть выразительницею и проводительницею «смягчения нравов». Мы говорим о печати. Не желая вступать ни в какую полемику, мы ограничимся констатированием того простого и общеизвестного факта, что две газеты, одна московская и другая петербургская, которых и не нужно называть, за все время существования земства не обмолвились о нем ни одним добрым словом, точно это татарское учреждение, а не русское, и не упустили самомалейшего повода, даже предлога, чтобы наговорить по адресу его грубостей, словно они, эти учреждения, пришли с Батыем, а не с благословенной памяти Александром Вторым. На общественных и даже на политических русских весах, на весах, наконец, культурных, эти бесчисленные грубости, обдергивание, заподозривание, словом, обхождение с живыми людьми без малого как с животными — принесли неисчислимый вред. Если есть доля нежелательного и вредного духа в каких-либо разрозненных земствах, то более всего этот неприятный и, конечно, легко рассеивающийся призрак вызван заведомым, систематичным и неумолимым духом вражды к ним, который находит свое выражение в помянутых органах. Поставьте в постоянное неловкое и неудобное положение самого добродетельного человека, и правдоподобно, что вы привьете и разовьете в нем какой-нибудь порок. Никакой другой характер в такой степени, как русский мягкий характер, не способен к правильному политическому и общественному руководству. Прибавьте к этому гибкий русский ум, значительную историческую приученность к терпению, и вы получите человека и общество, которое может быть поведено очень далеко мягкою формою обращения.

Мы много раз указывали и развивали ту мысль, что земство, Государем сотворенное, представляет такое же точно государственное учреждение, как и всякое другое, только иначе организованное. Цикл дел, в других местах отдаваемых в заведывание чиновников, здесь отдается в заведывание выборных. Но те и другие служат Царю и Отечеству; те и другие не имеют в предмете стремлений ничего другого, кроме благосостояния населения. Только одни, именно чиновники, ведут более отвлеченные дела и более отвлеченным способом, а земские люди имеют в круге забот своих дела, ближе к земле лежащие, более практические, и выполняют их или обязаны выполнять более непосредственным образом, не так отвлеченно и бумажно. Ни малейшей нет здесь почвы для антагонизма. Последний есть плод неумелости руководить, обходиться и, как нам хотелось бы формулировать, плод нашей слабой цивилизации, выражающейся в малом такте сердца.


Впервые опубликовано: Новое время. 1903. 27 янв. №9662.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.



На главную

Произведения В.В. Розанова

Монастыри и храмы Северо-запада