| ||
|
Задумано издание в Петербурге журнала "Приходский Священник"... И инициаторы этого нового журнала обратились ко мне с просьбою дать им некоторые советы и указания "в путь"... Предпочитаю это сделать печатно, так как в подобном деле не может не быть заинтересована вся, что называется, коренная Русь, — множество русских и простых, и очень образованных людей. Вполне нужно удивляться, что до сих пор не получило своего голоса, своего органа основное лицо всей нашей церковной действительности — именно вот этот приходский священник. Конь, на котором "все едет"; фигура, к которой все мысленно прикрепляется, когда думаешь о "православии"; ось, около которой все в церкви "вращается"; наконец, чтобы захватить и идеал, и падения, — опора всех надежд и источник всякого отчаяния в церковной наличности, и светлой, и мрачной... Почему же не получил он "голоса"? По скромности. По лени. По тихости. По ссылке: "А зачем я буду говорить, когда другие говорят до преизбыточества". Действительно, духовных журналов так много: "Отдых Христианина", "Радость Христианина", "Церковный Вестник", "Церковные Ведомости"... Но уже самые заглавия этих журналов говорят о схеме, об отвлеченности, до некоторой степени о форме и шаблоне. "Духовный Вестник", очевидно, может издаваться и в России, и на Афоне, — иметь редактором и епископа, и священника, — наконец, может быть и лютеранским, и православным. Все будет "Духовный Вестник", потому что все будет "духовным вестничеством". Тут нет конкретности, нет осязательности. Нет даже русского; и уже совсем ничего не может быть костромского или калужского. Между тем в этом осязательном и конкретном — великая нужда; и, знаете ли: великий интерес, великое любопытство, великая занимательность! Только бы удался журнал... Боже: кто же знает лучше русскую действительность, чем "русский приходский священник"? По правде-то, до глубины знает наш народ, его душу, его материальное и его семейное состояние, его, наконец, чаяния и надежды, упования и идеалы — один только приходский священник. Вспомним исповедь, вспомним хождение по домам "с требами". Священник хоронит русского человека, — похоронил весь русский люд от Владимира Святого до сих пор; и он же взял на руки, голенькими младенцами, тоже весь русский люд, вот все сто миллионов, живущих сейчас в России. Это прямо страшно выговорить, об этом страшно подумать! Если "что-то говорит" физическое пожатие руки ближнего, — руки знакомого, руки друга, то уже эти "прикосновения пальцами" к ста миллионам народа на 3-5-7-й день рождения и младенчества должны включать в себя не то что-то вроде халдейской магии, не то какой-то другой "Словарь великорусского языка" нашего великолепного Даля... Объясняю дело сравнениями, сближениями. Поневоле назовешь "священник" такого человека... Как не назвать... Прямо напугаешься, если обнимешь все мыслью. И он не "заговорил" до сих пор... Прямо удивительно. Не поделился знаниями, сведениями... Не мог, что ли? Не хотел, что ли? Тысяча вопросов. Полное недоумение. Близится Рождество, и хочется встретить новое, возможно роскошное, начинание, — словами рождественской песни: "Воссия мирови Свет Разума". Но инициаторы, — коих лично я не знаю никого, — должны "крепко почесать затылок". Страшно уронить такое знамя... Впервые опубликовано: Новое время. 1910. 16 дек. № 12488.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|