| ||
|
Возможны две системы государственной службы. В одной чиновник есть существо маленькое, глубоко и мелочно зависимое, безответственное, на маленьком жалованьи; и самих при этом чиновников много. Это принцип нашей службы, с ее третьим пунктом, т.е. увольнением без объяснения причин, переполнением департаментов служилым людом, но без серьезной для каждого чиновника ответственности за исполняемое дело, ибо за каждым маленьким делом присматривает, формально или по существу, еще глаз, а то и два глаза. На редкой и даже чисто формальной бумаге у нас не стоит три подписи: столоначальника, начальника отделения и вице-директора департамента. Чуть-чуть бумага поважнее, на ней стоит и подпись директора департамента. Собственно директора и вице-директора департаментов у нас несут воловью работу: такое множество дел проходит через их руки, и дел мелочных, формальных, бессодержательных. Совершенно очевидно, что эти три подписи на одной бумаге и тройное присматривание и исправление одной и той же бумаги есть показатель худого принципа службы: один начинает дело, но так плохо, что его нельзя не исправить; другой делает эту исправку, однако с неуверенностью, и показывает третьему: очевидно, что тут нужно не три работника, а два, которые бы работали параллельно и самостоятельно каждый. Внимание наших чиновников страшно рассеяно множеством проходящих через их руки дел; но однако именно «проходящих», а не делаемых кем-нибудь от начала и до конца. Лестница службы у нас слишком сложна и мелочно сложна. Не видно, кто настоящий работник, не видно, кто настоящим образом отвечает. К тому же этот способ труда, состоящий из «недоделки», «переделки» и «отделки», отнимает энергию у всех. Каждый не так заинтересован делом, зная, что оно не сохранит вида, какой он придаст ему; каждый старается не столько над делом, сколько над приноровлением ко вкусам своего поправщика; никто решительно не заинтересован скорым его окончанием и бессилен его ускорить. Вся работа, иногда по самому маленькому вопросу, получает вид какой-то вавилонской башни, со множеством отписок и переписок, и иногда строящие ее так же мало начинают понимать друг друга и так же не кончают своей работы, как и строители подлинной Вавилонской башни. Кто не знает у нас «комиссий», собиравшихся по три, по десять лет, стоивших государству десятки тысяч рублей и все делопроизводство которых затем приказывалось отобрать и сдать в архив. Дела «старели» в производстве, и когда были близки к концу, время уходило вперед или совершенно изменялись люди и взгляды. А между тем «работа» была, работа оплачивалась. Эти «комиссии», громоздкие, медлительные, дорогие, безличные, где люди только мешают друг друга, где все думают медленно, а что делают — и совсем того не видно, где никто не испытывает неловкости перед другими, ибо, в сущности, лично и за себя и под своей ответственностью он ничего не делает, — эти комиссии только ярче отражали то, что у нас делается в миниатюре в департаментах. Мы переходим теперь к совершенно другому принципу службы, ярче всего выраженному в английской администрации. Здесь служащих очень немного, все они получают большие оклады жалованья, сильно трудятся и очень талантливы. Этот принцип службы, можно сказать, совершенно обратный нашему и дающий самые блестящие результаты. Здесь чиновник начинает и оканчивает дело. Лицо его не погашено, ответственно и полно инициативы. Как у нас «недоделочный» способ службы развил необразимое бумажное делопроизводство, так там, утилизируя время и дорожа каждой своей минутою, чиновник сократил до минимума формальности и бумагописание. Делопроизводство и его характер всегда отражают собою постановку чиновника; ибо соответственно «делопроизводство» всегда изводится из себя чиновником, его он приноровляет к себе и своему положению. Там, где все спутано в нераспутываемый моток, как у нас; где никто никому официально не верит и никто ничего не должен самостоятельно уметь, и должна была получиться необозримая «переписка» ведомств, «комиссии» с представителями от разных ведомств, по всем почти «статьям» закона «примечания», ограничения, исключения, по всякому распоряжению и инструкции к уставу напечатанному — писанные циркуляры и пр., в общем страшная сложность. Чиновник, самостоятельно поставленный и одиноко ответственный, чиновник не «делопроизводитель», а творец и инициатор, с предоставлением ему упрощения форм: вот желательные перемены, от которых, несомненно, выиграла бы государственная служба. Впервые опубликовано: Новое Время. 1902. 29 июня. № 9452.
Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|