| ||
|
Рескрипт Государя на имя управляющего министерством народного просвещения, выдвигающий вперед воспитательные задачи перед механическим учением, без сомнения, возбудит и в обществе, и в печати новое движение к обсуждению педагогических вопросов. Едва ли где так расходились система учения и учитель, как у нас. Везде эти два основные элемента образования и воспитания вытекли один из другого и прогресс одного был непременно и прогрессом другого. Весь школьный строй подымался с учителем, и, собственно, учитель творил из себя школу. Говоря так, мы разумеем не первоначального учителя, не учителя только гимназии, а все степени и типы учения, включая сюда и высший академизм. Известен краткий диалог между Наполеоном и Вольтою, изобретателем электромагнетического столба, носящего его имя. Нуждаясь во времени для своих опытов, Вольта решительно отказался от преподавания в университете. Наполеон настаивал. Вольта объявил, что он не может выполнить обязательства лектора и едва ли будет иметь досуг прочесть десять лекций в году. «Пусть только десять, но университет не может остаться без вас». Много или мало узнали ученики от Вольты, но навсегда осталась память о благородном и, конечно, мудром взгляде Наполеона на учителя и его первенствующую важность в системе. Имена великих педагогов, как Песталоцци, как Коменский и Эразм, освещают в Германии целые эпохи школьного просвещения. Дух и направление вытекали из души учителя. И нередко педагог там становился выпуклою личностью и просвещения в более обширном смысле, в общественном и литературном. У нас педагог всегда был ремесленник, и он не только был таковым, но и был так поставлен; такова была на него основная точка зрения, которую в конце концов усваивал и он сам. У нас не было эпохи Песталоцци, а было время «устава 1802 года», «устава 1849 года». Были системы Уварова, Толстого: имена, которые выражают самые оттенки школы и дух ее. Между тем нельзя отрицать, что попытки русской души вспорхнуть в верхние слои педагогики, перейти от ремесла к творчеству, раскрыть крылья и полететь, были: имена Н.И. Пирогова, Ушинского, недавно скончавшегося С.А. Рачинского говорят о высоких задатках у русских в этой области. Сказать, что мы невнимательны к этому делу нельзя ввиду того множества собственно учебных воспоминаний, какие есть у нас. Нет, русский учитель жив. Но Н.И. Пирогов должен был оставить пост попечителя киевского учебного округа, потому что он был слишком самостоятельный подчиненный для гр. Д.А. Толстого; и С.А. Рачинский, желая в родном имении заниматься в сельской школе, получил позволение (уже будучи несколько лет профессором) сдать при Вельской прогимназии экзамен на сельского учителя, и долгое время местный инспектор народных школ требовал одной мелкой перемены у него в школе или в противном случае грозил закрыть его училище. И Пирогов, и Рачинский были видные люди, и «система», так мало уважающая в них человека и педагога, скорее проигрывала. Но по этим крупным примерам позволительно судить, как ничтожна вообще роль учителя в русском училище: какое это стертое «общее место». А между тем, никто не всмотрелся, не было ли чего-то своеобразного, доброго и умного в этом полинялом человеке, покорном и пассивном чиновнике под старость. Воскресить русского учителя — вот что требуется. Не столько создать его, вымуштровать, научить методам и пустить «на службу», как заведенный волчок, — есть много проектов этого, — сколько дать ему отдохнуть душою, осмотреться, да, наконец, и сказать об учебных делах свое слово, сказать его в совете попечителя, в печати. Нам кажется, что есть некоторый недостаток в том, что в так называемые «попечительские советы» приглашаются директора только, и то одни столичные, но вовсе не приглашаются учителя. Директор есть более администратор, чем педагог, а взгляды администратора далеко могут не совпадать со взглядами, с пожеланиями педагога. Возьмем сокращение часового урока до 55 минут, так неудачно сделанное в 90-х годах ввиду прибавления 6-го урока в некоторых классах гимназии. Только наглядно видя сонных учеников на шестом уроке, только торопясь в течение 55 минут и выспросить урок у учеников, и объяснить хоть что-нибудь к следующему уроку, и записать в классный журнал отсутствующих учеников и задаваемый урок, — можно было понять, до чего нововведение было ошибочно в педагогическом отношении. Между тем с чисто административной стороны, что значило вместо «60 минут» написать «55 мин.» и в некоторых классах поставить «6 уроков» вместо «5 уроков». Не было наглядного в подробностях представления, и преобразование, истощавшее силу учеников и портившее и без того торопливую и постоянно недоделанную работу учителя в классе, было произведено. Мы берем одну подробность. А сколько таких неудачных подробностей во всем режиме гимназий. Впервые опубликовано: Новое Время. 1902. 16 июня. № 9439.
Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|