В.В. Розанов
Интересная книга

На главную

Произведения В.В. Розанова



Проф. С. Смирнов. Древнерусский духовник. Издание Императорского Общества истории и древностей российских при Московском университете. Москва, 1914. 290+568 стр.

По улице шли два счастливых господина, красивые собой, и вели красивый разговор на тему о том, что в мире не осталось более никакого уголка для «тайны» и «таинственного», что точные науки и трезвое отношение к действительности так же основательно вымели из вселенной «мир таинственного», — как когда-то вымели из внутренней пустоты статуй Сераписа гнезда мышей, где эти мыши шевелились и производили в металле звуки, казавшиеся молящимся «шепотом Бога»... Красивые господа, из которых один был физик, а другой — врач и общественный деятель, были счастливы потому, что была хорошая погода, солнце светило и оба только что получили жалованье.

Но из этих господ один был несколько флегматического сложения, а другой слишком предавался общественной деятельности, и обоим изменили жены — женщины из прекрасно воспитанных семей и целомудренные, но которые не могли вынести в качестве «мужа» двух совершенно деревянных господ. И вот для этих женщин, полных трепета и волнения, гораздо менее ученых, чем их мужья, но гораздо более богатых внутренне, — открылся путь...

В то время как мужья их пошли — один в Академию Наук, а другой — в парламент, жены их вошли в церковь...

Они подошли к «священнику», — имя и название, не умещающееся ни в какую науку и ни в одну форму общественной деятельности, — и долго о чем-то говорили с ним, каждая отдельно. И в то время как за час назад они входили в церковь, полные сухой горечи, пламенной ненависти к мужьям своим, «до того отвратительным», — и вместе ненависти и собачьей привязанности к новым любовникам, — теперь они выходят из церкви с странно преображенной душою. Свою ужасную тайну они рассказали не мужу, который бы ничего не понял «в мотивах преступления», — не матери, по ужасному стыду сказать, не детям — которым «сказать» — значило бы их «отравить»: а третьему лицу, «иерею», который и выдвинут особым институтом, «церковью», для выслушивания всех подобных тайн со всего мира и для устроения душ расстроенных, душ дисгармоничных — для приведения в гармонию, мир и покой.

Священник им объяснил (хотя вовсе другими словами), что действительно встречаются дураки, которых нельзя любить, что из этого происходит действительно факт, который называется «измена»: и что открыть ее «мужу» — значило бы сейчас уйти от него, бросивши детей в какое-то «растерзание стихий», и что поэтому все нужно оставить «так, как есть»: но не позитивно, сказав в себе, что «всякая действительность — священна» и что «подлец — тоже хороший человек»... Ибо тогда получится болото, в котором все задохнутся: но так и сознав, что попал ногою в мировую «щель», где эту ногу давит и ломает, — и нет сил и возможности ее вытащить; что обе женщины попали в «излом» событий, где вообще никакой прямой линии — нет; что они заперты в темной комнате без выхода, без окон, без дверей. Но что мир и вообще страшен и печален, что он не только прям, но и крив, что «ложь» и страдание присущи ему от начала, но величие души человеческой заключается в том, чтобы совершенно понимать свое положение, никогда не смешивать мрака с тьмою и всякий подобный излом не принимать «позитивно», как принимает свои лужи позитивно — свинья, а омывать слезами, и кровью, и молитвой эти ужасные «чуланы бытия»...

И обе женщины вышли совсем новые из храма. Они не побороли чувства, ни — ненависти к мужу, ни — собачьей привязанности к любовнику: но страшно в нем изменились. Мужа они простили, как «врожденного дурака», все силы направив к отысканию в них чего-нибудь доброго «в мелочах жизни». «Позитивист-то позитивист, но он не приносит никому вреда, потому что во всем корректен»... Только сух и неинтересен. С другой стороны, бурное пламя к любовнику перешло в совершенно иное отношение — в заботу о его душевном воспитании, в стремление удлинить его мысли и усложнить сердце... Все перешло в мудрую и упорную борьбу с жизнью, без отказа от того, от чего невозможно, нет сил и недостает дыхания отказаться: но взамен «взятого счастья», взятого все-таки преступно и греховно, взятого скрываючи и тайно, — отдав и мужу, и особенно детям уйму неусыпных забот, думу и днем и ночью.

И тащится. Т.е. эта женщина. Не живет, а тащится. Но — не умирает, не гибнет под поездом, под выстрелом, от отравы, окаянно, и — к разрушению всего дома. Ибо «сказать мужу» — и мужа нет, детей — нет, будущего — нет. Все погибло. А «сказала священнику» — и можно жить. Жить, и еще строить чужую судьбу, судьбу детей, судьбу мужа, судьбу любовника, руками чистыми. Как «чистыми»? Ярятся муж и мужья, граждане и чиновники, законы и правила поведения. Выходит священник и делает знак рукою:

— Молчите! Все молчите. Не так же ли и вы все окаянны, как эта женщина, но «в другом» окаянны, и вот «другое»-то вы себе прощаете, а только ее гвоздите. Но — молчите! «Аз, недостойный иерей, властью мне данной, прощаю эту женщину», вопреки вам, вопреки мужу (тот таращит глаза), вопреки законам, вопреки царствам, вопреки всему...

— «Всему? — оглядываются позитивисты. — Он безумствует!»

— Потому что я — от Христа, и творю прощение властью Христа, и по заповеди и уроку мне именно, мне, иерею, — от Него данной... Замолчите все: иначе я уйду, и как я уйду — все ваши царства разрушатся, законов никто не станет исполнять, и вы обратитесь в свиней, и жизнь ваша обратится в свиное болото. Вот я беру эту «изменившую женщину» и ставлю перед вами как лучшую жемчужину: и вы — камень без покаяния, а она — грешница, но человек. И человек — через покаяние. Она все знает, вы — во всем темны. Она знает, что мир ужасен и глубок, а вы думаете, что в нем только «жалованье» и «общественная деятельность»... Будущность — у нее, спасительница истории — она. Хотя и «вся в грехах». А вы в своей окаянной «позитивной правде» только творите вокруг себя каменистую пустыню и изводите из себя пустыню и пустыню, камни и камни. Умерли-то — вы, а жива-то — она. Умерли вы до смерти, а она и в смерти — не умрет. И потому, что — со мною. А я — со Христом. Сия «тайна» и «таинственность» дана миру от Христа, Который и называется посему «Избавитель» и «Спаситель»: т.е. избавитель именно «от греха», не через отрицание его, не через смешение света с тьмою, а через «покаяние в грехе»... «Покаяние» не есть отрицание и отказ: ибо тогда и звалось бы «отказом от греха», и это было бы позитивно и рационально, да только... сил у человека на это нет. Покаяние значит — «хочу лучше, а не могу», «грешу и плачу»; и вот это покаяние грех не зачеркивает, не изничтожает: но, оставляя грех, оставляя змею, — вырывает ядовитые у нее зубы, гасит потомство ее, делает грех «не плодящимся дальше»... Пришедшая ко мне женщина и покаявшаяся уже не будет «менять любовников», а в этом все... Христос спас не человека только, но спас мир. Ибо от «изменившей жены» — мир не погибнет и не погибал, а «от таких нравов» — погибал... Вот и позитивист, этот ее муж «праведный», обличался: жене он не изменяет, правда, потому что ему и «на ум не приходит», ибо самый «ум»-то у него флегматичный и медленный. Зато он своим вялым мышлением плодит бесчисленно «детей греха», вот эти наши самые «нравы», это легкое вообще отношение к сердцу женщины, почему он собственно и «погубил» даже жену свою, и «ввел ее в грех», взяв такую живую в замужество за свою деревянность, чего она в юности не рассмотрела и не сообразила. В «грехе» жены «виновен» муж — и это всегда: об этом говорит мой старческий опыт и еще более старый опыт церкви, коей служу я. Но эти тайны вам не понятны, а потому молчите и повинуйтесь.

Ах, мир был бы совсем другой, жизнь была бы совсем иная, самая политика была бы не та, если бы «таинство покаяния» обняло мир, как священное пламя обнимает предмет и сжигает всю его ржавчину. Все бы очистилось, обновилось и страшно одухотворилось... Христос хотел именно «мир спасти» и дал или возвестил «покаяние» — всему миру; призвал к нему общества, царства, науки, в наших условиях — университеты. «Университет в покаянии?» — странно подумать. Но Христос думал именно мир обжечь пламенем. Из мысли его сохранилось только, что «некоторые приходят к священнику — и каются». Приходят, слава Богу) — многие, и очень многие. Приходит весь народ. Это — лучшие. Они знают «тайну Христову» и ею живут.

Об этой «тайне» и всей ее истории в судьбах русского царства и русской церкви проф. С. Смирнов (Московской духовной академии) написал книгу в 845 страниц: из этой книги более 3/4 представляют «Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины», — «тексты и заметки». Книги давно следовало ожидать. Она сделается, конечно, настольною книгою у всех наших священников и принесет им великую пользу, дав возможность исторически и, следовательно, сознательно посмотреть на важнейшее дело своей работы среди народа. Дело это — великое. На место «излома» — оно становит «изгиб», на место «хочу умереть» ставит «могу еще жить»; на место «Каина-братоубийцы» оно поставляет «апостола Петра, отрекшегося от Христа во дворе первосвященника» и омывшего это отречение слезами. Всюду вместо смерти — она становит жизнь и вместо греха—«что-то» третье, где грех потерял уже свою ядовитую часть. Грех — не изничтожен. Это был бы позитивизм. Но именно «вырвано у него жало»... И мир в вечной борьбе, страданиях и усилиях — очищен и омыт.

Я начал с рассказа о двух позитивистах. Кончу: придя из церкви, жены их сели за стол и слушали как всегда их речи об общественных движениях и о новом изучении радия. Речи эти показались им в высшей степени неинтересны. Потихоньку выйдя, они вошли в спаленки детей и перекрестили их на ночь. Затем вернулись к мужьям и обе почувствовали, что им уже не так трудно будет нести «крест свой» около скуки, внешности, грубости и материальности... Им открылся далекий-далекий свет на Востоке, они почувствовали в душе своей «Утешителя душ наших»... И чаще, в часы особой едкой скуки от радия и клуба, шептали обе: «Царю Небесный, Утешителю души нашей, иже везде сый и вся наполняяй...»

Как будто «все старое»... На самом деле — «все новое»... Я говорю о женщинах, о мужьях их, о детях. Я говорю о всем русском царстве...

Ах, «таинства с Востока» — совсем не то, что «новые открытия» с Запада.


Впервые опубликовано: Новое время. 1914. 20 апреля. № 13686.

Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.


На главную

Произведения В.В. Розанова

Монастыри и храмы Северо-запада