| ||
|
Полгода назад я встретился с бывшим своим учеником по гимназии. Он был даровитым юношею, несколько неукротимым; в жизни, т.е. в своей деятельности, он широко развернулся: летам к сорока он уже заведывал государственными промыслами во всей Восточной Сибири, или по прибрежью Великого океана. Что-то такое в этом роде; службы я хорошенько не разобрал. Он рассказывал о ведении переговоров с японцами касательно их прав на рыболовство в наших водах (по статьям мира). Говорил он об их напоре и манере все захватить; и необыкновенной трудности борьбы с их представителями в смешанной комиссии главным образом потому, что Петербург был совершенно равнодушен к местным русским интересам, к выгодам каких-то наших "купчишек", и все "дипломатически" расшаркивался и уступал из имущества и богатства, не составлявшего частного министерского имущества, или личного имущества чиновников. "Не наше, берите", — говорили, или почти говорили, про Россию и русское. Но деловую сторону я оставляю в стороне. Я украдкой любовался на бывшего ученика. Такой рослый, угрюмый... Но тот же говор, те же движения бровей и маленький смешок, как было и за гимназической скамьей. Как мало изменяется человек! Он был очень серьезен. В речи он произнес следующую фразу: — Англичанин вас обманет, когда ему нужно обмануть. И вы ждете, приготовляетесь и в обман можете не даться. Но русский обманывает не тогда, когда нужно, а черт знает когда; как случится и когда удастся... — Художественно, — так и хотелось прибавить. Он говорил без гнева, без злобы, но печально. Он не "описывал нравов", а передавал это как величайшее неудобство при ведении дел. Слова его поразили меня: ибо я почувствовал, до чего это так! А если это так, то, в самом деле, как трудно вести на Руси какие-нибудь дела, что-нибудь начинать, что-нибудь предпринимать. Когда я ехал в Москву на открытие памятника Гоголю, то vis-a-vis со мною лежал на лавочке немец-коммерсант, представитель в России каких-то западных пароходных (морских) компаний. Говорим о том, о сем, и он мне замечает: — Мальчонок служит в конторе у вас. Вот такой (аршина 1 1/2 от полу)... И вы по глазам видите, что он постоянно вас обманывает или усиливается обмануть. Говорит понятным, но несколько ломаным русским языком. Засмеялся добродушным немецким смехом, тихим и как бы удивленным, и прибавил: — Он — дурак, а он — хитрый (т.е. мальчонок). Как меня поразило! Действительно, у нас хитрят не только умные, но и глупые, без всякой надежды обмануть. Что же это такое? Вспомнил я слова Кольцова своим петербургским и московским приятелям: "Когда я на торгу, то, хотя бы покупателем были вы, — я вас обману. Лучше потом верну лишнее, но пока торгуюсь, продаю, покупаю — я не могу не обмануть". Что же это такое? Признаюсь, это заняло меня больше, чем памятник Гоголю в Москве. То преходящее, а это — тоже "от начала мира" значащее в русской натуре. Прибавлю: раз я услышал, и притом откровенно сказанное, признание в (лично) бескорыстном обмане со стороны ученого русского человека, европейски ученого. Очевидно, обмануть никакому русскому не трудно. В этом весь и ужас, что не трудно. Что же это такое??! Признаюсь, я нахожу объяснение в той подсказке, какую мне хотелось сделать немцу в вагоне. Русские обманывают не тогда, когда им нужно; русские обманывают легко, без душевной трудности. Они — играют обманом. Торговать просто — им кажется скучно. Что такое "prix fixe" ["твердая цена" (фр.)]?.. "Взял известный процент прибыли". Это явно не интересно, не интересное препровождение времени, тут отсутствие разнообразия, случая, "выше", "ниже" и проч., что составляет интерес и картежной игры. "Мальчик-дурак, который хитрит" (в рассказе немца) — собственно художественно хитрит, его влечет хитрость как художество человеческих отношений, высший чекан их, высший узор их. Что такое "подать вычищенные сапоги барину": гораздо интереснее на них плюнуть, помазать пальцем и сделать так, чтобы они все-таки блестели... Правда, они потускнеют, как только барин наденет калоши: но уже "дураку мальчику" это все равно: скроив постную и невинную физиономию, он говорит, что "ведь сапоги блестели, и он их чистил щеткой, а не мокрым пальцем". Мальчик вводит игру в свою службу, как и купец в торговлю. "Так интереснее"... Мы художественно-лукавая нация, — вот формула. Но неужели все, все? Мне приходилось наблюдать, в небольшом проценте, русские характеры, русские умы, русские души — абсолютно неспособные к лукавству, к обману. При очень большом уме. Это всегда бывали люди, я сказал бы — трагически настроенные. С чем-то "торжественным" или "глубоко схороненным" в душе. Скорее весь свет бы провалился, все испепелилось, скорее я поверил бы, что сам не живу на свете, а только призрак, чем бы представил себе или поверил, что эти (очень немногие) люди кого-нибудь обманули, слукавили, в чем-нибудь притворились. Но я заметил, что все такие люди были с каким-нибудь несчастьем в душе; с чем-нибудь томящим, щемящим. Даже шутки, смеха в них не было. Чуть-чуть улыбка, самое большее. "Счастливые минуты" выпадали и им, но в общем жизнь проходила угрюмо. Какой же итог? Русские еще слишком беспечальный народ, — и "лукавствуют", как птичка летает. Это сообщает легкомысленный и нетвердый колорит всей нашей жизни; сообщает "плохое течение" всем нашим делам. Но избавляет нас от какой-то глубокой меланхолии; или, точнее, есть признак, что какая-то горькая чаша еще не доведена до наших уст. Впервые опубликовано: Новое время. 1909. 4 дек. №12117.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|