| ||
|
Был на спуске «Полтавы»... Перекрестил ее «вслед», когда она скользнула в воду... «В добрый путь! В добрый путь!»... Было много дам, публики, «кого-то», корреспондентов, и ни одного учебного заведения в лице «учащих и учащихся». Конечно, процентов десять их остались в Петербурге на лето, и для этих десяти процентов учеников и учениц Петербурга можно было бы отвести место на подмостках. Чем учить греческую «битву при Марафоне» для возбуждения русского патриотического чувства, не яснее ли и ближе было бы показать им спуск на воду русского военного корабля? Но наше учебное ведомство никогда ни о чем не догадалось, да и другие о нем, кажется, совсем забыли. Спуск не произвел на меня того подавляющего, разбивающего нервы, впечатления, какого я ожидал. По очень понятной причине: посмотрите в улицу из окна 6-го этажа, и у вас закружится голова. Вы смотрите в пропасть. Но с мостовой поднимите глаза на 6-й этаж дома: ничего особенного! Размеры здания, размеры горы, размеры всякого предмета, «вне вас» лежащего, открываются, только когда вы взберетесь на него. Тут вдруг, как высшая точка его же, этого предмета, вы вдруг осязаете глазом его невероятную массу!!.. Помню, как удивил меня «обыкновенностью величины» даже собор св. Петра в Риме! И как, с другой стороны, я зажмуривался и трепетал от страха, выглянув в окошечко колокольни Дом-Кирхе в Риге! Ветер выл около меня, и мне казалось, сейчас все разрушится: а на площади было тихо, безветренно. Поэтому учеников и учениц гимназий непременно надо будет провести по борту спускаемого с эллинга судна, — если когда-нибудь вообще это устроится или станет устраиваться. Только войдя, после спуска, в эллинг, который весь, до потолка и стен своих, был наполнен массою спущенного броненосца, я все-таки приблизился к ощущению его величины: он был по размерам равен нескольким пятиэтажным домам, поставленным в ряд! Таков и броненосец. Система громадных домов, слитых в один организм и вылитых из стали! Спуск произошел прекрасно, легко, «как с игрушечкой». «Играли» этой игрушечкой, величиной с собор. Он скользил, ничего не задел и поплыл как лебедь в водах при громе спускаемых якорей. «Слава Богу!» и «В добрый путь!» * * * Проезжая на спуск по набережной, я не мог не задуматься, видя и от Троицкого моста, и от Николаевского моста, как в виду одного подымается колоссальная мечеть, вновь отстроенная, а перед другим — синагога. Я не враг никаких вер, но не странно ли, что с двух самых видных пунктов в Петербурге, и естественно наиболее проезжаемых, открывается архитектурная красота и не христианства, и не православия, а религий, их отрицающих! Я припомнил еще реформатскую церковь на Морской улице, лютеранскую и католическую — на Невском. Решительно, самые красивые пункты Петербурга, и вместе самые парадные, выбраны иными верами как место для своих храмов. А где православные храмы в Берлине, Вене, Париже, Лондоне, в Женеве (родине реформизма)? Где-то «жмутся в уголке», надо «искать днем с огнем»?.. Что это? Темнота и безразличие городской администрации? Космополитизм вообще русских и русского «петербургского периода»? Не понимаю... Может быть, великая скромность русских... Их смирение, простота, благодушие? Дай Бог, чтобы последнее... Повторяю, я никому не враг. Но все должно быть «в пропорции». Вот пропорциональности и связанного с нею смысла я не вижу в соотношении между религиями и церквами в Петербурге. Не странно ли, что для всех, едущих через Троицкий мост, едущих и идущих «на острова», новая мусульманская мечеть закрыла массою прекрасный, старый Троицкий собор... Странно, дико и смешно. Не исторично и не эстетично. Троицкий же собор есть лучший в Петербурге по традициям, по историческим воспоминаниям... Это самое уютное религиозное место в Петербурге. И кто мог дать Троицкий собор «в обиду»?!.. Впервые опубликовано: Новое время. 1911. 28 июня. № 12675.
Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|