В.В. Розанов
Женщина как охранительница народного здоровья

"Что кому ближе, о том ближний лучше и позаботится", — это не пословица и не поговорка, но такая элементарная истина, которая вправе занять свое место среди поговорок. Телесное, биологическое здоровье человека никому так не близко, как той, которая вынашивает в своих недрах это здоровье, до известной степени сотворяет его и потом всю жизнь имеет сумму инстинктов, внутренно побуждающих стоять трепетным хранителем и стражем около этого здоровья. Здоровье ребенка, конечно, дорого и отцу; но мать как-то подробнее его видит, неусыпнее за ним следит; от нее не ускользают недельные и месячные перемены в здоровье детей, которые ускользают от отца, за которыми отец просто даже не следит. Тут ни порицаниям, ни похвалам нет места; это есть просто "разделение труда", проведенное в природе и ее инстинктах еще тоньше, чем в машине человеческой цивилизации, нежели в человеческой индустрии. Самочувствие взрослых сыновей и дочерей не останавливает на себе заботы отца, не внушает ему тревоги, если только эти взрослые не сваливаются с ног. Пока "на ногах", — здоров, — думает глава семьи и хозяин дома. Мать и в этом возрасте видит и обдумывает колебания в здоровье детей; она хранит их не только от болезни, — она заботится о поддержке их сил на известном уровне, заботится о расцвете и полноте сил, что отцу, вообще мужчине даже на ум не приходит. Если от отношения женщины к детям мы обратимся к отношению ее к взрослым, то и здесь отметим, что здоровье гражданина и мужа никому так трепетно не близко и не драгоценно, как жене; и во множестве случаев мы наблюдаем, что уже замужняя и многодетная дочь хранит и лелеет последние крохи жизни, какие остались у ее престарелых родителей. В сыновьях мы этого опять не наблюдаем или наблюдаем реже и не в такой интенсивной степени. Самою природою так устроено, что вопрос: "Как здоровье?" — постоянно стоит в голове женщины, без сомнения, в соответствии с ее женской природою, которая является тем мировым станком, на котором ткется вся ткань мировой жизни. Кто сотворяет, тот и сохраняет; кто сажает дерево, тот и старается, чтобы оно выросло, окрепло и дожило до принесения плода и чтобы как можно дольше приносило плод. В этом "дольше" все и дело.

Но как каждый человек есть непременно "сын", "муж", и, словом, член семьи и рода, то целое племя в его здоровье поистине лежит на попечении женщины. Не фактически и не юридически, но духовно, умственно, во внутренних заботах. Читая перечень тех вопросов, на которые обратил свое внимание первый всероссийский женский съезд, нельзя не заметить, что масса женщин гораздо подробнее и интимнее, а от этого и глубже, взглянула на способы оздоровления нации, или сохранения здоровья нации хоть на том уровне, на котором оно держится, чем как это мог бы сделать какой угодно мужской съезд, мужская комиссия, мужская коллегия, насколько мы их видим и знаем в их чиновной работе. Женщина ведь видит подробнее, чем мужчина, и притом она руководится не шаблонами, не общими идеями, не схемами, а тем, что непосредственно осязает. По этим своим качествам она никогда бы не посоветовала государству в целях ограничения пьянства выбросить миллионы денег на такие официальные шато-кабаки, как пресловутые "народные дома", или на такие бюрократические и бумажные учреждения, как общества попечения о народной трезвости. Для всех очевидно, что никакой трезвости от этого не происходит. Напротив, уже в первый раз собравшись, женщины сейчас же обратили внимание на такие органические недуги, подтачивающие народное здоровье, как законодательное сокращение семьи, выраженное в известном запрещении брака офицерам и учащимся в высших учебных заведениях, или как недозволение венчания во время постов, как если бы это был дебош или неприличие. В помощь последнему, страшно важному, пожеланию женщин напомним, вероятно, малоизвестный им текст, на который опирается это запрещение. Христос однажды выразился, что "сыны чертога брачного не могут поститься" (Марка, глава 2), но что "когда у них отнимется жених, тогда и они станут поститься". Здесь ничего не говорится об отлагании брака ради поста, а, наоборот, пост отлагается ради брака. Нужно было вооружиться всею темною ненавистью монашеской Византии против семьи, нужна была особливая греческая изворотливость, чтобы из этого текста вывести буквально противоположное тому, что он говорит: "Пока длится пост, пусть будет запрещен чертог брачный". Буквально противоположное словам Христа! Следует добиться отмены этого противо-Христова запрещения. Оно не так безвредно, как кажется. Есть случаи (в 100 000 000 населения всегда есть много даже невероятных случаев) быстрого и срочного отъезда которой-либо из брачущихся сторон, а с отъездом и невольною разлукой расслабевает та связь, которая пока и некрепка до брака: новые встречи, холостые удовольствия, — все разгоняет мысль о надуманной было женитьбе. Конечно, это не разобьет пламенной любви, но мы говорим о народной массе, где брак есть удобство и основан в массе своей на симпатии, на сочувствии и не более, но которые через брак легко переходят в настоящую и прочную привязанность. Таким образом, отмена венчания в пост, на чем основательно остановился женский съезд, разрушает в стране ежегодно несколько тысяч наладившихся было браков. Но это не одна, и даже не главная, часть вреда этого запрещения. Именно простой массе народа через это запрещение внушена мысль, страшно укрепившаяся, что плотское соединение не есть что-то строгое, законное, церковное, а есть какой-то масленичный или вообще "скоромный" разгул, чуть ли не пьяный разгул, дозволенный в "мясоед".

Отражение этого, ставшего уже народным, взгляда на потомстве, на наследственности, на вырождении огромно! Распространение и укрепление обратного взгляда на эту сторону семьи как на нечто законное, регулярное, в высшей степени трезвое должно отразиться чрезвычайным улучшением потомства, не одним физическим, но и духовным! Вспомним народную поговорку: "Каков в колыбельку, таков и в могилку", т.е. каким родился человек, таким он будет и жить жизнь свою. Византия и монашество, со своим чахоточным взглядом на рождение и плоть, пролили болезнь и уродство, чахлость и бессилие в "колыбельку" и сообщили через это что-то нездоровое, слабое, дряблое, безвольное и самой жизни. Но России не умирать же от византийских "вздохов" и "охов", и мать семейства, супруга и мать, теперь вооруженные просвещением, наукою, вправе во всех направлениях повести борьбу против этого печально отрицательного взгляда умиравшей тогда Византии на земную жизнь, земные плотские силы, на энергию пульса биологической жизни. Всякий понимает, что мы говорим здесь не о распущенности, не о потворстве низменным инстинктам: совершенно отвергая "низменность" этих инстинктов, мы говорим о прямом и широком русле для них, зорко очищенном от всякого "засорения", которое образуется невольно и непременно везде, где течение живой воды встречает себе задержку, затор, плотину. Между тем, умиравшая Византия ничего для семьи не сделала, кроме установки этих "заторов" и перегородок, вроде анти-Христова невенчания на длинном протяжении всех постов, вроде брачного "поста" и "разговления". Известно, что в разговленье у всех желудки испорчены; если мы перенесем эту испорченность в половую сферу и также, конечно, найдем ее "испорченною" от этих смен полового воздержания и полового объедения у народа, то мы сразу поймем, что здесь лежит одна из важнейших причин упадка народного здоровья.

Очень жаль, что женский съезд не оставил после себя постоянно действующих комиссий, которые приняли бы на себя хроническую заботу о народном, о племенном здоровье, — приведении законодательства нашего в согласование с интересами этого здоровья. Они могли бы позвать на помощь себе науку, особенно в лице юриспруденции, могли бы самостоятельно разобраться в дебрях канонического права, которое кажется незыблемым только тому, кто в него не заглядывал, ибо какую санкцию в русских глазах, в русской империи имеют эдикты и новеллы греческих императоров, — этого и понять нельзя. Между тем, они во множестве наполняют собою воистину "темное царство" канонического права! Давно пора получить нам критическое каноническое право, давно пора начать курсы или лекции критического канонического права, и критические требования русской матери семейства могут подвинуть к началу выработки этой отрасли юриспруденции.

И вообще законодательство наше, особенно теперь, когда оно движется народным представительством, имеет все мотивы принять женский голос за вполне компетентный в вопросах народного здоровья. Ну, вот, например, как это просто: петербургская городская дума сделала постановление о постройке городских общественных бань! Давно пора догадаться, что даже в смысле "борьбы с алкоголем" чистота и здоровье телесные, свежесть телесная, физиологическая стоят на первом месте, составляют первое средство борьбы. В основе предрасположения к алкоголизму как к болезни лежат расслабленность нервов, захудалость психики и купанье, ванны, а у нас, за невозможностью их по причине зимней стужи, баня, — все это есть лучшее предохранение от пьянства. Всякий может наблюдать, что регулярно и часто купающийся или ходящий в баню человек, любящий это, никогда почти не бывает алкоголиком. И вместо того, чтобы выбрасывать миллионы на постройку "народных домов", следовало бы в свое время хотя четвертую долю этих сумм употребить на хорошую, обширную народную организацию купален и бань, для последней бедноты — вовсе бесплатных. Нет сомнения, что это указание было бы сделано хозяйками, женами и матерями русскими, будь они позваны к совету. "Народные дома" только и могли появиться по указаниям какой-нибудь комиссии из тайных советников, которые, сажаясь сами в роскошные ванны, понятия не имели о русской бане.

Например, как глубоко взята была на женском съезде тема школьного воспитания! Предохранение отрочества от преждевременной порчи воображения и расслабления половой системы составляет один из фундаментальных камней школы, вовсе пока не утвержденных, да за который и не знают, как взяться, педагоги-мужчины. Какие нравы процветают в гимназиях и в закрытых пансионах — всем это хорошо известно по воспоминаниям! Это что-то неудержимое и, казалось, — неисцелимое, с чем и бороться нельзя, на борьбу с чем не хватает ума! Инстинкт матери верно подсказал, что здесь средство лежит в общем подъеме нравов школы, а этот подъем ничем так мощно не двигается и не регулируется, как устранением полового одиночества, мужской замкнутости в себе, в уничтожении скопленности исключительно одного пола в помещении! Совместное обучение и воспитание мальчиков и девочек — вот орудие одновременно смягчения нравов, очищения атмосферы и, вместе, расхоложения известных инстинктов, не питаемых одиноким воображением! Все издали нас дразнит и манит — вот источник школьных половых пороков! Не только из личного наблюдения, но и из бесед с родителями я с радостью узнал, что опыт полной гимназии, устроенной в Царском Селе г-жою Левицкою, по крайней мере, в этом одном отношении дал поразительно хорошие результаты: чувственность, уже возникшая дома, интерес "к мальчикам" и, обратно, "к девочкам" погасли, как только целая огромная толпа товарищей другого пола очутились плечом к плечу! Реальное общение разогнало грезы; возможность всегда говорить предупредила ожидание разговора; общение предупредило желание увидеться, мысль о встрече; разогнало вообще маленькую психику возбуждения, приподнятости, из которой зарождаются потом самые нездоровые, болезненные отношения к другому полу. Само собою разумеется, однако, что все это оказывается влиятельным только при постоянной занятости детей и при суровом физическом закале, как это, например, установлено в школе г-жи Левицкой. Разумеется, далеко не всякое общение мальчиков и девочек приведет к хорошим результатам: это — тонкая, одухотворенная система, которая не допускает разгильдяйства и ротозейства у начальства.

Впервые опубликовано: Русское Слово. 1909. 14 янв. № 10.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.