| ||
|
И в истории, и в патологии известны явления прилипчивости мнения, заразительности идей, или, точнее, обрывков идей, сразу понятных и наглядных. В героическую минуту такая полуидея может поднять толпу на подвиг; но горе, если полуидея низкопробна: она также в минуту может залить улицу невыразимой нравственной грязью. Какой-то уличный альфонс, евший, куривший и выпивавший на счет прохожих, очевидно, движимый примером с погибшим Кублицким-Пиотухом, нанес в совершенно таких же условиях удар по лицу офицеру в Радоме. Полное тожество обоих поступков как в отношении лица (офицер), так и всей обстановки (парад, и вообще фронт войск) не оставляет никакого сомнения, что мы имеем дело с какой-то нравственною скарлатиной, которая собирается овладеть нашей улицей. Благополучно прошедший и для этого босяка удар шашкою, кончившийся царапиною, и предстоящий ему в перспективе суд, с казенным хлебом и квартирою, едва ли способен подействовать устрашающе на подобных же субъектов, которые ныне почитывают газеты или слышат вести из газет и, без сомнения, узнают по всей России о подвиге "собрата". Мы опасаемся, что случай этот не только не устрашит, а едва ли не поощрит уличных прощалыг. Невозможно предвидеть, до каких размеров дойдет и в каких формах пойдет уличная дерзость, если ее не остановить быстро и вовремя. Если негодяй будет подвергнут военному суду и потерпит строгое наказание, то это сделает только предметом нападения не военных, а штатских. Военные хоть все же имеют шашку при себе и могут отразить нападение, если оно замечено вовремя. Но что сделает безоружный, старый или слабый человек? Мы приготовляемся к "воцарению" кулака на улице; и, наконец, приходят на ум даже "большие кулаки" Китая. Русский человек, всплывший наверх "со дна", не имеет никаких культурных преимуществ перед узкоглазым монголом. Тот еще все-таки имел для себя внутреннюю границу, внутреннее русло в том, что он был "патриот" и "националист", пусть темный и дикий. Все же были некоторые вещи, которых он ни за что не сделает. Он не продаст родины, не зажжет своего храма, не задушит женщину или ребенка. Но кто может сказать, чего не сделает русский босяк, когда он есть не несчастный человек, а испорченный человек, и когда испорченность в нем коснулась не класса, не сословия, не веры или национальности, а именно "человека" в нем. "Пропащие люди", — так они зовут себя не в том смысле, чтобы это были очень несчастненькие люди, а в нравственной "пропаже" у них совести, как главного отличия человека от животного. Ожидать, что есть хоть какая-нибудь, кроме содержащейся в страхе, граница для такого человека, все равно что ожидать стыдливости от проститутки. Случай с Кублицким-Пиотухом, конечно, хорошо известный негодяю, вызвал сожаление во всей России к погибшему офицеру, который умер "здорово живешь", невинный, беспричинно. Повторяем, его жалела вся Россия, и случай глубоко жалостен. Но что же почувствовал радомский негодяй? Да то, что для него его поступок будет безопасен. Можно войти в психологию этого шулера совести! Явно, что для него нет разницы убить человека или закурить папиросу; дать пощечину или попросить милостыню. Явно, что мы имеем дело с линией полного нравственного безразличия, совершенного ко всему равнодушия. Нам, кажется, необходимо быстрое, в недельные и никак не более чем в месячные сроки изменение статей закона, наказывающих за оскорбление личности, и особенно за оскорбление без всякого "дела", без ссоры, без истории в предшествующий момент. Некогда для этого дожидаться "будущей сессии Государственного Совета", ибо с начинающейся эпидемией надо вести борьбу немедленно, чтобы не дать ей разрастись. Ну, а если все те же 10 р. будут назначены за битье по физиономии не всю "сессию нынешней зимы", то к весне мы ожидаем получить такую бомбардировку лиц, что в "будущую сессию" придется уже думать не о простом изменении закона, а о чем-нибудь более сложном и обширном. Напомним еще раз о заразительности, о заражаемости именно улицы и о том, что психопатические эпидемии, пожалуй, опаснее физических. "Не бойтесь убивающих тело, а бойтесь убивающих дух". Мы, очевидно, нуждаемся в санитарных нравственных мерах. Санитары не церемонятся с совершенно добропорядочными и мирными жителями, чтобы остановить триумфы дифтерита или холеры. Общая безопасность заставляет согласиться с некоторым беспокойством и неудобствами для всех. Было бы чрезвычайно странно видеть, что одних босяков не решаются обеспокоить в их ночлежном far-niente [праздность (ит.)] ради безопасности решительно всех остальных жителей. Право, чем лежать на боку на нарах, лучше потрудиться для "ближних", ну, хоть за многолетнюю милостыню из их рук. Принудительный труд, но непременно сейчас, для "молодых любовников" с поддельными ключами, вроде Васьки Пепла в "Дне" Горького, — вот мера, которая может многое предупредить. Дремота здесь неуместна. Впервые опубликовано: Новое время. 1903. 2 нояб. № 9937.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|