| ||
|
"Московск. Ведом." задаются вопросом об амнистии лиц, подвергшихся по подозрению в политической неблагонадежности разного рода правовым ограничениям, напр. в праве въезда в столицу, выезда из родного города и вообще в праве свободного передвижения и свободного выбора профессии. О таковой амнистии упорно ходят слухи после манифеста 6 августа. Газета, конечно, отвергает нужду и возможность подобной амнистии, говоря, что для нее нет ни одного из двух обычных оснований всякой амнистии. Ее не может быть теперь в смысле чистого царского милосердия, не связанного ни с какими юридическими соображениями, которое даруется обычно по случаю какого-нибудь радостного события в Царской семье. Такой радости, указывает газета, теперь нет, и нет давно. Ее не может быть и как юридического акта, который с изданием какого-нибудь нового закона, отменяющего прежний закон, естественно прощает нарушителей этого прежнего закона. Но, нам кажется, под эту вторую рубрику может подойти множество лиц, потерпевших правовые ограничения по политическим мотивам. Манифест 6 августа не есть новый закон, но он неизмеримо превосходит обширностью значения всякий отдельный закон, равняется силе многих законов и являет новую законодательную систему. Само собою разумеется, что множество лиц подверглось правовому ограничению не по решению гражданского или уголовного суда на основании точной статьи закона, а были подвергнуты очень чувствительной каре без всякого суда и закона, по чисто административному усмотрению за такие стремления, за произнесение таких речей и слов, какие становятся позволены, и будут необходимы перед выборами в Государственную Думу, и будут произноситься в самой Думе. Именно непозволительное до 6 августа, и особенно непозволительное в министерство Сипягина или Плеве, считавшееся тогда "преступным", "наказуемым" в административном, а не судебном порядке, стало теперь открыто позволимым. И если мы не наказываем сейчас за такие-то речи, слова, поступки, усилия, пропаганду, то как же продолжать держать в наказании и правоограничении за эти самые слова, сказанные в 1901 или 1902 году?! Амнистия, конечно, должна быть дарована! Не нужно забывать, что у обвиняемых есть родственники. Что на одного "высланного административным порядком" приходится 2-3, а то и 5-6 человек на местах прежнего их жительства, которые томятся этою высылкою, непрестанно ожидают возвращения своего сына, брата или мужа и, естественно, не могут успокоиться, пока не увидят его среди себя. Амнистия всегда есть успокоение части населения, и успокоение тем обширнейшее, чем многочисленнее прощенные. Следует иметь в виду, что слухи идут об амнистии лиц за легкие преступления, об отмене только правоограничении, т.е. о возвращении на родину и к семьям лиц, которые и ранее были совершенно мирными гражданами, только "неблагонадежного образа мыслей", а теперь становятся гражданами совершенно позволительного образа мыслей. Напротив, пока они остаются наказанными, родственников их не может не волновать мысль: "За что же они терпят теперь, когда говорится, читается и пишется гораздо большее, нежели за что потерпели они"; и эти родственники не могут не производить своими жалобами, хлопотами и усилиями некоторой агитации в окружающем обществе. Теперь, когда на окнах книжных магазинов появились продающиеся за 8-10 коп. брошюры: "Программа рабочих" Лассаля и брошюры же социалистов Бебеля и Энгельса, в глазах самого правительства, нимало не отказавшегося, конечно, от своей власти, разрешать одно и не разрешать другого, — преступное и опасное еще вчера уже не кажется им преступным, ни опасным сегодня. И полное основание для амнистии вчера осужденных имеется. С 6 августа огромная произошла разница в том, что правительство не считает более ни преступным, ни опасным, ни оскорбительным для себя, если частные русские люди, мирные обыватели, имеют на те же вещи другие взгляды, доказывают их, делятся ими между собою. Просто, правительство наше вошло в формы европейского существования, ничего не потеряв, кроме удушливого азиатского воздуха "со всякими запахами". Реформа 6 августа — это политическая гигиена. Но сколько же людей, задыхаясь в старой азиатщине, зажимая нос от всяческих еще недавних административных ароматов, — по мнению фабрикантов этих запахов, "оскорбляло собою правительство", числилось в "недовольных", высылалось куда следует. Да для 9/10 "политически неблагонадежных" вопрос и состоял именно в даче и получении представительных учреждений, и для всех таких, конечно, настало время амнистии по тем "юридическим соображениям", что "несправедливо держать в наказании людей, нарушивших закон, который само правительство отменило". Впервые опубликовано: Новое время. 1905.21 авг. № 10585.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|