В.В. Розанов
Кто мы такие?

"Точно ли, есть несколько правд, и если "да", то какую именно признаете вы богом?"

Думается, таких или приблизительно таких вопросов можно ждать нам от читателей первого нумера этой газеты. На них теперь же надлежит дать ответ прямой, ясный и спокойный. Мы чужды кичливой мысли навязывать собственные убеждения другим, но, при любовном внимании ко всякому искреннему голосу, мы открыто заявляем, что не пойдем ни в один из станов воинствующей ныне русской публицистики: оружие тех витязей иступилося, кони их притомилися, а главное, не кажутся нам родными знамена, под которыми состязаются борцы.

Истина, как согласие идеала с действительностью, конечно, едина и универсальна. Но доступно ли несовершенному уму человека познание ее во всей полноте? Тот, Кто мог бы открыть ее нам, промолчал, когда Понтий Пилат задал Ему вопрос, вековечно грызший сердца людей. Для варвара и эллина, для раба и свободного, на Северном полюсе и экваторе, на земле и небе — веления истины, когда прозвучат они, будут равно понятны, равно священны.

Иное дело — правда: не забираясь в заоблачную высь, она представляет собою свод требований политико-нравственного характера, обращенных гражданином к себе и к обществу. Предки, и не только наши, чувствовали это сильнее и под правдою разумели тогдашнее право, т.е. общеобязательную норму поведения. Вот почему существуют у нас "Русская Правда" Ярослава Мудрого, у древних франков — "Салическая правда" и т.д. Но раз правда есть регулятор отношений между гражданами известной страны, то становится понятным, что она расширяется или суживается, цветет или умирает, в зависимости от роста национального самосознания. Правда, в отличие от истины, глубоко национальна; люди разной крови, разных религий, обитающие под разными долготами, имеют разные правды.

У одного и того же народа, в разные времена, его правда то светит краше солнца ясного, то заволакивается тучами непонимания, и без лучей ее горько живется обездоленному народу.

Что же такое русская правда? Естественно, это русские идеи, русское миропонимание, торжеством которых запечатлены все светлые страницы нашей тысячелетней истории и забвение или недостаточное понимание которых влекут за собою политическую и нравственную сумятицу, позволяют крепнуть кривде.

Пропасть, что при Петре Первом отделила интеллигенцию от народа, увеличивалась вглубь и вширь до дня лучшего праздника русской правды — 19 февраля 1861 г., когда чрез страшную бездну был перекинут первый надежный мостик. Народ и поныне остается инстинктивным хранителем нашей правды, верным, но непросвещенным; увы, интеллигенция, за малым исключением, с Петра забыла русскую правду и живет чужою, западною.

Не ждите от нас речей на старую тему, будто Запад гниет, разлагается и спасение ему можно ждать только с Востока. Скромность и смирение — наши национальные черты, и потому — не от русского духа суетные мечты о провиденциальной, вселенски-искупительной и руководственной роли нашего народа на арене всемирной истории. И на Западе есть немало хорошего, что перенять бы не грех, и у нас есть много дурного, от чего избавиться бы спасение. Нужно только помнить, что западные правды естественно родились, как отвлечение из западной обстановки, в очень многом нам чуждой; мы же окружены совсем иною действительностью, и трагедия нашего идейного безволия, это обилие даровитых "лишних" людей, тем и объясняется, что мы неразборчиво хватаем на Западе чужие правды и с неосторожной доверчивостью переносим их под наше родное небо. Здесь, на чуждой им почве, эти западные правды растут или чахло, или уродливо, заглушая слабые побеги здоровых русских идей.

Такова давнишняя мучительная язва России.

Мы, сплотившиеся для "Русской Правды", считаем деления, издавна усвоенные себе нашими органами печати, печальным плодом "чужебесия". Мы — не консерваторы, не либералы, не радикалы, тем более не люди, желающие ловко лавировать среди общественных течений.

Равно гнушаясь маниловщины и угодничества, искательства у сильных и заигрывания с недовольными, мы бодро и нелицемерно исповедуем, что русская правда — есть неуклонное, неутомимое движение вперед, к свету и добру, без боязни здоровых новшеств, при любви к хорошему в старине.

Ценою усилий мучительных, страданий несказуемых куплено единство нашего мужицкого царства; едино оно будет дотоле, пока во главе его стоит наследственный Монарх, ответственный только перед Богом. Посягать на эту правду — значит не понимать народной души, значит развращать "малых сих" и не любить их.

Всей нежностью сердца любим мы истинное православие. Русский Бог — Бог жалости, которую давно иноземцы признали отличительным свойством загадочной славянской души. Жалость эту надо лелеять и воспитывать. Но чем искреннее благоговеем мы перед своей религией, тем более уважаем и чужие верования, на собственном опыте разумея, как болезненно каждое прикосновение к "святая святых" души.

Правительство состоит из людей, и кадры его пополняются из общества, — следовательно, как все людское, оно может ошибаться, и в ошибках этих тогда до известной степени повинно и общество, самодеятельность и самоусовершенствование которого поведут лишь к всеобщему благу. Ребяческая фронда, хихикание в уголке и подделка под язык Эзопа — создают лишь атмосферу раздражения; вместо самооплевывания и дешевой критики, не лучше ли посильно поработать для родины?

Деятельность земства мы рисуем себе полезным сотрудничеством твердому правительству в делах местного хозяйства; погрешности отдельных земцев не следует ставить в вину идее земщины, старой и прекрасной русской правде, и лишать ее доверия, без которого немыслимо ни одно ответственное дело.

Мы терпимы и кротки, как всякий громадный, сознающий свою мощь организм; потому инородцев должно признавать нашими братьями, детьми общей великой матери — России. Один только прием "русифицирования" плодотворен: культурное и нравственное превосходство над окружающими, которое своей высотою неудержимо будет влечь инородцев к слиянию с Русью. Через Пушкиных, Менделеевых, Васнецовых — не иным способом — внедряется русская правда в души иноплеменников. Конечно, всякой терпимости есть пределы, за которыми, во имя ложно понимаемого человеколюбия, она становится уже предательством своих. Но и тут следует тонко отличать заблуждение от злого умысла.

Античный грек не оставил бы нам в наследие канона изобразительных искусств, римлянин — незыблемых основ права, если бы первый воспитывался на древностях Финикии, второй — на обломках этрусской цивилизации. Мы полагаем поэтому, что образование (не наука) должно быть строго национальным, дабы юность и душевная дряблость зачастую не звучали у нас синонимами.

Из убогой лишь тогда станет наша земля богатою, когда выработает собственную, национальную систему народного хозяйства, отказавшись от рецептов, придуманных западными лекарями-гелертерами против их, западных же, недугов.

Мы затронули длинный ряд тем; длиннейший остался даже неупомянутым. Сегодня мы почти не обосновывали наших положений; это составит каждодневную задачу в грядущем, тем более что жизнь постоянно будет дарить нас подходящими примерами. Мы поставили только вехи по пути, который, по крайнему разумению нашему, представляется наиболее верным.

Трудна наша цель, и далеко не исполины мы, подъявшие на свои плечи это бремя: мы — простые русские люди, любящие правду и ищущие ее.

О, русская правда! Ты, повитая на холмах Киева, выросшая в боях с татарами, властно заговорившая в 1812 году в Москве и восторжествовавшая после лихолетия Севастополя! В черные дни, в часы испытаний — ты возрождала нас. Буди же теперь спящих, сияй новым блеском под гром пушек Порт-Артура!

Впервые опубликовано: Русская Правда. М. 1904. 4 апр. № 1.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.