Предыдущие статьи мои, напечатанные в 1904 и 1905 г. под заглавием: «В мире нашего сектантства» и «Закон Мальтуса и его естественные ограничители», вызвали следующие письма ко мне, которые, с точки зрения справедливости и любопытства, я считаю необходимым напечатать.
Мног. В.В. В одном из последних фельетонов, вы затронули один из безусловно проклятых вопросов, — вопрос о перенаселении земного шара вообще и о законе Мальтуса в частности. Не только здравый смысл, но и сама природа, сама беспощадная действительность на каждом шагу подтверждает справедливость этой теории. Не желают видеть очевидности этого закона только «вожди слепии», ведущие человечество «по своему усмотрению», — и до тех пор, разумеется, пока и ведущий и ведомый не свалятся в яму анархии. Эти господа консерваторы оберегают совсем не культуру и не природу, — они в душе не прочь возвратиться к тем «блаженным временам», — культура служит им только одеждой, прикрывающей их волчью натуру: на этом основана и вся их узкая, лживая и корыстолюбивая мораль. Пользуясь тем, что вся остальная стихия человеческого мяса, — бежит ли она сломя голову в Тивериадское озеро, или топчет самое себя на французском базаре или на Ходынском поле, или покорно прыгает через воображаемую палку, — они поэтому сравнительно легко справляются со своей нелепой и преступной задачей: «поддерживать незыблемые законы природы» (!!!). Как будто природа в самом деле накануне анархии!..
Закон Мальтуса, мне кажется, знаком был и древним мыслителям. Надо радоваться только, что Мальтус не погиб на плахе или на кресте. Зато ученикам его приходится уже туго. Не перевелись, значит, и в наше время: Домицианы, Калигулы и Нероны — переменили только тогу на мундир. — В самом деле, ведь это же учение легло и в основание учения Христа: Его тайного учения, конечно, за которое Он главным образом и был казнен, а вовсе не за те невинные притчи-аллегории, которые без объяснения непонятны были даже ученикам, и говорились только «для могущих вместить».
Вдумайтесь в евангелие; не по указке, конечно, специалистов: по их толкованию вся эта история получает характер какого-то сплошного абсурда.
Фарисеи и архиереи — видите ли — несмотря на то, что присутствовали на всех публичных поучениях Христа и даже спорили с Ним, не решались, однако, взять Его до тех пор, пока не подкупили Иуду (?). И тотчас же арестовали Христа, как только Иуда дал им какое-то ценное показание — предал (?!); а когда Иуда увидел, что он обманут ими — удавился. На допросе, они предлагают Ему рассказать им свое учение (?!). Дальше: им нужно, чтобы весь народ требовал казни Христа, ибо они самовольно не имели права казнить; Пилату они по секрету сообщают, что Он развращает (!?) народ: а для народа, чтобы объяснить мотивы казни Христа — ищут лжесвидетелей (?!). (От Л. гл. 23).
Тогда Пилат сказал им: «Вот — я избил Его до полусмерти, после этого Он не осмелится, вероятно, учить людей любить друг друга, но казнить Его не за что».
Но архиереи дали ему понять, что, если он не убьет Христа, то этим самым будет недруг Кесарю (?!). После такой угрозы, Пилат исполнил их требование.
Но после Христа остались еще ученики. Учение привилось; перекинулось в Грецию, Рим. Римляне, владевшие Грецией, Египтом, Карфагеном, той же Иудеей, и никого не преследовавшие раньше за религию, вдруг начинают травить христиан, и с такой жестокостью, какая неизвестна даже в аду. А христиане проявили такой героизм и благородство души, что это привело в смущение Сатану, но он, впрочем, быстро овладел собою.
Я совсем не знаю сущности учения хлыстов, но, судя по нашим описаниям, их общины-корабли (церкви), отношение друг к другу, и, наконец, те же преследования, — не напоминает ли все это эпоху первых христиан?
Вещь, сознаваясь откровенно — к чему морочить! — и мы не христиане; ведь мы только носим ризы христианские, но одежда не изменит сущности, а если так, то и хлысты могут по существу оказаться более христианами, чем мы. Если хлысты центром всякого разумного существа считают душу, а не тело (тело же, как частное, второстепенное, естественно и подчиняется ими — главному, целому), то трудно сказать, кто ближе к истине. «Душа больше тела, а тело больше одежды» — учение Христа. А у нас: «андреевская лента важнее мундира, мундир — тела, а существо души — на задворках, а имущество или собственность ее — и совсем не признается». Кто же прав? Где истина? «Аз свидетельствую о истине» — сказал Христос, а свидетельство его — Любовь. Ergo — истина есть любовь. Познать Бога-истину человек не в состоянии иначе, как только в виде Любви...
«Нет Бога, кроме любви!».. Любовь — свободная, бескорыстная жертва, принесение своего я на алтарь Божеству, — общение с Божеством, счастье, блаженство, рай, свобода.—Допустим. Но вот вопрос: как и кого любить? — «Ищите прежде Царствия Божия, а об остальном не заботьтесь: оно само приложится вам», — таков совет Христа. Человек есть истинный Образ Божий, — разве не все равно «где», «как» и «в ком» увидел ты этот образ? — Люби его: форма или одежда не изменит сущности, а одежда (если только об этом стоит говорить) — лучше та, которая удобнее и приятнее. Собака любит своего хозяина. Запах пота его доставляет ей более наслаждения, чем vera-violette княгине М.А. Прикосновение слизистой оболочкой своего носа (тонкая кожица, масса нервов) к руке своего хозяина, загорелой и не совсем чистой, опять-таки она считает за блаженство, а на мраморные плечи, покрытые пудрой и обнаженные, графини Z-ой и смотреть не хочет. Ведь были случаи, что собака или лошадь умирали голодной смертью (не желая пережить любимое существо) на трупе или могиле своего хозяина. Если собака отлично понимает, что грязь, приставшая к телу хозяина, есть только грязь приставшая к телу хозяина, которую можно сбросить лапой, то — достойно удивления, как иногда мудрые люди не могут понять этого. Тело — одежда души, если оно грязно — вымойте. А если друг считает куски во рту у друга, или не желает сделать другу какое-либо одолжение, так это уже что хотите — только не дружба.
Поэтому и вопрос о чистоте или благородстве тела — пустой и мешающий сути.
Я понимаю, конечно, что задача публициста неблагодарна: требуется вбить в голову элементарное понятие... В свежую и, если хотите, пустую голову, оно входит легко, а в профессорскую да еще специальную по духовным вопросам — это не всегда легко: — туго набита. О генеральских головах — я и не заикаюсь.
Человек есть мера всех вещей. Душой человека, как призмой — преломляется луч Божества, и все освещается свойственным ей одной светом. А мы хотим, чтобы каждая душа преломляла только красные лучи, как — «наиболее рациональные». Отсюда и страдание. Вся история служит наглядным доказательством. Целые культуры довольствовались унисонной музыкой, а всякую гармонию считали не только абсурдом, но и преступлением, и тех, кто имел несчастие раньше почувствовать присутствие Божества в гармонии — жгли на кострах, казнили на плахе и т.д., точно так же как и тех, которые почувствовали все тот же перст Божества в движении земли.
А как же — «полный порядок?» что есть истина? — Полный порядок? Мы принимаем за истину какой-то неясный призрак, именно химеру, который все время хватаем за хвост и никак не можем поймать его: мы — за ним, он — от нас... Ведь, право, без натяжки можно сказать, что мы уже высунули язык от этой погони, а конец?.. Несомненно одно: чем дальше — тем хуже. «Прогресс! Прогресс!». Но «прогресс» страдания и мировой уже скорби?..
Культура за каждую крупицу сомнительного блага пожирает уже несомненного вола. Приход не соответствует расходу! Десяток, другой годов назад, только такие люди, как Достоевский, видели новое дитя «полного порядка», анархию, — еще во чреве матери ее, а теперь? Мы, кажется, зашли в тупик. Не пора ли пощупать дорогу?..
В заключение — несколько слов о проституции. Несомненно и ясно как день, — если человечество не одумается, оно превратится в сплошную язву. Но не может быть, чтобы мудрая природа-мать не дала человеку какого-нибудь регулятора или лекарства от этой казни египетской! Посмотрите, как она заботится о растениях; как улучшается качество злаков, когда плодоносящая почва постоит под паром. Нет, она не допустит гибели человечества, — я глубоко верю в это! — оно возродится, если, конечно, не идти наперекор природе! Не нужно только глумления над божественным естеством и свободой человека.
Уж признаюсь вам — разве мало мудрецов бегает на корде у своей «половины», а она — у начальства? Вон Т. — великий мыслитель, а того и гляди окажется на один шаг от смешного, а если заупрямится так... нет помой, которые не вылились бы на его мудрую голову.
Нет, уж видно правду сказано, что женщина — смертельный враг гения.
А. Куприянова
Милостивый Государь
Господин Розанов.
Позвольте мне обратиться к вам по поводу ваших статей касательно хлыстов. Ваша статья о них есть печальное знамение времени, — времени декаденщины, когда все уродливое, но пестрое, привлекает внимание. Не знаю, что заставило вас так сочувственно отнестись к учению хлыстов? Вы видели их наружно, и не познали их грязной внутренности; мысли у вас — совершенно хлыстовские; змия бить — так бить. Вы говорите, что для рабочего «не женись» есть душевное томление, кутеж и безобразие холостого быта, и т.п. Но ведь это не всегда бывает, и такой человек в хлысты может пойдет; но нужно помнить и знать, что у нас два рода хлыстов: хлысты и скопцы. Не знаю, почему вам нравится их полуязыческое учение с живыми богами, с радениями и свальным грехом? Я не знаю, как с вами говорить — как с верующим или неверующим? Эта ужасная, страшная изуверная секта давно признана опасной для Церкви и Общества, так как эта секта, как и другие секты, склонна к распространению среди простого народа... То неужели не нужно принять меры для ограждения православных от заразы этим нелепым учением?! Господа Ученые, дайте сперва образование народу, чтоб он мог отличить истину от лжи, — тогда пускайте в среду его свободно разгуливать сектантским волкам. Итак, теперь всем желательно дать свободу всяким раскольникам и сектантам, только пусть господа радетели русского народа,—только не истинно русского православного, — пусть они хорошенько сосчитают число сект и толков раскольничьих: пусть признают их право на существовамние, пусть будет отдан русский православныйй народ на новое татарское иго во власть раскольников, сектантов и жидов.
Но верится, что Русь святая будет спасена; нужно вам будет, господин Розанов, изучить хорошенько историю раскола и сектантства, а потом писать в защиту его; изучить его не по физиономиям сектантов, а по внутреннему учению их. Вспомнили бы вы хотя тираспольских самоубийц, и убийц замуравивших их в стену, вспомнили бы вы духоборческое царство, вспомнили бы штундис-тов, отказывающихся защищать отечество: могут ли быть полезными, преданными отечеству гражданами, раскольники, хлысты, духоборцы, штундисты, евреи, татары и язычники? Нет, тысячу раз нет. Всякий, думающий дать свободу иноверным распространять свое лжеучение, есть враг земли русской, ибо в этой свободе есть гибель России. Как чистая вода пока не взбаломучена — грязь лежит на дне; но лишь воду взболтнули — вся грязь поднялась, и стала грязнить воду. Земля русская была спокойна, грязь лежала на дне; началась война, встревожился народ, со дна поднялись разные секты, стали мутить русский народ. Изменник вере православной — не есть русский; о настоящем русском народе забыли, его место заняли раскольники и сектанты, и, пожалуй, евреи.
В газетах заботятся о подъеме духа у старообрядцев, а что этот подъем вызовет угнетение духа миллионов русских православных — никому дела нет. Напрасно вы пишете про физическое преследование штундистов, — они свободно ведут пропаганду, собираются на моления, на собраниях иногда бывает миссионер от. Петр Зверев. Он старается действовать на них словом Божием, а не полицией; лишь в редких случаях, подобных суздальским сидельцам, церковь по «власти вязать и решить» страхом спасает, принимает меры для исправления их. И такие редкие случаи не решаются так сразу любителями лампад и Фомы Кемпийского, а рассматриваются собранием служителей церкви, и таких случаев бывает очень мало, так что в укор церкви ставить нельзя. Почему, когда русским людям особенно тяжело, понадобилось усугублять эту тяжесть разными разноверцами? Пусть бы они вперед показали свою преданность отечеству, а уже потом, указывая на свою преданность отечеству, на жертвы, — они могли бы просить равноправия; а то выходит, что они в мутной водице хотят рыбу ловить.
Очень и очень грустно, что нам, русским православным людям, отводится все меньше и меньше внимания в газетах; первое место — «истинно русским людям старообрядцам»... Только каким, австрийским поповцам, беглопоповцам, или беспоповцам? и какому из бесчисленных толков раскола? Все эти общества, проклинающие и ненавидящие друг друга, составляют ненадежный оплот государства. Простите ради Бога, что затрудняю вас. Что-то грустно стало от того, что пишут и что говорят. Остаюсь уважающий вас
Москва февраля 15 дня.
Павел Малышев
Прелестное письмо! В. Р-в.
Бог с вами, г-н Розанов, что вы такое придумали в вашей последней статье о хлыстах! Будто бы хлыстовство есть поклонение чистому незагрязненному девству, и, как таковое, представляет собою путь, как воздержаться от деторождения, не прибегая к проституции!! Хорошо, кабы так! Но сами посудите: ведь это во всяком случае есть уклонение от природы, стало быть нечто неестественное; о от неестественного — один шаг до противоестественного. «Гони природу в дверь, — она влетит в окно», да еще такое, что и назвать совестно. И как это вы легкомысленно говорите, что отсутствие деторождении указывает на отсутствие разврата? А как же, напр., les demivierges Прево? Они несомненно были девственны в физиологическом смысле, и детей не имели, но ведь есть же вещи и похуже совокупления: напр. многие мужья, по словам одной женщины-врача, предпочитают онанизировать своих жен вместо того, чтобы жить с ними, вдобавок — не для их удовольствия, а — своего собственного. Вероятно есть и еще какие-нибудь штучки (мне очень жаль вас портить, но такая невинность публицисту не к лицу). Вот вам говорили, что на радениях хлысты «целуют коленку своей богородицы», а мне — что совсем не коленку, а самое неприличное место, для чего она, становится на двух стульях, образуя арку, под которую верующие подходят как под икону, и — прикладываются*. Вы скажете: «это сплетни», — но ведь нет дыму без огня, да и, кроме того, эта версия гораздо последовательнее и ярче выражает поклонение «пречистому и непорочному телу».
Ваше возражение против предполагаемого разврата, опирающееся на светлом, совсем не тоскливом настроении хлыстов, также не выдерживает критики: разве проститутки в общем так уж одержимы меланхолией? Не много бы они заработали в таком случае. А литературные типы вроде Стивы Облонского? А пример Жорж Занд, которая меняла до старости любовников как башмаки, и всегда пребывала в самом ясном, всепрощающем и даже высоком настроении духа?
Помнится, в своей статье вы сравнивали хлыстов с турками-полигамистами, и находили у одних пышный расцвет плоти, веселье, смех, у других — испитые тела, темную одежду, болезненную брезгливость, отсутствие всякой жизнерадостности. Все это говорит не за, а против нравственной чистоты, и ведет прямо к безумию, которое фактически столь распространено среди сектантов. Право, прежде чем объявлять хлыстовство «единствено переносимой моральной и чистой формой борьбы с законом Мальтуса», — вы бы лучше узнали хорошенько, в чем дело. (Неужели, в самом деле, ни один живой человек не видал, что у них происходит на радениях?). Один маленький факт важнее тысячи гипотез.
Ваши читатели
______________________
* Позволяем себе оставить это показание в его грубой неприкосновенности (оригинал письма сохраняется у меня), так как оно буквально совпадает с собщением об элевзинских таинствах древних греков: именно, что «участники их adoraient et besaient l'organe sexuel feminim» (приведено у епископа Хрисанфа в 3-м томе «Истории религий древнего мира», см. ниже). И этому соответствует глубокая затаенность как мистерий древности, так и «радений» у хлыстов. См. далее цитаты.
______________________
Как я уже заметил, в хлыстовстве есть нечто, напоминающее язычество. Соглашаясь с автором последнего письма, что у хлыстов на радениях происходят эти целования, я приведу из III тома «Религий древнего мира» епископа Хрисанфа следующие выдержки.
«В Елевзинских и Дионисовых мистериях, — говорит с негодованием блаженный Феодорит, τòν τоΰ Διоνΰσоυ φαλλòν ίσμεν πρоσκυνоΰμενоν καί τоν κτένά τòν γυναικάιоν παρά γυναικϖν τιμής άξιоΰμενоν»(стр. 550).
«Греко-римские писатели не отвечают на это удовлетворительно, а церковные учители объясняли таинственность мистерий их стыда, какой необходимо возбуждали эти обрядыЪ и употреблявшиеся в них символические предметы» (стр. 560).
«Св. Григорий Богослов об известных ему Елевзинских мистериях не считал возможным сказать что-либо кроме того, что «стыдаради о них нельзя и говорить», и что «лучше не выводить на свет то, что совершается во мраке» («тушат свечи» у хлыстов. В. Р.-в). Эпопты (учителя и руководители таинств), по его словам, сами молчали о том, что «действительно достойно умолчания». Все учители церковные отзывались подобным же образом о мистериях. Несколько благоприятнее относился к ним только Климент Александрийский, сам державшийся мистического направления» (стр. 564).
И, наконец, последняя и самая важная цитата, разъясняющая все эти глухие негодования отцов церкви:
«К прежде сказанному об этом прибавим, что в фаллогогиях Дионисиевых и Элевзинских мистерий все, участвовавшие в этой церемонии, adoraient et baisaient cette image obscene (носильный fallum). Тоже делали и сχτεις (I'organe sexuel feminin), который играл главную роль в фесмофориях. Подробнее смотри у Maury, t. II, 366» (стр. 562 арх. Хрисанфа).
Приведенные цитаты не оставляют и малейшего сомнения о тождестве в существенном, во вдохновении и вдохновляющих возбудителях, у греков в Элевзинских и др. таинствах, и у русских хлыстов в их радениях. Кроме частностей, обстановки, слов и проч. Это, как грибы, белые и боровики: одна порода, один genus их, при разном виде, species. Тайна Элевзиса, Самофракии и проч. разгадывается. В. Розанов.
Опубликовано: Розанов В.В. Апокалипсическая секта (Хлысты и скопцы). СПб,: Типография Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1914.
Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.
|
