| ||
|
Едва мы высказались за предоставление полной религиозной свободы тихому и прекрасному русскому народу, который чтит все веры и тем вполне заслужил, чтобы и у него самого другие люди почитали всякие разноверия, т. е. чтобы он не был ни в чем стеснен в сфере религии, — как слетелась на квартире кн. Долгорукова стая кадетских галок и под председательством своего лидера-неудачника Милюкова начала «тактически» спеваться и репетировать себя к предстоящим прениям по вероисповедному вопросу. Так как эти вороны в павлиньих перьях ни на минуту не могут обойтись без того, чтобы не призывать к себе внимания всего света, то в своем лейб-органе, «Речи» они передали замечательные свои взгляды на этот вопрос. Нужно заметить, личного отношения к этому вопросу у большинства господ этой партии никакого нет, ибо спрашивать об их вере у большинства их так же странно, как спрашивать у цыгана, какую предпочитает он философию, Сократа или Спинозы. Речи их на совещании понеслись не по указаниям дела, они не имели в виду облегчения тяжести, скорби и нужды сектантов, а понеслись единственно движимые мотивом взаимного друг перед другом хвастовства «передовым» образом мысли. Без справок, без доказательств, голословно заявили гг. Колюбакины, Соколовы и другие, что «при современных условиях свобода проповедывания, хотя и допущенная по закону, все равно невозможна. Не имеет большого практического значения и явочная система образования общин». Так решили мудрецы. Забыв совершенно двухсотлетнюю страдальческую историю русского раскола, забыв, что по селам и городам от Ярославской до Саратовской губернии и по всему югу России целых десять миллионов скромных и тихих людей, старых и малых, мужиков и баб, ожидают, как в зной капли воды, можно сказать, самого мелкого улучшения отношений к ним местного урядника, станового и исправника, — эти господа без сердца сразу же заявили, что «мелочами» они в Г. Думе заниматься не станут, а «поставят вопрос о свободе совести во всей его широте». Что означает «широта» для этих господ, они, конечно, не определили, со стороны же можно догадываться, что здесь разумеется неопределенное и вполне хаотическое положение условий веры, благоприятствующих вовсе не какой-нибудь религии, а благоприятствующих только безобразию религиозному, разнузданности, фантазии и своеволию, которые, натешившись в других областях, захотели бы перекинуться и в запретную до сих пор область религиозного культа. Вмешательство их в прения о религиозной свободе, вмешательство с этим проектированным высокомерием к практическому положению вероисповедного вопроса в России, — только повредит делу, раздражив и ополчив немалочисленных противников у нас религиозной свободы. Возвращаясь к нашему русскому сектантству, мы должны сказать по адресу враждебных ему лиц, что настоящая борьба со старообрядчеством и сектами должна вестись на почве общего просвещения народа, конкретно — на почве школы. Вот узел «миссионерского» вопроса, который нужно взять из рук миссионеров и передать в руки учителя и учительницы начального сельского училища. Гораздо правильнее всех миссионеров, с их кривотолковной полемикой, смотрел на это дело великий Ломоносов, который, сам происходя из местностей Архангельской губернии, засеянных расколом, определял источник его не столько в церковно-догматических заблуждениях, сколько в недостатке гражданских знаний, светских знаний, точных научных знаний. Арифметика, география и история гораздо более разубедят раскольника в спасительности «двуперстия» и «сугубой алилуйи», чем все противосектантские книжки, пропитанные, кстати, тем же изуверством и узостью, тем же фанатизмом, нетерпимостью и буквоедством, против каких они борются у сектантов. По методу и по духу все наше миссионерство есть то же самое сектантство. Оно с ним разнится только в букве, а не в сути. Напротив, здравая школа, развивая ум, сообщая ему точные сведения о мире, о людях, о народах, точные сведения о природе, о земле, о небе, — незаметно становит ум сектантского мальчика на совершенно новые точки зрения, приучает к совершенно другим приемам мысли и вместе успокаивает его относительно вопросов культа и вероисповедания. Сектанту же более всего и нужно это душевное успокоение, — при котором он перестает видеть во всем мире «духовного Антихриста» и перестает ожидать назавтра «архангельских труб» и «светопреставления». Загнанный в глубь лесов и в топь болот, от всего мира уединенный, отрезанный, всем миром встречаемый до сих пор враждебно, сектантский мир переживал в высшей степени фантастическую сказку, полную причудливых слов и невероятных пугалищ. Он буквально жил и живет мифологическою жизнью, а не реальною историею. Лучшая борьба с сектантством и должна вестись методом пробуждения сектантов к миру действительному, прозаическому, деловому; в освещении мира со всех сторон здравым светом. Это и выполняет школа, без всякой полемики, без борьбы, без крови. Если к школе прибавить совершенно спокойное и совершенно доброе отношение к сектантам, с полным разрешением как угодно и где угодно организоваться, кому угодно и что угодно говорить о «двуперстии» и «алилуйи», именовать свою иерархию какими оно хочет титулами, — то, можно сказать, дни и часы сектантства будут сочтены. Уже сейчас в старообрядчестве, в самых закоснелых его углах, проходит беспокойство, проходит сильнейшая тревога, что в новых условиях безопасности и свободы устои староверия заколебались, что оно не крепнет, а тает. Показатель страшно важный: сознание единства русского народа, жажда братства и единства с 90 миллионами православных «господствующей» церкви одолеет непременно те, в сущности маленькие и незначительные, поводы к отпадению, какие некогда увлекли дедов и прадедов их в отделение от церкви. Они поймут, что из-за одной «алилуйи» не дастся же им Царство Небесное, а из-за другой — не отнимется. Что за гробом их ожидает Сын Божий, Который не ревнует о том, называют ли Его «Исусом» или «Иисусом», а ревнует о вещах совершенно других и спрашивает и взыскивает за грехи совершенно иные. Взыскивает и взыщет Он и за всякое ненавидение ближнего, за отделение от ближнего, за нарекание ближнего «рака», «глупец». Успокоятся, поймут и возвратятся в то лоно, которое оставили 200 лет назад. Но для этого надо, чтобы и самое-то это материнское лоно плакало о них, скорбело, звало и любило; и никогда бы их не гнало и не ненавидело. Впервые опубликовано: Новое время. 1909. 14 мая. № 11914.
Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|