| ||
|
Теперь, когда не один наш "Петропавловск", но и японский броненосец "Хатцусе" взлетел на воздух от поставленной заранее мины и точно так же, как и "Петропавловск", погиб не в бою, не сражаясь, а в минуты совершенно мирные, — не пора ли поднять вопрос об исключении если не сейчас, то со временем этих адских выдумок из арсенала средств военной борьбы? Дело в том, что мина исключает из войны "борьбу", что тут никто не борется, что гибель наступает неожиданно и нечаянно, как бы человек убивается и гибнет в сонном состоянии. Обычные слагаемые войны: "храбрость", "сила", "искусство владеть оружием" — исключаются минами, как эти слагаемые в свое время исключались употреблявшимся венецианцами в Средние века, во время войны с Далмациею, отравлением колодцев чумными трупами или чумными вырезками, туда тайно подброшенными. Чума подброшенная, — почему она не равна мине подброшенной? И из зачумленного колодца враг так же может не пить, как судно может не ехать в минированную часть моря, бухты или речного устья. Бомбы, наполненные удушливыми, отравляющими и убивающими газами, уже есть переход к венецианской мысли: убивать не оружием, а болезнью. Чума, напущенная в данный район, ведь есть такое же верное средство не пустить в него неприятеля или прогнать из него неприятеля, как и минирование данной местности. Пусть война по крайней мере не выходит из границ сражений; довольно для нее пищи — от пушек, от ружей, от дымного и бездымного, от коричневого и черного пороха, не говоря о вышедшем почти из употребления холодном оружии. Вообще, если войне суждено быть, то пусть она остается по крайней мере войною, т.е. борьбою, с напряжением сил и храбрости; пусть остается состязанием, где есть риск обеих сторон, есть с обеих сторон уравновешенное самопожертвование. Иначе из войны исключается доблесть, и с нею главный мотив, за который она терпится человечеством и в силу которого уважаются человечеством люди, в ней принимающие участие, ее "герои". Кто именно лично и кого лично убил на "Петропавловске", на "Хатцусе"? Имена неведомы. Лиц нет. Есть явления химико-физические. Буквально, это как извержения Лысой горы. И здесь есть страдание, которого просто не хочется, о котором нечего рассуждать разумным людям, а его надо просто исключить. Исключены же, общим условием народов, и не практикуются более разрывные пули? И это есть средства арсенала, выдумки химии и физики, которые не только на время выводят солдата из строя (ведь раненых во всяком сражении больше, чем убитых), но навсегда и наверное каждого, кого задела такая пуля, уничтожают из рядов противника. Это, следовательно, также средство нападения и защиты. Но народы ужаснулись и отказались от него. Вообще выбор, признание и ограничение оружия есть такая же необходимая и нравственная сторона войны, этого международного поединка, — как она необходима и давно практикуется в поединках личных. Иначе, если война есть только истребление, если ее успех считать числом "положенных голов", как на бойне: тогда отчего не прибегнуть к средствам медицинским, по примеру венецианцев к подкупу убийц важных особ, напр. главнокомандующего, да и к стрельбе по лазаретам и по Красному Кресту? Истреблять так истреблять. Но тогда будет разбой, а не турнир. Сущность же войны и заключается в том, что она никогда не отказывалась от сродства с турниром; всегда чуралась быть разбоем. Между тем мина против не ожидающего ее есть начало разбоя. Минную атаку на нашего "Корейца", да и на Порт-Артур 27 января мы квалифицировали, и справедливо, как разбой. Такие разбои совершились сгоряча, не подумавши. Они простительны, — как незаконный укус зубами во время борьбы. Но когда борьба пройдет — об этом следует подумать, это оговорить. И если мина будет допустима, то как удар тараном — в борьбе, в сражении. Я против мин, заранее подложенных и рассчитанных на сон или недостаточную бдительность противника, на нечаянность. Вообще тут можно подумать: я не высказываю определенной мысли, а только поползновение мысли. Говорю о направлении идей, а не решении. Было бы равное оружие у противников (всех цивилизованных, связанных единством цивилизации): а ведь при этих условиях война сохраняет все, что она имеет; и пусть каждый достигает совершенства установленного оружия и совершенной техники владеть им. Тут довольно и науки: но как стратегии и тактики, а не как фабричной лаборатории. На наших глазах война так преобразуется, что теряет известные свои черты. Еще несколько шагов по этому пути, и ее придется называть не "войною", а как-нибудь иначе, напр. "химико-физическим международным общением" или "дипломатическими переговорами с употреблением пироксилиновых знаков"; "приемом нитроглицериновых пилюль по взаимному соглашению" и пр. и проч. Страшно, кроваво и неинтересно. А война была грозна, а не страшна только, не только опасна. В ней я видел грозящего; пугался; уступал. И наступал вожделенный мир. Ведь во всяком случае "война для мира", а не "мир" и его наука и изобретения "для войны". Впервые опубликовано: Новый Путь. 1904. № 6. С. 232-235.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|