| ||
|
— Кашляю... — Отчего?!! — Простудился. — Простудились?!! — Да. Этот ужасный петербургский климат, не похожий ни на северный, ни на южный и вообще ни на какой в свете климат, делает то, что не знаешь, как здесь одеваться, — и от этого вечно простужаешься, чего я не испытал ни на Новой Земле, ни в Маточкином Шаре и вообще нигде, где рисовал эти картины... Таков был разговор с Александром Алексеевичем Борисовым, — примерного здоровья и молодости (около 40 лет), на его выставке во дворце князей Юсуповых, на Литейном проспекте. Уроженец Вологодской губернии, из крестьянской семьи, он в раннем детстве опасно занемог. Для крестьянина и в лесах вологодских какая медицина? — Только одна: "пообещать что-нибудь трудное" Богу в случае выздоровления. Родители "пообещали" в случае выздоровления послать мальчика в Соловецкий монастырь "в служки", на служебные работы. Мальчик выздоровел. Мальчика послали в Соловки. Здесь его стали посылать ловить рыбу. Это — с утилитарной целью. Но мальчик очень скоро почувствовал поэзию рыбной ловли; поэзию льдов, снегов, "синя-моря" вокруг... Вокруг и потом "дальше"... Господь вложил ему художественный глаз, чуткость к краскам, цветам, их оттенкам... Потом — в Петербург, учиться... И, выучившись, — опять вернулся к своей теме, на свой Север. Летом, с трудами, с опасностями, он пробирался как можно дальше на Север, в страны безжизненные, безлюдные, где изредка попадается промысловый самоед, — и то один, то в товариществе с одним ученым зоологом, изучавшим фауну тех стран (вод?), — с картой и компасом забирался рисовать... Бывали недели беды, когда они вдвоем, имея ружье и стреляя тюленей или оленей, — питались только сырым мясом и сырой кровью этих животных. Пока было коротенькое лето, равно в коротенькую нерешительную весну и коротенькую нерешительную осень, — он рисовал и рисовал. Затем наступала полярная ночь, — и вот тут "бывало скучно", говорил он. "Отчего же вы не возвращались, — например, в Соловецкий монастырь?" — спросил я. "Нельзя. Еще летом пробраться можно туда, но зимою эти страны отрезаны от всего живого сущего на земле"... Через такой подвиг прошел Ал. Ал. Борисов, — и принес на полотне нам, да и во всю Европу, целому миру, страны этого вечного льда, этой мертвой холодной пустыни. Где вообще ничего, кроме света и красок, нет. Обширнейшая в сущности тема для утонченного художника. Льды, море, снег... Воздух и воздух, больше всего воздуха... Предметов — нет. Леса — нет. Травы — нет. Наших речек — нет... Буквально, переливы красок — и только. И глазом живописца, который дал ему Бог, он влюбился, он впился в эти переливы света, — в эти белые, голубоватые, темно-темно-синие, фиолетовые, огненные цветы... И воссоздал этот "замороженный мир Божий". Россия, как мы ее чувствуем, здесь и в Москве, по Двине и Верхней Волге, есть, конечно, страна холода, преимущественно — холода. И до сих пор никто нам не дал в живописи "холодной России", коренной нашей матушки. Следуя и в литературе, и в искусстве той лермонтовской "сосне Севера", которой мечтается и воображается "пальма Юга", мы и литературно, и живописно, и всячески всегда тянулись к Югу, к степям Малороссии, к красотам Крыма, Кавказа, южных морей. От Севера, от строгого Севера, нас даже отталкивало. Шишкин с его "сосновым бором" был самый северный живописец. Но сосновый бор — не характерен для России. Характерна — зима. Характерны — снега... И Борисов дал их. Одна комната на его выставке заставлена "деревьями в зиме": что это за роскошь собственно рисунка. И сколько же живописи, энергии, силы в этой зиме. Солнце, блистающее в снегах, ели в снегах — как все это крепко, здорово, трудолюбиво... Кстати, "трудится" Русь именно зимою. Зима — "трудовое", "центральное время года" в России, — когда совершаются "все главные в году дела". Самая "психея" этой ледяной и снежной красавицы — другая... Она без речей — прежде всего. Тогда как Юг — это неумолчный шум лесов, трав, птиц, зверей. Она величава и прекрасна, эта северная психея... Она — страшна, потому что близка к смерти... Саван, саван, вечный саван... по которому неясными пятнами бродят белые медведи, белесоватые олени... И "замечтался" на них наш молчаливый художник... Он, действитель но, молчалив. "Не заболтаешься" с ним... Душа его вступила в какое-то "незаконное сожитие" с этой "покойницей в белом"... — Скажите, а когда вы бываете на Юге, вы рисуете? — спросил я. — Нет, не влечет. Не хочется. Растянуться на травке, полежать, — да, люблю. Но ничего не манит срисовывать... Явно — любовь к покойнице в снегах. "Незаконная любовь". "Я увековечу эту ледяную красавицу, которая не раз ставила меня на край гибели. От кого больно — того и любишь". Вечная судьба человека... Впервые опубликовано: Новое Время. 1914. 9 марта. № 13646.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|