| ||
|
Выразили ли врачи-"гинекологи" и врачи-акушеры, как "господа", так и "госпожи" между ними, как на Пироговском съезде врачей в лето минувшего года, так и теперь, на съезде криминалистов, хотя малейшую тревогу и малейшую заботу о тех несчастных русских роженицах, что разрешаются от бремени на мостовых улиц и на панелях тротуаров, "потому что нет вакантных мест в родовспомогательных заведениях", придумали ли они "ответственность за недостаток одной лишней кровати" в подобных критических случаях, которые не столь уж часты, как частных ближайших к данному пункту родильных приютов, так и городских и государственных родовспомогательных заведений? Вообще, что они придумали и как позаботились о нормальных матерях-роженицах, о работницах, простолюдинках, мещанках? Ничего! Ровно ничего! Полное молчание, притом бесстыдное молчание, безжалостное, жестокое молчание! Да можно подобрать такие случаи жестокого и тупого отношения врачей к больным, — такую пригоршню "драгоценностей" в этой области, что у читателей "со стороны" волосы на голове дыбом встанут, от страха, от отвращения, от негодования. Всего месяца два назад мне было рассказано о случае (в Москве), когда над интеллигентною женщиною, больною раком желудка, была прочитана слушателям лекция, что "операция уже не может спасти больную", — прочитана вслух больной, тут же около лектора лежащей, — и затем у этой больной, которой производилось питание через серебряную трубку, была "вынута серебряная казенная трубка, потому что она стоит шесть рублей", и сама больная, "как безнадежная", была насильственно выписана, т.е. официально выброшена, из означенной, очевидно ученой, больницы, с "профессором-лектором". Этот случай беспримерной жестокости был передан мне членом московской судебной палаты Т.Д. Р., — случай недавний, года два назад, с его личною знакомою, так что передаваемое мною не есть "темный" или "невежественный слух", а реальный и вполне освещенный факт. Плач и слезы. И вдруг такое рвение: "аборт!". Пожалуйста, чтобы "он был "безнаказан" для прибегающих к нему женщин" и, конечно, главным образом, "для врачей". Когда доктор Личкус (действительный статский советник, гинеколог и еврей) на Пироговском съезде читал о необходимости отменить "наказуемость аборта", то аудиторию переполнили молодые студентки женского медицинского института, т.е. будущие врачи-женщины, из евреек*. ______________________ * Пишу по данным статьи М.О. Меньшикова: "Подгрызают корни". ______________________ "Лечить" довольно трудно: "распознавай", "всматривайся", "выбирай метод лечения". Аборт ясен: кроме случаев роковой неверности руки, это 5-6 уколов иглой. И — кончено. "Лечение" простое, "ребенка нет", девица или вдова, которой случилось забеременеть, ликует и щедро расплачивается с "помогшей" женщиной-врачом или с любезным ученым-"гинекологом". Лафа. Море разливанное. "Имей удовольствия", и "никакой расплаты". Врачи-"гинекологи" (какое ученое, греческое название!!!), бросившиеся с криками — "ненаказуемость аборта!!!", не слышат в увлечении густого смеха за спиной своей. "Это они кинулись за будущим гешефтом!" Лечить — трудно, хлопотно, долго. Они хлопочут за выделение из среды врачей целого сословия врачей-абортистов, врачей "похуже", которые и будут практиковать одну эту практику, набивать в ней одной руку, — без затруднения и науки или с наукою самою легкою и ремесленною, шаблонною, — но с обширнейшею практикой и превосходною в каждом случае платою! Они кинулись на богатство, на деньги, через голову науки, через голову какого бы то ни было человеколюбия. "Человеколюбие" у этих господ... Да какой неимущей матери, рожающей вот на панели, на мостовой или где-нибудь в "дамской уборной" вокзала, они подали торопливо и не торгуясь помощь?! Где их забота о матерях-роженицах, о законных женах законных мужей, чтобы организовать в городе так помощь, дабы ни одна из них и никогда не оставалась без врача около себя, чтобы ни одна не получила отказа в каком бы то ни было родильном доме, не в одном, так в другом, — не в другом, так в третьем, но именно — сейчас, не позже как через 60 минут после заявления "городовому на улице", что она "нуждается в помощи в родах". Ведь можно ежедневно сообщать по полиции о "вакантных кроватях" подобных заведений в Петербурге, Москве и везде; и "списки" давать "за обшлаг" шинели постовым городовым. Да вообще если я не так придумываю, — пусть придумают врачи. Ведь они "ученые" и не без всякого же дара организации, придумывания, изобретения. Не только у них "клистирная трубка" в руках, а и наука... Да, обширнейшая и легкая практика, — и ничего более! Врачи, у которых как у сословия — сословная задача: охранять здоровье в стране и никак не способствовать его разрушению, — бросились не только к разрушению здоровья, но к детоубийству у легкомысленных матерей, у нечаянных матерей, у флиртующих девиц и вдов... Вот и все!! Ссылки на "ученые причины", на "социальные причины" — пусты. Они растяжимы, эти причины, — особенно "социальные"-то. В случаях "невозможности нормальных родов" и теперь прибегают к хирургической помощи, с гибелью плода, совершенно безнаказанно, — и нет родовспомогательного заведения, где не было бы инструмента для просверливания черепа плоду в случае невозможных родов или родов чрезмерно опасных (сам осматривал в Мариинском родовспомогательном заведении, где состоит теперь д-р Личкус директором, — этот инструмент; осматривал в директорство д-ра Шмидта, лет 17 назад). Вообще "сострадательные врачи", и особенно будущие "врачихи-женщины" (студентки), кидаются вовсе не на эти страдательные и тяжелые случаи рожениц, коих всегда будет немного, — а они, и особенно они, эти будущие повитухи, кидаются на богатство, на обширнейший класс "веселящегося Петербурга", "веселящейся Москвы", "веселящейся провинции", где им предстоит жатва, обширная и широкая. "Денежки! денежки! и веселись сколько угодно!" — вот бесстыдный крик, который подобал бы в Монте-Карло и вдруг раздался... на съезде криминалистов в Петербурге, на съезде врачей в Москве! "Веселитесь, бабеночки: зародыш ваш мы убьем", — "убьем, если будет безнаказанно", хотя и теперь, при наказуемости, мы все же потихоньку практикуем эту прибыльнейшую практику. Ведь практика-то практикуется уже и теперь, ведь есть специалисты этого, но потаенные, "под страхом уголовной ответственности". Эти-то преступники, в своем роде фальшивомонетчики медицинского мира, хотят выйти въявь, сбросить покров, и хотят этого для чрезвычайного расширения своей практики, прежде всего... "В темноте" всегда немного наработаешь; "в темноте" немногие приходят, приходят — тайно. Ну, а "при дневном свете" повалят валом. Да, вот сравнение: "при дневном свете" и охотников печатать кредитные билеты у себя дома и на ручном станке оказалось бы очень много. "И так легко. Все будем богаты". Отличная социология, господа врачи. Но что отвратительно — это что они хныкают. Что они так "сострадают женщинам", "жертвам социальных условий". — "Помилуйте, у нее муж алкоголик"; "помилуйте, — мать бедна, нищая, не знает чем зарабатывать и на себя". Ах, врачишки, врачишки: да ведь не пойдете вы к бедной, к нищей, туда вас и плетью не загонишь. Да и нищая, бедная "побоится Бога" по-старому, не очень испугается "незаконных родов" (их почти половина всех, бывающих в Петербурге, по статистике) и преспокойно официально разродится "в казенке" (в казенном родовспомогательном заведении). Не эти гроши и пятаки вам нужны, а "радужные" кредитки от барышень, от барынек, от вдовушек, "не желающих себя связывать" одним мужем, постылым постоянным мужем, а предпочитающих "Ялту" и "Кисловодск"... "Пусть будет весело по всей России, как теперь бывает весело и приятно только в сезон купаний в Ялте и Кисловодске". Вот куда вы пробираетесь, недостойные ученики Галена и Гиппократа, постыдные современники таких великих и действительно гуманных биологов, как Пастер и Гельмгольц. Отчаиваться не надо. Надо верить и, понятно, есть основание верить, что есть и "святой врач" на Руси, в бедности и невидности лечащий последнюю бедноту. Но не они ораторствуют на съездах. Они — лечат по глухой провинции. Они трудятся, "знаменитого имени" не имеют. И, может быть, лечат "не по-золотому", то есть уж не ахти-превосходно, но все же стараются. В этих скромных и честных врачах крики о "ненаказуемости аборта", конечно, вызывают омерзение, но они по скромности молчат. Как и вообще все скромное и рабочее на Руси — молчаливо. Есть "добродетели профессий" и есть "пороки профессий". На съезде криминалистов, как и минувший год на Пироговском съезде, буйно закричал жадный к золоту порок: — Шире дорогу! Мы идем! На что им нельзя не сказать скромно: — Т... ш... ш... Назад!!.. Под сурдинку... "Кредитки домашним способом" всегда наказывались тюрьмой и будут наказываться. И от тюрьмы не избавит никого даже ученый диплом и "признанное общественное положение". О христианстве своем не распространяйтесь, о социологии тоже не распространяйтесь и о сострадании к несчастным женщинам не говорите. Хотите повыть — пойдите на паперть церкви, с нищенками и убогими. Там что-нибудь подадут. Но ничего вам "не подадут" ни на съезде криминалистов, ни на Пироговском съезде, кроме казенной квартиры в одном очень строгом здании. Впервые опубликовано: Новое Время. 1914. 23 февр. № 13632.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|