| ||
|
Спор о том, есть ли у русского народа "свои" идеи, не так пуст, чтобы им не занять еще минуту общественного внимания. Г. Инфолио очень щепетилен и обвиняет меня в перевирании его идей. Правда, я не цитировал, а излагал их. Я думал, что "идеи божественны" (которые, по его словам, есть) и идеи "небесного (конечно, не в смысле г. Демчинского) происхождения", все равно; я думал, что критика и нападение на "самобытность" есть в то же время критика и нападение на славянофилов, развивших теорию "самобытности". Но г. Инфолио все это различает; его воля. Я это отожествляю. Столь щепетильный к себе, г. Инфолио беспощаден к русскому народу и (чтобы опять не переврать) печатает: "Инфолио предлагает г. Розанову указать хотя бы одну только идею самобытно русскую, которая удовлетворяла бы следующим условиям: а) не была бы заимствована у другого народа, и б) принадлежала бы единственно русскому народу, а не была бы распространена по всему земному шару у всех народов. Инфолио утверждает, что такой идеи г. Розанов, сколько бы ни искал, не отыщет". Но я даже затрудняюсь, которую назвать, до того их много. Прежде всего, условимся, о чем говорим. Есть идеи-понятия, есть идеи-мечты, есть идеи-туманы, есть идеи-образы. Ведь не одни же логические идеи надо и можно брать, и сам г. Инфолио в числе "божественных идей" называет христианство, которое уже, конечно, не есть понятие, а факт, образ и мечта (идеал). Итак, неужели Пушкин в "Капитанской дочке" не дал нам образа-идеи, факта-идеи в защитниках Белогорской крепости, их дочери, ее жениха и дядьке этого жениха? Я думаю, Захар Обломова есть тоже "идея-факт", пусть маленькая: такого характера я не читал во всей западной литературе. Единственный раз в жизни я видел в здешнем манеже "Конька-Горбунка" и поразился в нем ролью дурака-удачника среди неудачных умных: я думаю, это народная идея. Неужели русская деревня вывезла "дурака" от немцев, как покупает из Баку керосин? Я думаю, эти самостоятельные идеи, родные, русские. Есть аналогичные где-нибудь, какое дело до этого русскому, который все же сам выдумал свою шутку. В "самости" и лежит "самобытность". Г. Инфолио говорит о каких-то идеях-униках, "единосущных" какому-нибудь народу, исключительных. Он говорит об идеях-странностях. Но я в первый раз слышу, чтобы в этом состояла самобытность; между тем г. Инфолио критиковал, а не творил, и ему никак нельзя в критике изобретать своей терминологии, а нужно держаться чужой. И община русская, столь длительная в веках, и артель русская, не умирающая среди современного торга и промышленности, и своеобразная мирская сходка суть русские и самобытные идеи-факты (всякий осмысленный факт есть в то же время материализованная идея), просто по способу сотворения своего и по зерну, из которого выросли: русским умом они сделаны или из русского сердца вышли. Это есть все, что нужно для "самобытности" по всемирной терминологии. Неужели г. Инфолио будет отрицать "самобытность" кольцовской песни? Несамобытным называется заимствованное; итак "самобытно" все незаимствованное. Мне очень совестно, что я должен прибегнуть к собственному примеру для опровержения болезненно упорной мысли г. Инфолио. По окончании курса в университете, без знания и без способности к языкам, я был послан на службу в уездный городок Брянск, и здесь пять лет сидел, писал и написал книгу о "Понимании", ей-же-ей самобытную, не внушенную мне никем, план которой ниоткуда не заимствован и содержание которой мне не было никем указано. Профессором моим был М.М. Троицкий, приверженец английской опытной психологии и индуктивной логики, вещей, нимало мною не принятых во внимание и мимоходом отвергаемых в книге. Да и, словом, я могу в чем угодно сомневаться, но не в вопросе внутренней работы. Так как г. Инфолио внутренне и чистосердечно, с фанатизмом, говорит "что самобытных идей" нет и даже быть не может, то основываясь на внутреннем опыте, я ему говорю, что оне есть, легки и приятны; легче и приятнее заимствованных, которые всегда как-то трудно обрабатывать ("чужой товар", к которому и рук не приложишь). Что касается до содержания и темы книги: определить конечную форму науки через рассмотрение строения разума человеческого, как предельной и динамической потенции науки, - то эта тема, и сколько известно, и сколько я слышал от людей, совершенно компетентных в истории философии, не предлагалась себе никем прежде и не составляет содержания никакой книги. Г. Инфолио говорит, что я получил "схоластическое образование, широко ширяю сизым орлом по поднебесью, сею в облаках умозрительную репу и вышиваю по нетовой земле пустыми цветами". Слишком много сравнений для одного человека. Не отрицаю их остроумия. Но факт остается фактом, что "самобытных" идей множество, что так это всегда и все понимали и что г. Инфолио остается в горестном одиночестве, "единосущий". И как терминология его, так и тема едва ли завоюют себе "партию" и в этом отношении он, пожалуй, сам подает пример, опасный для его спора "самобытности". А пушкинская Татьяна? А неевклидовская геометрия Лобачевского (вот пусть подумает об этой идее: ведь решительно же не было у Лобачевского предшественников, это - азбука), а речь на открытии памятника Пушкину в Москве Достоевского с ее экстазом, - неужели все это "идеи международные, переходящие и кочующие по земле"? Да наше старообрядчество с его удивительной "старопечатностью", каким-то колдовским отношением к букве, с его поэзией, точностью требований и дикостью общего направления, есть решительно "свой феномен". Решительно, не только на Руси много самобытного, но я склонен думать, что вся Русь - самобытна. Я не придумываю, я беру, что попало, и что ни возьмешь - "все Русью пахнет". И говорю это без всякого славянофильства, к которому я давно перестал принадлежать. Впервые опубликовано: Новое время. 1902. 8 февр. № 9315.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|