| ||
|
«Корреспонденция из Тамбова», помещенная у нас в № 10739, возбуждает целый ряд серьезных вопросов. Что это за «аресты без объяснения причин», «держание в тюрьме около месяца учителя сельской школы, после чего он был выпущен и теперь вновь учит в той же школе». Явно, что если бы он был хоть в чем-нибудь виновен, то при сохраняющемся «положении усиленной охраны» он не был бы вновь допущен к учительству. Явно, что он не был ровно ни в чем виновен, что арест и тюрьма для него воспоследовали просто по ошибке, за которую даже никто не извинился, хотя бы в лице станового пристава или земского начальника. Что это за высылка из Тамбовской губернии такого страшного человека, как инспектор народных училищ Тамбовского уезда г. Остроумов, который ранее «никаким взысканиям по службе с занесением в формулярный список никогда не подвергался, и чиновный его мундир совершенно чист от пятен». Неужели только власть «усиленной охраны» успела сразу рассмотреть «козни» этого инспектора, которых в течение многих лет не мог увидеть тройной надзор Министерства народного просвещения, духовного ведомства и земства, под которым стоит деятельность этих чиновников? Наконец, после 25 лет службы арестуется больной в постели учитель Гагаринский, «имеющий две медали за службу». Воображаем перепуг этого Акакия Акакиевича от такой «политики» и демонстрации его у дверей. Что особенно замечательно, то это сообщение нашего корреспондента, что в тамбовских народных школах вовсе не было обычных теперь забастовок и где «будущие граждане не начинают своего школьного дня без молитвы о спасении отечества и сохранении Царя». В строках корреспонденции, касающихся высылки из губернии инспектора Остроумова, говорится, что «в приказах об этом ничего не говорится о внутренних мотивах, которыми вызваны эти суровые меры». Без сомнения, то же и в «приказах» об еще меньших служащих и вообще всей этой арестуемой «братии». Вот что называется, в отношении пожара смуты, бегать, суетиться и очень мало делать... Или арестующая власть действительно действовала без всяких мотивов, — но этому мы отказываемся верить, это несбыточно не только в цивилизованном обществе, но и нигде вообще, кроме домов умалишенных. Нет, без сомнения, мотивы, реальные или предполагаемые, были, но тогда каким образом их не сказать арестуемому? Это такая элементарная справедливость! Неужели это страшно или чем-нибудь грозит отечеству?! Ведь арестуемый, вот-вот входя в тюрьму или высылаемый из губернии, уже во всяком случае не натворит новых «аграрных беспорядков» от того, что узнает, что арестуется он за такое-то и там-то действие или за такие-то свои необдуманные и дерзкие слова? Он прежде всего после момента ареста или высылки безвреден, безопасен, и, конечно, не сказать ему о виновности — значит просто получить удовольствие насмешки самому и не принести никакой пользы «делу» по части тушения пожара. Это просто «ни почему» и «ни для чего», и такого действия мы не можем не назвать бессмысленным. Пожар от этих нервных, судорожных, отнюдь не систематичных и не твердых (какая твердость!) действий не тухнет, а только может разгореться и вообще может повести к затяжным последствиям. Ведь все эти лица спокойного уклада, ну, может быть, либерального и прогрессивного образа мыслей, после таких личных приключений непременно повернут, как говорят моряки, «на несколько румбов влево». Оскорбление, обида, все тяжелое, явно несправедливое в личной биографии, — ведь это-то и складывает «убеждения», и складывает их потверже и пострастнее, чем прочитанные книжки. И мы не можем с глубоким прискорбием не сказать, что эти необдуманные меры гг. администраторов не только глубоко оскорбляют вообще человеческое достоинство, но и являются какою-то нелепою «пропагандою» крайних политических воззрений, хотя и рикошетом. Впервые опубликовано: Новое время. 1906. 7 февраля. № 10741.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|