| ||
|
Всегда надо различать принцип какого-нибудь учреждения и человека, служащего принципу. Человек несет в себе бездну даров от рождения, и часто ими обогащает учреждение и затушевывает его недостатки. Глядя на его личное дело, защитники учреждения готовы воскликнуть: "Что же вы вините учреждение, когда вот тот-то и тот-то поступал так-то и говорил этак". Сейчас на это надо ответить: "Все ли или большинство ли их это говорили и делали?" Как только получается отрицательный ответ, мы должны отнести добрый поступок к личности, и все обвинения против учреждения, духа класса или сословия, духа звания или сана остаются. В 1902 году на заключение архиепископа самарского Гурия был представлен консисторией "журнал", т.е. деловая бумага, о предании церковному покаянию покушавшейся на самоубийство крестьянки пригорода М, по фамилии Ч-ной. Владыко подписал на журнале: "Ч-на, невинная перед Богом и церковью в покушении на самоубийство из-за жестокого обращения с нею мужа, заслуживает, как и другие подобные ей, сострадания: наказывать нужно не их, а их мужей-варваров, которые по воображаемому ими какому-то праву бьют и терзают своих жен, часто ни за что, ни про что, а просто по сумасбродству, особенно в нетрезвом состоянии. И чего-чего не терпят от таких негодяев-мужей их жены, в большинстве случаев, по общему отзыву, добрые женщины, нравственные, богобоязненные. Так, например, священник Филимонов в своем отчете о состоянии прихода села Пролейки пишет, что один молодой муж побил свою жену жестоко, причем зверски искусал грудь ее, которая кормила грудного ребенка. На Страстной седмице в понедельник, пишет тот же священник, молодой парень верхом на лошади гонял свою жену по улицам села и бил ее нагайкой, на ночь же бросил ее на дворе, а сам лег спать в избе на печи. В августе, пишет тот же священник Филимонов, еще третий мужик избил свою жену так сильно, что она вся в крови явилась к этому священнику просить защиты. При таких и подобных ужасных биениях и терзаниях жен мужьями, повторяющихся нередко изо дня в день, без малейших послаблений, естественно, они доводятся всем этим до отчаяния, до потери всякой надежды на лучшее будущее в жизни, и им, при слабой их вере в загробную жизнь и при неясном сознании суда Божия, на который они должны предстать после смерти, и особенно по злодемонскому на тот раз влиянию, не представляется иного исхода из настоящего адского их состояния, как насильственная смерть". Голос этот прозвучал как глас вопиющего в пустыне. И село Пролейка не есть единственное в России село, где доводят "адскою жизнью" до "мысли о самоубийстве" жен: но только один священник Филимонов обратил на это внимание и донес архиерею. И примеру этого архиерея Гурия, обращению внимания на семейную жизнь, и архипастырскому поучению, сюда направленному, не последовал также никакой другой архиерей. Почему? Да и священников добрых, конечно, множество, и добрых архиереев много: но мысль их не направлена сюда и даже отвлечена отсюда общим аскетическим, внесемейным духом воспитания и образования в семинарии и академии, и этим же духом всей церкви со времен торжества монашества. Доброта прольется, но не в семью; мудрость будет сиять, но не над темным полем семьи. Дух такой, строй такой. Из духа этого — закон, который до того черств, что из двух лиц мужа, доведшего жестокостью жену до мысли о самоубийстве, и жены, покусившейся на самоубийство, подвергает наказанию, именно эпитимье, вторую! Владыка Гурий, с властностью архиерея, очень в этом случае идущей к делу, негодует: "Мужья-варвары по воображаемому ими какому-то праву бьют и терзают своих жен". Между тем это не "воображаемое" и не "какое-то" право, а свое же каноническое, по которому очень просто нельзя остановить бьющего мужа, никто не может ему воспрепятствовать, всем он скажет: "Вашего совета и позволения я не спрашиваю, а на ваше заступничество — плюю". Сейчас, кажется, это смягчено, и по поводу битья, доходящего до "терзания", женам выдается вид на отдельное жительство. Но это всего года три-четыре, и у всех еще в памяти, как трудно было путем между прочим всеобщих требований печати добиться этого в законе, в сенатских разъяснениях, и как при этом охранители "святости брака" подняли со всех сторон вой и звон, что подобное ограничение прав мужа подкапывает устои семьи, расшатывает крепость семьи! "Крепка семья побоями", — прямо страшно выговорить! "Право мужа колотить жену укрепляет семью!" Просто чудовищно. И три года мы живем без этого, а восемьсот девяносто семь лет жили с этим! Да и теперь полный развод по причине этих жестокостей так-таки и отвергнут: а так как "отдельный вид на жительство" без развода нисколько не устраивает жизни отделенной жены, то закон тем самым поставил их в положение, стиснув зубы, терпеть и побои, пока втерпеж, и решаться на рискованный, мучительный скитальческий уход от мужа лишь в случае, когда побои достигают степени истязания, когда они непереносимы. Осенью, в первую же голову, в новой сессии Г. Думы будет рассматриваться вопрос о разводе и в связи с ним вообще брачное право: и теперь очень своевременно привести все эти факты и соображения. В "Колоколе" начался ряд статей о монашестве известного г. Е. Поселянина (псевдоним). Хотя это человек сюртука, светский, но по личному влечению, вкусам, по всему кругу интересов и литературно-ученым занятиям он монах, и только монах, без "удела брачного" в психологии и судьбе. Не есть нескромность сказать это о человеке, мне близко знакомом и дружелюбном. Начало порывисто и прекрасно, и нельзя отказаться от удовольствия привести первые строки: "Монашество... Как его ненавидят, как его любят и как и ненавидящие, и любящие его осуждают... Те и другие с одинаковой искренностью. Обе стороны чуют в нем громадную силу, какую в себе монашество заключает: монашество действительно есть квинтэссенция христианства как идеи. А в практике оно стянуло к себе всех, так сказать, христианнейших, по-христиански настроенных людей. Как многие явления в области христианства, оно было и есть живое чудо. Ибо разве не чудо это необыкновенное совмещение двух несовместимых понятий: бегство от мира и величайшее значение и работа для этого же мира". Статьи обещают быть страшно интересными. Под рубрикою "Письма о монашестве" они потянутся, очевидно, сериею. Очевидно, здесь будут разобраны все стороны монашеского вопроса. Едва ли я ошибусь (судя по тону и духу предисловия к ним, пока напечатанного), что уже многолетние мои нападения на монашеский дух и систему вызвали этот, так сказать, corpus защиты монашества. Лирически, патетически, художественно, он, вероятно, защитит его; докажет его полезность и благотворность вообще. Его героизм, его святость. Так. Но... Согласие с ним слова Божия, буквы — первоначальной, — вот чего он не докажет. Ибо этого просто — нет. И чтобы оно не вредило, по-моему же, - не погубило даже семьи: ибо это было, есть. А при этом все остальное расседается, как глина в дождь. Впервые опубликовано: Новое время. 1909. 26 июня. № 11956.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|