В.В. Розанов
О положении сельских учителей

На главную

Произведения В.В. Розанова


Доклад о служебном положении сельского учителя, составленный особою комиссиею и прочитанный на московском учительском съезде, должен привлечь к себе внимание и сочувствие всех размышляющих людей. В докладе этом обрисовывается подавленное и местами запуганное положение низшего чина нашей просветительной армии, который, начиная от директора училищ в губернии и кончая местным сельским кулаком, ни в ком не находит своего человека, близкого и понимающего, готового войти в его положение, защитить и поддержать. Он обставлен не столько руководителями своего учебного труда, сколько разными видами инспекции, по преимуществу следящей за его поведением вне училища, вне класса. Доклад указывает на училищные советы, в члены которых назначаются люди, не имеющие ничего общего с педагогическим трудом: представители сословий и администрации; на попечителя школы, который, дав деньги на ее благоустройство, считает себя компетентным вмешиваться и в учебное дело, в котором иногда он ничего не понимает; на местного батюшку, интересующегося более соблюдением со стороны учителя всех постов, нежели его преподавательскими талантами, и на инспектора училищ, который ведает только переписку с начальством и разрешает учителям отпуски на каникулы, каковыми, по-видимому, учитель вправе и без разрешения пользоваться, потому что на то и даны каникулы, чтобы ими пользоваться. Таким образом, за учителем все досматривают, а никто его не может и не должен научить его трудному мастерству. Труд учителя похож на труд пахаря, к которому вместо ученого агронома приставили бы еще второй «дополнительный» штат надсмотрщиков; и они все в удвоенном комплекте следили бы за деревенскими Митяями и Миняями, «по старине» ли они живут и не затевают ли какого-нибудь новшества, вроде травосеяния и четырехпольной системы. Наблюдение, конечно, везде необходимо, но над педагогическим трудом уместно наблюдение с преобладающим педагогическим характером и таковыми же целями, т. е. наблюдение над классным трудом преподавателя и лишь в очень небольшой мере над его частной жизнью и домашним поведением. Между тем в докладе по этому предмету на московском съезде, насколько резюме его было передано в «Русск. Вед.», указывалось, что именно частная жизнь учителя подвергается в селе самому назойливому и утомляющему надзору, подозрительности и, наконец, доносу, вредящему положению учителя (лишение должности) даже в случае оказавшейся после расследования неосновательности доноса. Последнее слово понять «страшно»; но нужно знать всю деревенскую темь, чтобы понять возможность здесь таких жалоб на учителя, которые были бы принесены сельчанами на всякого вообще порядочного и образованного человека. Нет сомнения, что в духе и в образовании своем, в религиозных и государственных убеждениях учитель должен быть солидарен с народом, среди которого живет и детей которого учит. Но вопрос — до какой черты и до каких подробностей? Если огромные части нашего народа заподозрили церковь во главе со всеми иерархами в отпадении от православия только потому, что их начали учить писать: «Иисус» вместо «Исус», если оне же курение табаку считают признаком иноверия, а Великого Преобразователя России называют антихристом; и если, в сущности, таковы же приблизительно и до сих пор огромные крестьянские массы, то можно представить себе, чем может показаться во множестве сел скромный питомец учительской семинарии, пьющий по средам молоко. Здесь не оберешься разговоров об этом, сплетен, начинающегося раздражения, полного непонимания, косвенного притеснения и, наконец, жалоб по начальству. Всяческая темь и косность народа нашего самому правительству причинила столько забот, хлопот, притом бессильных; в лице обширного и могущественного старообрядства, т.е. плоти от плоти народа нашего, само правительство столько раз было обвинено в «либерализме» и «религиозном вольнодумстве», что было бы странным со стороны училищной администрации не поставить учителя в селе как можно тверже и парировать те девяносто процентов жалоб на него, которые бывают совершенно вычурны и повторились бы деревнею о всяком учителе гимназии, о всяком чиновнике министерства народного просвещения, раз ему привелось бы жить и действовать не в губернском городе, а в занесенном восемь месяцев в году снегом далеком селе. Вопрос этот очень важен. Учитель сельский есть солдат училищного ведомства, и как солдат строжайшим образом знает свои обязанности, но и их границы, и никто не позволит его обидеть городскому или сельскому обывателю, — так сельский учитель положительно должен быть избавлен от слишком часто причиняемых ему обид просто непониманием, грубостью и иногда жестокостью крестьянской около него среды. Административные власти скорее должны научить село и сельчан бережному и благодарному отношению к учителю, подавая со своей стороны пример такого деликатного отношения, а не показывать холодным, безучастным и высокомерным своим отношением, что это какая-то мокрая курица, которой всякий может перешибить ногу брошенным камнем. Нам кажется, что едва администрация стала бы на эту педагогическую почву, как она в лице сельских учителей снискала бы себе самых ревностных исполнителей своего долга, погасив в них ту горечь и, может быть, иногда раздражение, какие слишком возможны и понятны теперь, при одиноком и беспомощном положении учителя в селе. С одной стороны, он много ли, мало ли, но есть пионер среди населения, тожественного себе от Рюрика, всего исторического и культурного движения России. Хороший учитель в хорошей школе должен дать детям, а затем и привить крестьянам благоговейную память к Петру Великому и его обновлению России, да и показать им, как лучше пахать, сеять и жать, если не практически, то хотя теоретически. Вспомним закопавшихся заживо в землю сектантов из-за попытки составить статистику их, и мы поймем, каких явлений можем ожидать в деревне; не забудем, что школа теперь проникла всюду, проникла вот и в такие дебри, где жили эти сектанты. Правительство защищает своих статистиков, своих землемеров, своих миссионеров, чиновников, судей, врачей от явного и дикого местного невежества: оно должно защищать и учителей. Комиссия московского педагогического съезда весьма правильно поставила вопрос о «правовом положении учителя в селе», т. е. о выработке тех строго названных обязанностей его, которые он здесь не может не выполнить, и тех опять же строго названных прав, какими он может пользоваться, как личность, как гражданин. Без такого определения своих прав и обязанностей, выслушав лишь общее наставление со всеми и со всем жить в мире, тогда как этим «всем» отнюдь ни с какой стороны не сказано, что они «должны жить в мире с учителем», — он, в сущности, является каким-то утлым суденышком в океане, которое, оттолкнув от берега ногой, хозяин сказал ему: «Доплыви до того берега, пока я постою на этом». Как оно будет плыть, разобьется ли или в точности куда-нибудь доплывет — от этого сам хозяин не перестанет быть цел. Но ведь на суденышко это положен драгоценный груз; учителю вверено точно просветительные, культурные задачи целой страны, длинной истории: и плавание его должно бы быть лучше обеспечено.


Впервые опубликовано: Новое Время. 1903. 11 янв. № 9646.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.



На главную

Произведения В.В. Розанова

Монастыри и храмы Северо-запада