| ||
|
Недавно меня посетил приехавший из Соединенных Штатов русский православный священник. Он много рассказывал о тамошней жизни, и все возвращался к пункту, и его и меня интересующему, — физического и нравственного здоровья народа. Он ознакомил меня с результатами уже 50-летней деятельности "Христианского общества молодых людей в Северной Америке", полувековой юбилей которого праздновался в Бостоне летом 1901 года. Затем назвал брошюрку русского исследователя о движении населения в России (заглавия ее я забыл), в которой показывается, что население России далеко не так быстро увеличивается, как мы привыкли думать по старым учебникам, и что состояние Франции, где рост населения остановился, не бесконечно удалено и от нас. Он жалел, что я прекратил писать о разных сторонах брака и, упомянув о "Религиозно-философских собраниях", последнее заседание которых посетил, указывал, что наибольшую пользу они принесли бы, останавливаясь не на теоретических и догматических вопросах, а на нравственно-жизненных, каков, напр., брак. С последним я не согласился, ибо полное разрешение практических вопросов лежит, так сказать, в обладании узла вопросов догматических. Напр., весь вопрос о браке зависит от вопроса об аскетизме. Пока последний владычествен, он будет обладать браком, как господин рабом. И как бы ни было плачевно это управление, ничего с ним нельзя сделать, не затронув вопроса о сравнительной метафизической и религиозной ценности и опорах самого аскетизма. Пока господин есть господин, он — господин. По римскому праву patria potestas [отцовская власть (лат.)] не останавливалась в действии своем, даже когда pater был сумасшедший. А римское право действенно и в Европе. То же и здесь в применении к идеалам детства и супружества. Так я говорил. — Да вовсе нет. Самое право аскетов регулировать брак ни на чем не основано, и византийские императоры только по незнанию канонического права предложили в свое время монахам установить правила брака. По "Апостольским правилам", основной у нас канонической книге, монах не должен мешаться в мирские дела. Таким образом, ни законы, аскетами выработанные, ни текущее теперешнее управление ими же семейных дел не имеет под собою почвы канонической. Это меня поразило, и я позволяю себе передать мысль почтенного священника, как я ее услышал. И ранее, в приватной переписке, мною сохраняемой, и в устных беседах со священниками мне случалось неоднократно выслушивать одобрение моими мыслями о браке, разводе, незаконнорожденных детях. Все эти вопросы они считают бесконечно запущенными, пренебреженными, так сказать, съехавшими с канонического фундамента, потому что с него съехала вообще вся цивилизация, живущая в XIX веке далеко не так, как в IX. И что было применимо в маленьких епархиях Исаврийской династии или Комненов, что было в то время исполнимо, решительно не исполнимо и не применимо в чудовищных социальных и политических организмах новых времен. Епархийки Византии работали для себя, ad usum temporis, без мысли о вечности. Не удивительно, что мы только ломаем себя, применяя нормы миниатюрной тамошней жизни к бытию стомиллионных народов. И пришлось нам, напр., завести дома терпимости от полного отсутствия брачных норм, брачных условий, соответственно выработанных в применении к быту постоянных армий и подвижного рабочего населения, в ту древнюю пору вовсе не существовавших, а в нашу пору выросших до огромных размеров. И пришлось нам считать, напр., основание дома терпимости канонически допустимым в стране, а женитьбу двух родных братьев на двух родных сестрах канонически недопустимым событием. Но историческая подавленность у нас духовного сословия заставляет его говорить золотые слова "в уголке", а на стол класть "медь звенящую"... Продолжая рассказы об Америке, мой гость упомянул, что священник, отказавшийся назавтра же обвенчать вступающую в брак пару, платит 500 долларов штрафа, и что венчания совершаются во все дни года, а не 60 дней в году, как у нас. О последней цифре я переспросил, удивившись, что так мало "венчальных дней". Оказалось, что это не обмолвка. Он высказал удивление, что таинство, т.е. святое, почему-то невозможно в пост. Я более чем согласился с ним, указав на несомненное притворство неведения, будто повенчавшиеся только что только перед семинедельным постом разорвут супружескую жизнь на все эти семь недель. К чему такая наивность клириков? А если они ее не имеют, то зачем же "медовый месяц" именно помещать в посту? Да и затем, ведь невольно образуется у всего народа представление, что супружеская жизнь есть какая-то масляница, объядение, а не нормальная и постоянно ровно текущая жизнь? Вырождение семьи христианской, малочисленность и особенно болезненность и малоспособность детей очень вытекают из этих интервалов то полного воздержания, то неумеренной чувственности, чему народ без сомнения предается, послушно внимая гласу, что "супружество есть мясоед, а пост есть девство", и начиная жить супружескою жизнью среди пьянства, объядения и удаления от молитвы, и вот в такой-то печальнейшей обстановке, истинно языческой, плодя детей не столько, как человеческие души, сколько как кроликов или свинок. Ужасно! Мой собеседник согласился со мною, что здесь надо искать причины разрушения и вырождения семьи. Когда я переспросил его, неужели в Соединенных Штатах не требуют от венчающихся документов, он мне ответил, что, конечно, нет, это полицейская сторона брака, нимало священника не касающаяся, и за нее венчающийся отвечает сам перед законом и судом. "У нас же, — прибавил он, — требуется целая пачка документов, и, напр., здесь в Петербурге совершенно невозможно венчать пришлых на отхожие промыслы крестьян. Именно — они должны сделать оглашение по месту постоянного жительства. В Петербурге о них оглашения сделать нельзя, потому что здесь они временно, хотя бы и давно живут, и требуют от них свидетельства оклика с родины. Они пишут туда. А оттуда отвечает священник, что он не может совершить оклика, ибо парень уже много лет отлучился с родины и, может быть, теперь женат. Получив такое уведомление, мы отказываем в браке — и это огромному множеству холостых и совершенно к браку правоспособных людей. Между тем самый закон об окликах есть католический и усвоен русским законодательством очень поздно. Судите, какие от этого последствия. Проституция растет, множество людей вступает в нелегальные связи, а рождающихся от них детей выкидывает в воспитательные дома. Да. Осторожность, которая обходится дороже безрассудства. Ну, пусть по ошибке или злоупотреблению повенчают две-три пары на сотню неканонически, нарушив "1001 препятствие к браку". Соглашаемся, худо. Но не хуже ли во избежание двух неправильных браков не дать зародиться 98 совершенно правильным семьям? Заливая головню, мы пускаем потоп, который подмывает дом. И вспомнил я еще муки нашего бракоразводного процесса, всю канитель о "приемышах", о "подкидывании" самими родителями себе своих же детей в случаях жизни невенчанных пар, и спросил себя: да что же это за униженная и опозоренная область, — область семьи, детей и рождения? И мысль о самозащите семейных людей вспыхнула во мне. Вот хоть бы вопрос о католических окликах, к нам зачем-то перенесенных, об "обыске" (что за грубое слово в отношении нежных жениха и невесты? Точно они воры), да, кстати, и о 500 долларах штрафа за отказ повенчать накануне фатальной среды, пятницы и семи недель поста? Позвольте, синдикаты сахара и керосина, торговцы Нижегородской ярмарки добиваются даже новых тарифов, добились охранительной таможенной системы, добиваются отмены неудобных для них одних законов и установления других, нужных и удобных. Почему такой почтенный факт, как семья, как семейные русские люди, сложившись в союз, сперва, пожалуй, интимный, как и сахарозаводчики первоначально слагались интимно же, а потом и в формальный и открытый, не проведут ряд мер в сфере семьи, брака, детей, развода, который доставил бы государству такие выгоды, как: 1) обилие семей. 2) здоровье нравственное и физическое детей и их, во все случаях, юридическую обеспеченность, ибо дитя всегда innocens [невиновный (лат.)] и наказанию никогда и ни за что не подлежит; 3) развод на почве прелюбодеяния, но отнюдь не публичного, при свидетелях, а о котором есть доказательства в письмах, в обстоятельствах жизни (например, разрешения от бремени или постоянной жизни жены в квартире постороннего человека), в свидетельствах знакомых и друзей, или в личном обоих супругов сознании. Также — на почве нравов и обхождения, где исключена всякая тень человеколюбия и нравственности; 4) в случае основательного развода — обеими сторонам право вступления в брак. Ибо допустим, что брак расторгнут "по вине прелюбодеяния" мужа ли, жены ли. То ведь, если они, уже состоя в браке, "уклонились в прелюбодеяние", то, что же, неужели теперь, оставшись "запрещенною на всю жизнь к браку", виновная сторона от прелюбодеяния воздержится? Если, уже состоя в первом браке, при страхе глубоких неприятностей, расстройства семьи, иногда убийства, виновный все же впал в прелюбодеяние, то теперь, когда брак расторгнут, неужели он будет постничать?! Впервые опубликовано: Новое Время. 1902. 10 июня. № 9433.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|