В.В. Розанов
О визитах

С визитами у каждого, вероятно, связывается впечатление чего-то надоедливого, праздного и вместе утомительного, бессмысленного. Новый год и Пасха, два такие выдающиеся праздника, особенно последний, проводятся визитерами в такой толчее, сумбуре, в таком калейдоскопе впечатлений, от которого к вечеру человек и душою и телом деревенеет. Наконец, первый день года и самый торжественный праздник веры проводятся в сплошной лжи, пустомельстве. Говорят маленькие любезности и в них, конечно, не заботятся о правде. Таким образом, ненужность, бессмыслица, и, наконец, развращенность визитерства создала всеобщее почти движение — отменить визиты.

Но тут люди стали ломаться. Визитерство связано с небольшими расходами на извозчика, и дабы кто-нибудь не подумал, что человек отказывается делать визиты из скупости, стали заменять их чем-нибудь благотворительным. Наконец, стали условливаться встречать Новый год или Пасху где-нибудь вместе. Напр., в телеграмме от 8 апреля сообщалось из Радома, что «по инициативе губернатора устраивается в первый день Пасхи собрание русского общества в местном клубе для принесения друг другу поздравлений взамен визитов». Ясно, что от визитов всем хочется отвязаться, но как-то стесняются это сделать.

В былое время, когда я служил на государственной службе, визиты были положительно несноснейшим делом. Из семьи, которую любишь, выезжаешь с утра, чтобы поехать к людям, которые до тошноты надоели и в обыкновенное время. Вообще визитерам ни малейше не хочется «видеть друг друга». Дела никакого делать во время визитерства нельзя, а сердечной связи или домашнего, запросто отношения с ними никакого нет. Надо открыто и всеобще признаться, что служебные визиты, т.е. все визиты в мире чиновничества, есть застарелая, архаическая и чрезвычайно смешная форма маленького угодничества и лести, маленького раболения со стороны низших служащих, а со стороны высших есть проявление неумного чванства и щекотания самолюбия властелина. Я помню из лет моей службы, одну смену неумного начальника умным: в первый же день вступления в должность он отдал приказание о неделании ему визитов. И замечательно, что весь мелкий мир чиновничества сразу почувствовал к нему за это уважение, -уважение и еще некоторый должностной, служебный страх. Все поняли, что он жалеет чиновника, не хочет его унижать и в лести от него не нуждается. «Значит, будет службу требовать», — без труда догадались чиновники. Так и вышло.

Визиты служащих к начальству следовало бы торжественно отменить по всей России одним приказом, без всякой замены благотворительностью, съездами, встречами и т.п. Ибо чиновник часто есть очень мало имущий человек, и ему не для чего ни одного рубля отнимать у своего дома, чтобы выбрасывать на благотворительность или на шампанское «встречи».

Остаются визиты людей, связанных домами, семейно. Следует заметить, что визиты не столько делаются хозяину дома, который сам делает визиты и поэтому никто его дома не застает, а хозяйке дома. Здесь включен второй, после угождения служебному чванству, импульс визитов. Он лежит в самолюбивых и шумящих инстинктах женщины, которой нравится увидеть перед собою два раза в году проходящую амфиладу кавалеров, то старых и почтенных, то молодых и привлекательных, которые ее приветствуют, во множестве подходят к ней к ручке, говорят любезности, которые приятны и тогда, когда только правдоподобны. Обе гоголевские барыни, «просто приятная» и «приятная во всех отношениях», ни за что в свете не расстались бы с визитами. Но мне кажется, что русская женщина чрезвычайно посерьезнела за последние десятилетия. Она развилась, многому выучилась, везде приурочилась к делу. И подобно тому, как многие умные начальники «отдают приказ» не делать им визитов, умные русские женщины, Бог даст, начнут уговаривать, и мило уговаривать, тоже не делать им на следующий год визитов. И если оне станут это делать не только кокетничая, т.е. как гоголевская же барынька, говорившая: «Я сперва его оттолкну, а потом привлеку», а вполне серьезно, как новая русская женщина, то оне всего скорее и всего сильнее подействуют на устранение нелепого и вредного во всех отношениях обычая.

Праздник, первый день Нового года и первый день Пасхи, должен проводиться, безусловно, каждым у себя дома. Каждый должен «делать визит», но долгий, на целые сутки, своим собственным домочадцам. Это всего приличнее, всего более соответствует солидности человека. Но неужели же так-таки ничего нет доброго в визитах? Есть. Это — гуманность.

А что вы скажете о старенькой-старенькой старушке, вашей далекой родственнице, которая уже и не ждет, чтобы все ее вспомнили среди ваших больших дел, пылких предприятий, тщеславных затей; среди молодежи, удовольствий, театров, концертов, но которой чрезвычайно отрадно хотя два раза в году убедиться, что вы ее не окончательно забыли, а только при-забыли, и что в вас сердце легкомысленное, а не злое? Вот, я думаю, единственная форма визитов, вполне нравственных, безусловно серьезных, которая безусловно же предлежит к сохранению. Что господа, бесконечно друг другу надоевшие, соберутся в первый день Пасхи или в Новый год выпить шампанского или сболтнуть друг другу какую-нибудь глупость, — это едва ли кому-нибудь нужно. Визиты в большом масштабе и к большим людям или к товарищам, вообще визиты ежедневно видающихся друг с другом господ, надо просто бросить, как изношенную вещь, как старый Петрушкин кафтан, как обычай еще гоголевских героев. И вынести из этого дрянного обычая черту новую и вечную по смыслу: не забывать далекого «ближнего», не забывать хорошего и милого человека, особенно слабого, преимущественно бедного. И вот такого во второй, в третий, в четвертый день Пасхи — посетить. Да и не только посетить, а привезти ему маленький подарочек, но утилитарный, чтобы это легло хорошо и удобно на старые и слабые кости.

Таким образом, два раза в году люди как бы оглядывались друг на друга, но именно на наиболее далеко стоящих, с которыми нет никаких деловых связей или связей удовольствия, а посему и свиданий тоже нет, знакомства мало, оно гаснет, не твердо, а между тем далекому человеку оно или нужно, или просто приятно.

Ничего нет грустнее в праздник, в день торжества и шума всей страны, день какого-то народного ликования, как вспомнить: «И у меня были родные, но близкие — умерли, дальние — забыли; и друзья были — да все рассеялись, а я сижу один, жую свой кулич; многих я помню, но никто меня не помнит, и всем теперь веселее, чем мне». Не дай Бог никакому человеку таких мыслей. И вот разгладить эту морщинку на лбу одного-двух-трех-десяти человек, не больше, никогда не больше, почти всегда меньше — значит сделать нечто лучшее, чем выпить шампанского на «собрании», внести три рубля в Красный Крест, или оказать любезность сорока увядающим чиновницам.

Итак:

1) Визиты следует вовсе бросить.

2) Первый день праздника — недвижимость и покой страны, маленькие семейные удовольствия у каждого.

3) В последующие дни праздника неторопливые и незаметные визиты дальним родственникам и очень старинным друзьям и товарищам, связь с которыми почти потеряна.

Впервые опубликовано: Новое время. 1902. 11 апр. № 9376.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.