| ||
|
Неужели нет способа «принять товар в казну» без взятки, злоупотребления и проч.? И суд в старое время, т.е. при прежней системе, брал взятки. Переменили систему — и взятки исчезли. Явно, что в интендантских злоупотреблениях центр дела лежит не в лицах, а в системе. «Злоупотребительные лица» всегда найдутся в стране, в службе. В интендантство явно и шли люди, «чтобы злоупотреблять». Так уже туда и текли. Интендантство тянуло грязь в себя, как насос. В суде исчезли взятки, когда «решать вопрос о виновности», т.е. главный вопрос для того, кто «мог бы дать взятку», стали не коронные судьи, не постоянные чиновники, служащие в данном месте много лет и преступнику известные, — а «неизвестно кто, позванный со стороны», всегда вновь для каждого дела и новый для каждого преступника. Тогда «подкупить некого» и «подкуп исчез». Неужели нельзя если не это, то что-нибудь подобное придумать для «приема товаров в склады»? Сделать, чтобы или 1) чиновнику, принимающему товар, было неизвестно, чей товар, или 2) сдающему товар поставщику не было известно, кто именно скажет решительное «да» о приеме. Ведь подаются для рассмотрения сочинения или проекты памятников в конкурсы, причем имена конкурентов хранятся в запечатанных конвертах, которые вскрываются не ранее, чем когда проект памятника или поданное сочинение уже «одобрены». К такому «одобрению» в интендантство могут подаваться товары в один день и час разом от всех фирм: причем судьи-интенданты входят в помещение, с разложенным по ларям товаром (от всех фирм), и видят только товар, без всяких клейм фирмы, а только с условленными знаками, условленными сейчас перед приемом, в отсутствие интендантов и каким-нибудь позванным со стороны человеком; наконец, «знаки» могут выкидываться лотереей, каким-нибудь механизмом, без сознания, автоматически. Тут достаточно час подумать искусному человеку, чтобы придумать. Совершенно возможно лишить оценщика знания, чей товар он принимает. Товары десяти фирм внесены в помещение. Перед ними лари за номерами: 1, 2, 3... 10. Фамилии фирм написаны на билетиках, которые все смешаны и положены в урну. Призывается гимназист I класса IV гимназии, и ему предлагается вынуть билетики с фамилиями. Первая фамилия — «Алафузов». Товар его кладется на ларь № 1. И т.д. до последнего. Когда кончено — все присутствующие при процедуре размещения товаров выводятся в одну дверь и остаются в комнате «с завтраками», дверь которой запечатывается. Помещение с товарами — пусто. Только тогда отворяется другая дверь, и в помещение входят приемщики, «уже позавтракавшие» и тоже сидевшие в запечатанной комнате, пока производилось размещение товара. Результат его осмотра они выражают в знаках, которые кладутся на кипы товара. Затем удаляются. Входят третьи лица, ну, рабочие с тачками, которые отвозят товар с бляхами «одобрено» в интендантские склады, а с бляхами «не одобрено» — на улицу. Другая система. «Подошвы сапог ломались, как пряники, — и они принимались», — сказано в обвинительном акте. Это слишком явно и слишком элементарно. Тут экспертом может быть всякий. Но и для более тонкой экспертизы может быть сделано следующее: к «приемной комиссии» постоянных чиновников прибавляется всякое утро пять-шесть, два-три лица, из приказчиков частных магазинов, из техников разных заводов и фабрик, имена которых «вынулись жеребьем», и, следовательно, имен этих абсолютно не знал никто за час. Наконец, таким же «жеребьем» могут выниматься прикомандировываемые в «приемную комиссию», имена просто офицеров и унтер-офицеров из полков... наконец, — просто чиновников из разных ведомств. Мало ли таких в Москве, — да и в каждом интендантском городе. «Нужно взять человека со стороны, свежего»; взять в своем роде «присяжного заседателя», или «присяжных заседателей», который «пришел, сказал и ушел». Сами же поставщики говорят, что давать (взятку) в первый раз ужасно трудно, мучительно, не знаешь, как, совестишься: вот этим и надо воспользоваться, устранив «проторенные пути» в сдаче товаров; т.е. чтобы каждая сдача производилась «по новому пути» и перед «новыми лицами». Я подумал всего пять минут и вот сколько придумал. Неужели оке нельзя придумать лучше, придумать совершеннее, продумав месяц, год? Впервые опубликовано: Новое время. 1911. 12 июня. № 12660.
Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|