В.В. Розанов
Окраинная кичливость и петербургское смирение

На главную

Произведения В.В. Розанова


Пользуясь русской добротой, мягкостью, уступчивостью, пользуясь нашей нерешительностью и колебаниями, окраины заняли решительно не принадлежащее им место в русской политике и в русском общественном внимании. Что такое эльзас-лотарингский вопрос в Германии? Ничего! Есть ли он там? Нет. Германия занята внутренними делами самой Германии, вполне уверенная, что когда эти дела идут хорошо, и на окраинах все будет хорошо, пока внутри благополучно, спокойно, упорядочение, благоустроенно, богато, деятельно, то окраины будут жить, переплетаясь с ходом дел во всей империи и никогда не переходя за черту второстепенных и третьестепенных значительностей. Совсем не то у нас: Финляндия, Балтика, Привислинье, армяне имеют вид каких-то обиженных барышень, капризных и недовольных, которые кричат или хмурятся, смотря по времени и удобству, на неугодившую им прислугу Россию, страну варварскую, грубую, необразованную, над которою задирают нос своею "культурностью" не только немцы, еще в культурном отношении имеющие кой-что за собою, но и поляки, армяне, культурное, духовное, умственное превосходство которых над русскими решительно необъяснимо... Но русские в ответ на это виновно улыбаются, извиняются и всемерно озабочены, как же успокоить нервы окраинным барышням, которые того и гляди "наделают неприятностей" своей старой и "необразованной" няньке. Угроза этими "неприятностями" постоянно сквозит в окраинных голосах, как только они поднимаются.

Откуда у нас этот извиняющийся вид? От вековой, давнишней успокоенности и безопасности русского человека, который за стенами неизмеримого по протяжению государства сидит, по народной поговорке, "как у Христа за пазухой" и до того привык к своему положению, что оно кажется ему чем-то прирожденным, вечно свойственным и ненарушимым. От этого покоя русский человек потерял способность острых и резких ответов, решительного и твердого слова. Уже Бисмарк говорил о необыкновенной мягкости русского характера, замечая, что в смешении с германской твердостью она дала бы превосходный культурный материал. Но эту твердость, без смешения с немцами, русские должны родить из себя и путем внутренней собственной переварки должны сделаться если не превосходным, то хотя бы доброкачественным культурным материалом.

Финляндцы, вместо того чтобы ежедневно трепетать за свою "таможню в Белоострове", — этот величайший политический курьез его всемирной истории, курьез совершенно невероятный, как бы дело шло о фантастической сказке, — задают какие-то тоны русскому правительству, а с русскими людьми, даже и служилыми, наконец, с военными, поступают совсем уж бесцеремонно, не то наивно тупо, не то нахально и дерзко до непереносимости. Оружие, присланное стоящим там русским войскам, таможня не выдает присланным с бумагою офицерам на том основании, что "ввоз оружия запрещен в Финляндию". Но кем запрещен? Для кого запрещен? Не может же государство само себе запретить перевозить служебные вещи. Ясно, что "ввоз оружия" запрещен частным образом и для частных людей, — причем финляндский сенат исполнил требование только русского правительства. Ведь если толкование таможенного закона распространить далее, то финляндцы, пожалуй, начнут вырывать из рук солдат ружья, так как "ношение при себе оружия" тоже запрещено? Замечательно, что губернатор не почел возможным "указывать таможне" границы ее невероятной глупости или неслыханной дерзости. Хорош и губернатор, нечего сказать...

Было бы очень интересно, как Бисмарк ответил бы на притязание финляндцев на их особое "государство"... Разговоры, вероятно, были бы очень коротки. Он дал бы им не канцелярское разъяснение, через бумаги за нумерами, а военное разъяснение, через расквартирование войск. Разве мыслимо где-либо, кроме России, что таможенная граница Империи проходит в пригородных дачах столицы Империи и что на рынок столицы поутру привозят молоко "из-за границы", за которую, оказывается, и ввоз оружия затруднен формальностями? Еще несколько послаблений в этом направлении, уступочек и улыбочек, и граница, пожалуй, будет проведена через Летний сад, дабы, например, не оскорблять финляндского легкого пароходства по Неве. Разве наши министры так притязательны и кичливы, как чухонские лоцмана с их "дери ря мо" вместо "держи прямо" на столичных пароходиках?

Нельзя без комического чувства следить за финляндскими словопрениями о точном смысле фридрихсгамского договора и тех манифестаций доброй воли императора Александра I, какие за этим договором последовали и на которых зиждется их автономное "государство". В самом деле, и в Петербурге даже смотрят на это как на берлинский или парижский трактат, "обязавший" Россию к соблюдению того-то и того-то. Но эти трактаты заключили между собою боровшиеся стороны, они были не милостью завоевателя к завоеванному, а соглашением между свободными и соперничающими правительствами, которые и после договора остаются самостоятельными единицами, блюдущими за соблюдением его условий. Но в русско-финляндских отношениях нет самой личности "другой договаривающейся стороны", нет субъекта права, а есть лишь объект милости, которая дается в ожидании хорошего поведения и, конечно, немедленно отнимается, как только это поведение переменяется. Самое обнаружение финнами каких-то поползновений на "государствование" есть уже кассация всех милостей, дарованных Александром I. После смерти ген. Бобрикова "финляндская граница" должна была быть перенесена из Белоострова на р. Торнео, где ей и надлежало уже давно быть, — а после этого злодеяния из простого чувства своей чести мы были обязаны туда ее перенести и покончить все счеты с автономией пристоличной территории. Милостью данное и отъемлется простым словом; милость — не вексель, по которому взыскивается плата. Гельсингские "государственники" суть именно не государственники, лишены малейшего смысла, ибо иначе они знали бы и признавали законы и принципы государственной необходимости. Не может граница государства проходить в дачных местах столицы, и просто потому, что она для России "неудобна". Финны — пристоличное инородческое население, доставляющее в столицу молоко и рыбу, и только этнографическое существование они и имеют, но отдельно административного существования никакого не могут иметь. Все археологические справки здесь совершенно неуместны. Вчера было удобно так, сегодня удобно иначе. Каждый свой день государство живет по необходимости этого дня, по спросу этого дня. Правительство — не архивная комиссия, а часовой на страже отечественной безопасности и отечественной чести. Тут с фридрихсгамским договором нечего справляться, а надо было справляться с замыслами красной гвардии и патриотизмом сенатских групп в Гельсингфорсе. Горе государству, которое живет вчерашним днем, а не сегодняшним днем: оно будет все запаздывать и запаздывать, пока его не сомкнут события быстротекущей истории. Правительство каждого дня и часа должно быть впереди истории, а не позади истории.

Жизнь государства, мероприятия государства соображаются с практическими нуждами, мотивируются наличной необходимостью, и это есть suprema lex [высший закон (лат.)] для него. В чем же выражается государственная личность, т.е. верховная личность на данной территории, как не в том, что она в высшей степени свободна и не стеснена окружающими условиями данной территории? Границы воли государства проходят по границам этого государства, и по сю сторону этих границ нет и ограничения для его воли. Так чувствовали Петр и Екатерина, эти зиждители нашей государственной мощи и государственного духа. Они могли давать милости своим областям, привилегии городам и целым краям, но мысль вести переговоры, вести что-то вроде тяжебного процесса со своею же провинциею представилась бы им до того чудовищною, до того противогосударственною и, наконец, попросту забавною, что они не только сами не допустили бы ее, но, вероятно, и в будущем никогда не представляли себе такой возможности.


Впервые опубликовано: Новое время. 1909. 13 сент. № 12035.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.



На главную

Произведения В.В. Розанова

Монастыри и храмы Северо-запада