| ||
|
— Кубовая материя, сударь, кубовая материя, — говорил мне мужичок-рабочий, ворочавшийся около какого-то допотопного механизма и мявший в руке что-то похожее на материю. Я был студент, неопытный. — Какая кубовая материя? Он развернул полосу, состоявшую из синих и красных квадратов, в клетку. — Печатаю ситцы. — "Печатаешь" ситцы? Но ведь Гуттенберг изобрел печатание сочинений? Прежде писали, а после Гуттенберга стали печатать. — Не знаю. — Не знаешь. А с другой стороны, о ситцах я слышал, что их ткут. "Ткут материи", "тканье материи". Не видал, но слыхал. А ты говоришь, что материи "печатают". Как странно! — Печатаем. В две краски, — красную и синюю. Материя подходит под эту вот сторону куба, и она кладет на белое полотнище красные квадраты, а потом материя заворачивает, а куб тоже поворачивается — и кладет синие квадраты. И выходит в клетку, а материя, как она печатается кубом, называется в торговле "кубовою" и стоит дешево. Я взглянул. Действительно, как просто: куб поворачивается, материя тоже поворачивается, и разом, аршинами, отхватывает цветную материю. А я был уверен, рассматривая еще ребенком красненькие и голубенькие цветочки на подушке (наволочке подушки), что их разрисовывают кисточкой и потом дают высохнуть. Но неужели и синие изразцы тоже не разрисовывают? У нас была сладкая лежанка, всегда-всегда горячая: и бывало не насмотришься на синих, по белому, птиц и зверей. Хвостатую, должно быть фазана или "жар-птицу", до сих пор помню. Я всегда лежал на лежанке и -глупое занятие! — пускал слюну по свободному краю. "Далеко ли дотечет?" Это меня ужасно занимало. Разбаливалась голова от усилия, — а я все пускал. Мама бранила, но сечь не решалась. * * * Так вот как, не "рисуют" картинки, а "кубом"... Может быть, в точности много выходит, так что в красно-синие наряды успевают обрядить 140 миллионов, когда прежде, "разрисовывая от руки", принаряживали всего несколько сот тысяч каких-нибудь "древлян" или "кривичей". "Кубовые" эти материи чаще и чаще приходят мне на ум, когда я беру, для очищения совести, журнал, газету, а очень часто даже и книгу, с благочестивой целью поучиться. Нет, это решительно не литература, а какое-то "печатание ситцев". Никакой разницы в производстве. Тоже берется какой-то механизм, приблизительно доска, и прикладывается к бумаге гак, к бумаге этак: и вышло "сочинение". Что-то подобное есть. "Кубовая материя, сударь", говорил мужичок. "Писатель" давно стал таким печатающим "кубом", у которого одна сторона выкрашена в синюю краску, а другая — в красную. Бумага, т.е. будущая "книга" ("книжка" журнала, осмелюсь сказать, "листок" газеты, решаюсь подумать), шлепается то о правую синюю, то о левую красную сторону писателя: и выходит... в самом деле выходит, черт возьми, книга, с оглавлением, предисловием, даже с примечаниями и, следовательно, эрудицией. — "Так вот как делается алгебра", — мог бы сказать Петрушка... Я хочу этой шуткой сказать необыкновенно грустную мысль, что от усталости ли человеческой, от множества ли печати или во исполнение магического слова, принесенного на землю некогда: "к концу времен -охладеет в людях любовь" (энтузиазм, всяческий порыв), но менее и менее становится видно в литературе личности человеческой. Точно пишет "вообще человек", "куб", а не Иван Иваныч, человек таких-то манер и характера, имеющий миленькую жену и кучу розовых херувимов. Черт знает, кто пишет: мужчина, женщина, старый, молодой, эллин, иудей... Ничего не разберешь. Видишь только — тему и что ее ворочает какой-то "куб"... * * * Душа скрылась из литературы; и работают какие-то "общие способности". Все индивидуальное, "мое", "не чужое" — меркнет! неудержимо!! Работать начинают в каждом именно "не его", а "чужие в нем" качества души. Посмотрите, как притупилось в каждом зрение, наблюдательность; даже интерес смотреть, взглянуть! Тема, необъятная в сложности, вызывает только скользящую о себе мысль; не думайте, что это неспособность: нет, действительно ни на нее, да и ни на что "не хочется взглянуть". "Не хочется" взглянуть: "не хочется" подумать. Бедный человек, чего же тебе "хочется"? Умереть? Впервые опубликовано: Летописец. 1904. № 1/2. Янв. — февр. С. 5-7.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|