| ||
|
В выдержках, приведенных у нас из письма Дурново к редактору «Русского Труда», неприятно поражают такие выражения, как «болгарская схизма» — о теперешней болгарской национальной церкви или что «московское патриаршество не отменено — ибо отменить его не могла светская власть, а только мог бы один собор». Какая археология и кому она нужна? Какие развиваемые на клерикальной почве противонравственные тезисы! Вот такой-то «закваски фарисейской» в предстоящих церковных реформах мы и должны опасаться как огня: она сделает до того противным все дело, что руки опустятся раньше его окончания. «Болгарская схизма» сводится к следующему. Греческие епископы, управлявшие болгарскими епархиями еще во время турецкого гнета, желая в зародыше задушить будущее болгарское национальное возрождение, ибо греки надеялись владеть болгарскою территориею, употребили все меры, чтобы затушевать, задавить, истребить всякую память былой болгарской истории, и с этою целью собирали по монастырям и сжигали памятники древней болгарской письменности, летописи, хронографы и проч. Скажите, это было по братскому и христианскому чувству? Когда Болгария получила независимость, то, помня эту каинскую политику фанариотов относительно своей народности, она, и как народ, и как правительство, потребовала самостоятельных, национальных болгарских епископов в городах со смешанным населением, болгарским и греческим. Но, вот видите ли, там уже были раньше греческие епископы, те самые, что жгли болгарские рукописи. Тогда фанариоты, с константинопольским патриархом во главе, сослались на «каноническое правило», по которому в одном городе не может быть двух епископов одной церкви, «ибо это свидетельствовало бы о раздоре, а христианство есть любовь». Каины сослались на Евангелие, добираясь до братской крови. Патриарх не разрешал выбор национальных епископов, а когда они все-таки были выбраны, он объявил весь болгарский народ схизматиками и национальную болгарскую церковь «состоящею в схизме». За эту фанариотскую политику в свое время много распинался покойный наш государственный контролер Т.И. Филиппов и посвятил этому вопросу много статей в «Гражданине». Ему последует г. Дурново. Разврат и злоба соединились против несчастной Болгарии того времени. И вдруг мы слышим голос из Москвы: «Да, но эти Каины канонических правил не нарушили; а Авель-Болгария если и прирезывалась греками, то это правилами церкви не предусмотрено, не запрещено и потому на Каине за это нет вины». Равно о патриаршестве. С шиком дурного тона г. Дурново заявляет, что «никакого соборного постановления о закрытии московского патриаршества не было». Скажите, пожалуйста! Вот уж не ко времени вспомнить Петра Великого и его «Всешутейший собор». Так-таки г. Дурново и не знает о «закрытии патриаршества»!! «Нет ничего, кроме фанариотов и канонических правил», — заявляет археологически г. Дурново. Ну, мы имеем кой-что поважнее: Евангелие. Апостолы патриархами себя не называли, в апостольский век патриаршества не было; «патриаршество» было установлено византийскими императорами как часть своего императорского блеска, и равно в России «патриаршество» было установлено по желанию и проискам Бориса Годунова, чтобы найти в «патриархе» себе опору при возвышении. Да и вообще всякий знающий историю иерархии и происхождение «боговдохновенных» канонов очень хорошо знает, сколько тут лежит подспудно политики, личных расчетов, властолюбия и корысти. Все сделано из золота, и нередко пахнувшего кровью. Г. Дурново припоминает с презрительным негодованием и отнятие монастырских имений как «схизматический» поступок Екатерины и Димитрия Сеченова, забывая, что о праве монастырей владеть вотчинами спорили гораздо ранее в самой Московской церкви и некоторые святители церкви, потом канонизованные ею, находили таковое владение несовместимым с духом и смыслом монашества. Словом, если послушать мудрецов из «Русского Дела», то мы дойдем не только до папизма, но и до «отцов иезуитов», устроивших целое собственное государство в Парагвае. Нет, подальше от московских заветов. Не забудем, что «мудрость патриархов», именно во всем советовавшихся в данном случае с греческими иерархами, довела невинное дело исправления книг до церковного раскола. Сие несчастие случилось с московским патриархом. А константинопольский патриарх, придравшись к «новшествам» в способе печения просфор в итальянских городах (спор об опресноках), довел дело и до раскола всего христианского мира — на католический и православный. Христианский мир сам, в лице мирян и священников, никогда не раскалывался, и дело это есть чисто иерархическое, и в частности патриаршее. Каноны-то канонами, но и биология не дремлет. Не могут две «матки» ужиться в одном пчелином улье. И вот «папы», римский, константинопольский и пр., уязвляя друг друга, довели до раздробления весь христианский мир, а «папа», или «патриарх», в Москве раздробил русскую народность (раскол). Синодальный или обер-прокурский период все-таки таких «прорух» не натворил. Археологи напрасно вынимают заржавленные мечи и напяливают на себя вынутые из старого чулана латы. Потому-то на предлежащий Собор, если ему суждено состояться, и должны быть непременно призваны миряне и священники, что те и другие значительно суть просто евангелисты, то есть более всего помнят Евангелие и страшатся пойти против его духа и этим выражают коренной строй теперешнего христианского мира, то есть сущей, живой церкви. Напротив, иерархия уже одним проектом собраться в лице только епископов, минуя и мирян, и подчиненных им священников, с первого же шага выразила отсутствие в ней памяти евангельской. Ибо Христос ученикам Своим заповедовал всегда быть вместе и пребывать в любви: «По этому одному узнают, что вы Мои ученики». Это — книжники и фарисеи собирались без народа, в стороне от народа, сокровенно от его глаз и ушей. Печальный прецедент и роковое следование. И греческая и наша иерархия в прошлой своей истории, может быть, оттого и мало помнила Евангелие, по крайней мере менее, чем подробности канонов, что в Евангелии об иерархии ничего нет, а все там, и притом любовно, — о народе, о людях, о человеках простых и частных. Иерархия и не опиралась на книгу, где нет ее корней. Ее корни — в частной греческой истории. Это и есть ее любимейшая почва. Но Русское царство слишком обширно, чтобы его можно было запорошить греческою землицей; да Русское царство и почтеннее, ибо оно дольше греческого живет. Совершенно достаточно, что мы перенесли к себе из Греции церковные службы, весь литургический состав. Этим дело и может ограничиться. Но как греческий народ и цареградские базилевсы свободно вводили и изменяли собственный строй и управление церковное, так русский народ и монархи вправе вложить сюда новое вдохновение и новое творчество, в духе Христовом, по слову Евангелия. Поменьше археологии, побольше жизни, практики, сообразования с нуждами царства теперешнего и народа нашего. Впервые опубликовано: Новое время. 1905. 29 марта. № 10440.
Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|