| ||
|
Независимость какой-либо области, хоть некоторая свобода или по крайней мере не рабство определенной корпорации людей определяется тем, что люди эти, держась того или иного мнения, не несут за это никакой кары, не подвергаются преследованию явному или тайному, прямому или особенному за высказанный взгляд или то или иное направление деятельности, согласованное с личным разумом и совестью. Группа духовенства, сперва в лице священников и затем высшей иерархии, преимущественно петербургской, высказавшаяся за возвращение церкви к древнеканоническому строю, во всяком случае, действовала именно в духе церковных традиций и, может быть, только не в духе могущественных чиновничьих влияний. Так на войне поступил бы каждый солдат и генерал; так, кроме робких, поступил бы каждый священник. Восстановление в церкви «соборности» на месте чиновничьей коллегиальности, восстановление прихода, возможное восстановление патриаршества — это такие аксиомы богословской науки, тысячу раз пережеванные на страницах решительно всех богословских журналов, в которых давно никто не спорит. Если это не двигалось практически, то только «по независящим обстоятельствам», под которыми в России подразумевается простое чиновническое непозволение. Но по долгу священнической службы, по долгу иерархической службы, перед Евангелием и крестом, всякий священник и каждый епископ должен был полагать все усилия, чтобы способствовать словом и делом восстановлению в религиозной жизни России если не непременно московских, то, например, киевских или греческих форм жизни и управления на место всего 200 лет существующих петербургских форм. Таким образом, при самом строгом анализе нельзя найти ничего порицаемого в инициативе церковной реформы, принятой на себя группою петербургских священников и затем взятою под свое покровительство высшею петербургскою иерархиею. Реформа отложена. Но ведь мысль ее признана истинною, справедливою, основательною с высоты Престола в резолюции, положенной Государем на докладной записке, представленной от лица Св. Синода. Отложена, в памятных словах Государя, не по ложности мыслей реформы, а за трудностью и тревожностью современного положения России, мешающего спокойно и глубоко провести реформу. Во всяком случае, конечно, кроме общественной благодарности и некоторой исторической чести, инициатива этих добрых пастырей и иерархов ничего за собою не должна повлечь. Мы поэтому не придали в свое время никакого значения появившемуся недели две назад известию в газетах о предположении «перемещения высокопреосвященного митрополита Антония из Петербурга на другую кафедру». Каждому понятно значение «перемещения» из столицы империи уже очевидно не в столицу же, а в губернский город, «с оттенком» исторических воспоминаний, а из первоприсутствующих Св. Синода, каковая должность неотъемлемо соединена с кафедрою в метрополии, в «члены» Св. Синода и, может быть, даже без нарочитого вызова в Петербург. Труднее из Петербурга «вывезти», а уж не позвать в Петербург совсем легко. Вспомним митрополита Филарета, не «вызывавшегося» в Петербург из Москвы почти во все время обер-прокураторы враждебного к нему Протасова, которому он «возражал»... Нам казалось, что времена 40-х годов XIX века вовсе не то, что наши времена, и, повторяем, такому слуху — известно, мы не хотели верить, пока и до нас не дошли известия более мрачного характера, фактическая сторона которых передана в «Слове» от 24 апреля (см. «Среди газет»). Заговорили последние месяцы о приходе; о том, что прихожане храма вправе иметь «излюбленного батюшку» и жители города вправе пожелать себе чтимого, «уважаемого архипастыря»... нужно подумать гг. чиновникам и о жителях нашего Петербурга. Кончим евангельским словом: «поражу пастыря, и рассеются овцы». Очевидно, дело идет вовсе не об одном митрополите Антонии, или о нем пока «в первую очередь». Если его «перемещение» еще возбуждает внимание и толки, то разные «перемещения» вспять до полного «аннулирования», т.е. «приравнения к нулю», таких друзей реформы, как еписк. нарвский Антонин, как свящ. П.А. Рождественский или же 32 священника (мы слышали, что число их теперь возросло до 80), которые сделали первый шаг во всем этом деле, -разные «удаления», «перемещения» и, наконец, вовсе смещения их не возбудят никакого общественного внимания и пройдут бюрократически «гладко». Но, к счастью, общество считает очень серьезною заслугою и первый голос этих 32-х священников, и взгляды в комиссии по выработке нового «Устава о печати», высказанные еп. Антонином и П.А. Рождественским, и, наконец, вообще все движение в сторону реформы, взятое под покровительство свое высокопреосвященным митрополитом Антонием в согласии со всеми остальными членами Синода. Общество не склонно забывать исторических заслуг, как и имеет память об общественно-исторических «дефектах». Его внимание пробудится. Оно будет ждать «ожидаемых перемещений». И вещее сердце говорит нам, что этих «перемещений» не произойдет... Впервые опубликовано: Новое время. 1905. 25 апреля. № 10467.
Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|