В.В. Розанов
Призыв церкви к умиротворению

На главную

Произведения В.В. Розанова



«Определение» св. Синода от 22 октября указывает епархиальным преосвященным «пригласить подведомственное им духовенство употребить свое пастырское воздействие к устранению междоусобия среди населения, поучая его в своем поведении и в отношениях своих к ближним действовать в духе христианского всенародного братолюбия». Можно ожидать и нужно крайне желать, чтобы священники без всякого промедления и сейчас же возвысили свой голос с церковной кафедры — с призывом групп населения щадить друг друга, прощать взаимные вины, не допускать раздраженного сердца переходить в физическое насилие. Священник в будничной рясе и он же в эпитрахили и за церковною службою — совсем разное лицо в глазах народа. Первое есть частный человек, мнение которого оспаривается из толпы; второе есть авторитет, которому толпа повинуется привычным повиновением как священному. Нужно поэтому непременно желать, чтобы священники не частным образом, у себя дома, или в толпе на улице, или дождавшись какого-нибудь инцидента, столкновения, говорили и увещали; но чтобы, предупреждая столкновения, призывали к миру и прощению с кафедры и в облачении, в чтимой официальной должности. Нельзя не заметить, что «любовь» и «мир» для нас, частных людей, есть только этическое требование; но для священника это есть не человеческий долг, не голос его сердца, а совершенно определенная официальная обязанность, есть долг «пастырского служения» в совершенно юридической строгости. Поэтому нельзя достаточно надивиться, каким образом «распоряжением московского епархиального начальства», как выражено в определении Св. Синода, было предложено по всем церквам Москвы прочитать священникам одну и ту же отпечатанную епархиальною властью проповедь: «Что нам делать в эти тревожные дни», которая даже по осторожному определению Св. Синода «могла послужить причиною междоусобного раздора среди населения, проявившегося даже в самых храмах». Если «проявившегося», то значит, не только «могла послужить», но уже и «послужила». Действительно, как сообщалось в московских газетах, сейчас же после прочтения этого воззвания-проповеди к московскому народу в храмах, тут же начались сцены злобы, ругани и, наконец, физического насилия!! Это в храмах, где только что на литургии принеслась бескровная жертва перед Телом и Кровью Спасителя, пролившего эту самую кровь за грехи мира и сказавшего: «Возлюбите ненавидящих вас, благословляйте клянущих вас». Если слова эти ничего не значат в глазах неверующего, в глазах нигилиста, то невозможно понять, каким образом они оказались ничего не значащими в глазах сперва «епархиального московского начальства», которое думало же о чем-нибудь, когда подписывало «к исполнению» плачевный документ, и далее в глазах почти всего московского пастырства. Ибо семьдесят московских священников за полной подписью своих имен выразили печатно свой протест против прочтения этого «призыва», другие прочли его с выпуском тех мест, которые могли «послужить причиною междуусобного раздора среди населения», по мнению Синода; другие священники, именно на глазах которых произошли сцены злобы и насилия в храмах, написали в редакции московских газет объяснительные письма, что они не смели нарушить служебного долга подчинения, хотя и видели и чувствовали, что может произойти от проповеди, где по совершенно определенному адресу, по адресу определенных групп московского населения, указывалось (еще до всяких беспорядков) 16 октября, что они «изверги», что они «ненавидят Царя», что они «мятежники», «враги Христа, отвергшие божеский и человеческий законы». Это при тихой забастовке, когда все нервы были напряжены, когда люди были измучены, но, однако, ни с одной стороны не было сделано ни малейшего физического насилия, физического покушения!! Можно ли, не кощунственно ли обращать Евангелие и авторитетное место и время проповеди, храм и богослужение, в орудие тех физических мер, какими полиция вынуждена разгонять толпу?! И, главное, среди тишины: ибо никто в то время еще не шевелился, нигде не дрались, не шумели, «царя не ругали», «Бога не отвергали», как значится в проповеди, а спокойно и молча отошли от работ на железных дорогах. Это делали в типографиях, на заводах, но директоры заводов и редакторы газет не кричали на рабочих: «Вы безбожники, изверги!» Отчего только одна «епархиальная московская власть» прибегла к этой «чрезвычайной мере»? Писали, что от забастовки «молока детям в Москве не хватает». Об этом писали. Но ведь «епархиальная в Москве власть» все монахи, и им вовсе не нужно «детского молока», так как они постники. Молока не кушают, а «сокрушения костей» возжаждали. И, повторяем и настаиваем, для всех нас это есть сфера только этического долга, мягкого, не юридического, но для «епархиальной власти», перед которою не только священники «обязаны исполнять», но и она сама тоже кое-что «обязана исполнить», — это есть сфера совершенно строгой ответственности.

Невольно подумаешь об «епитимьях», которые в своих комментариях она так щедро налагает на других: и вот теперь ей нелишне было бы подумать об «епитимьи» для себя. Правда, это все большие начальники, и кто же их будет «подвергать епитимьи». Она — для малых людишек.


Впервые опубликовано: Новое время. 1905. 25 октября. № 10641.

Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.


На главную

Произведения В.В. Розанова

Монастыри и храмы Северо-запада